— Мам, она опять свои фокусы показывает! — прозвучал раздражённый голос Павла из спальни, и Лариса почувствовала, как внутри всё сжалось от предчувствия очередного скандала.
Она стояла у кухонной плиты, помешивая суп, когда в квартиру вошла свекровь. Нина Васильевна появилась без предупреждения, как всегда. У неё был свой ключ — Павел настоял на этом сразу после свадьбы. "Мама должна чувствовать себя как дома", — говорил он тогда, и Лариса согласилась, не желая начинать семейную жизнь с конфликтов.
Свекровь прошла мимо кухни, даже не поздоровавшись, и направилась прямиком в спальню к сыну. Лариса слышала их приглушённые голоса, потом смех Павла. Через несколько минут они вышли вдвоём. Нина Васильевна выглядела торжествующе, а Павел — смущённо, но решительно.
— Лариса, нам нужно поговорить, — начал он, усаживаясь за кухонный стол. Свекровь устроилась рядом, сложив руки на груди.
— Слушаю, — Лариса выключила плиту и повернулась к ним, вытирая руки о фартук.
— Мама рассказала мне интересную вещь, — Павел избегал её взгляда. — Оказывается, ты вчера была в ювелирном магазине. Примеряла дорогие украшения.
Лариса удивлённо подняла брови. Да, она действительно заходила в ювелирный, проходя мимо по дороге с работы. Витрина привлекла внимание красивой выкладкой, и она решила просто посмотреть. Но откуда об этом узнала свекровь?
— И что с того? — спокойно спросила она.
— А то, что ты транжиришь семейные деньги! — вмешалась Нина Васильевна. — Я всё видела! Ты там час просидела, всё примеряла и примеряла! Кольца, серьги! Думаешь, мы не знаем, на что ты копишь?
— Во-первых, я ничего не купила, — Лариса старалась сохранять спокойствие. — Во-вторых, даже если бы купила — это были бы мои личные деньги с моей зарплаты. В-третьих, Нина Васильевна, вы что, следили за мной?
Свекровь вспыхнула, но быстро взяла себя в руки.
— Я случайно проходила мимо! И хорошо, что увидела! Паша, ты же понимаешь, что это значит? Она готовится тебя бросить! Копит на побег, скупает драгоценности, чтобы потом их продать!
Лариса не могла поверить своим ушам. Эта женщина не просто следила за ней — она ещё и придумала целую теорию заговора на пустом месте.
— Павел, ты же не веришь в эту чушь? — она посмотрела на мужа с надеждой.
Но Павел сидел, насупившись, и молчал. Его молчание было красноречивее любых слов.
— Паша прав, что молчит, — продолжила свекровь. — Я ему ещё кое-что рассказала. Про твои тайные встречи с подругами, про то, как ты по телефону шепчешься, когда думаешь, что никто не слышит. Ты что-то скрываешь, невестка. И мы имеем право знать, что происходит в нашей семье!
— В нашей семье? — Лариса почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Простите, Нина Васильевна, но наша семья — это я и Павел. Вы — гость в нашем доме.
— Гость?! — свекровь вскочила со стула. — Да я для этого дома сделала больше, чем ты! Я сына вырастила, воспитала! А ты кто такая? Пришла на всё готовое!
— Мам, успокойся, — слабо попытался вмешаться Павел, но Нина Васильевна уже была не остановима.
— Нет, Паша, хватит! Хватит её защищать! Она тебя не ценит! Вчера ювелирный, сегодня что? Завтра заявит о разводе и потребует половину квартиры? Той самой квартиры, на которую я всю жизнь копила?
— Это наша с Павлом квартира, — твёрдо сказала Лариса. — Мы выплачиваем за неё ипотеку вместе. Каждый месяц. Поровну.
— Ага, поровну! — фыркнула свекровь. — А первый взнос кто дал? Я! Мои деньги! Мои!
Лариса глубоко вздохнула. Этот разговор повторялся уже не первый раз. Да, Нина Васильевна помогла с первым взносом, но это была помощь сыну, а не инвестиция с правом собственности. К тому же Лариса и Павел уже вернули эту сумму, но свекровь предпочитала об этом забывать.
— Знаете что? Я устала от этого, — Лариса сняла фартук и повесила его на крючок. — Павел, когда ты будешь готов поговорить со мной наедине, без мамы, дай знать. А пока я пойду прогуляюсь. И да, возможно, зайду в ювелирный. Просто назло.
Она вышла из кухни, оставив ошарашенных мать и сына. В прихожей надела лёгкую куртку, взяла сумочку и направилась к двери.
— Стой! — Павел выскочил за ней в коридор. — Ты куда? Мы не закончили разговор!
— Мы его и не начинали, — отрезала Лариса. — Это был допрос с пристрастием, а не разговор. Когда научишься отличать одно от другого, поговорим.
Она вышла, хлопнув дверью. На лестничной клетке остановилась, прислонилась к стене и закрыла глаза. Сколько можно это терпеть? Год назад, когда они только поженились, визиты свекрови были редкими и даже приятными. Но последние месяцы Нина Васильевна буквально поселилась у них. Она приходила каждый день, критиковала всё: от готовки до выбора штор. А Павел… Павел просто молчал или отмахивался: "Не обращай внимания, мама просто волнуется за нас".
Лариса спустилась во двор и села на лавочку. Достала телефон и открыла переписку с подругой Мариной.
"Марин, можно к тебе? Опять цирк дома."
Ответ пришёл мгновенно: "Конечно, приезжай. Чай, печеньки и жилетка для слёз в комплекте."
Лариса невольно улыбнулась. Хорошо, когда есть человек, который тебя понимает. Она поднялась и направилась к остановке. И тут её телефон зазвонил. Павел. Она сбросила вызов. Через секунду — снова звонок. Опять сбросила. На третий раз пришло сообщение: "Ларис, ну не дури. Возвращайся, мама уже ушла. Поговорим нормально."
"Мама ушла". Как будто в этом вся проблема. Как будто без мамы он вдруг станет другим, перестанет быть тем безвольным мальчиком, который не может сказать "нет" собственной матери.
В автобусе Лариса задумалась. А ведь свекровь в чём-то права. Она действительно копит деньги. Не на побег, конечно, а на собственную машину. Мечтала об этом с юности, но сначала учёба, потом свадьба, ипотека… Всё время что-то мешало. И вот полгода назад она открыла отдельный счёт и начала откладывать. Понемногу, по несколько тысяч в месяц. К следующему лету должно накопиться на первый взнос за подержанную иномарку.
Она никому не говорила об этом. Даже Павлу. Особенно Павлу. Потому что знала — он расскажет матери, а та найдёт тысячу причин, почему Ларисе машина не нужна. "Зачем тебе машина? Павел же возит! А если он занят, так и автобусы ходят! Лучше бы эти деньги на ремонт дачи потратила!"
Да, у свекрови была дача. Старый покосившийся домик в часе езды от города, который требовал постоянных вложений. И Нина Васильевна искренне считала, что молодые обязаны все свободные деньги вкладывать в этот ветхий сарай. "Это же ваше будущее наследство!" — говорила она, забывая упомянуть, что у Павла есть ещё сестра, которая имеет точно такие же права на это "наследство".
У Марины Лариса провела часа три. Подруга выслушала, посочувствовала, дала несколько дельных советов. Главный из них — поговорить с Павлом начистоту, без присутствия его матери. Поставить ультиматум: либо он начинает вести себя как взрослый мужчина и глава семьи, либо пусть так и живёт с мамочкой.
— Я просто не понимаю, — говорила Лариса, держа в руках уже третью кружку чая. — Он же не такой был, когда мы встречались. Самостоятельный, решительный. А после свадьбы как подменили.
— Синдром единственного сына, — пожала плечами Марина. — Мамочка привыкла, что он — центр её вселенной. А тут появилась ты. Конкурентка. Она просто борется за власть.
— Но я же не собираюсь его у неё отбирать! Пусть любит, пусть заботится. Но не живёт же нашей жизнью!
— А ты попробуй ей это объяснить, — усмехнулась подруга. — Впрочем, проблема не в ней. Проблема в Павле. Пока он не проведёт чёткую границу между мамой и женой, ничего не изменится.
Домой Лариса вернулась уже вечером. В квартире было тихо, из гостиной доносился звук телевизора. Она прошла на кухню — на плите стояла сковородка с разогретой яичницей. Павлова версия ужина. Есть не хотелось, но Лариса заставила себя поесть хоть немного.
Павел появился, когда она мыла посуду.
— Ты где была столько времени? — в его голосе слышалась обида.
— У Марины. Чай пила, разговаривала. Или мне теперь и это запрещено?
— Никто тебе ничего не запрещает, — буркнул он. — Просто могла бы предупредить.
— Как твоя мама предупреждает, когда приходит? — парировала Лариса.
Павел помолчал, потом сел за стол.
— Слушай, давай не будем ссориться. Мама просто переживает за нас. Она хочет как лучше.
— Для кого лучше? — Лариса повернулась к нему. — Для тебя? Для меня? Или для себя?
— Ну что ты начинаешь опять…
— Я начинаю? Павел, твоя мать следит за мной! Она выслеживает меня по магазинам, подслушивает разговоры, строит теории заговора! И ты во всём её поддерживаешь!
— Я её не поддерживаю, я просто…
— Молчишь. Что ещё хуже. Твоё молчание она воспринимает как согласие.
Павел встал, прошёлся по кухне, потом резко развернулся.
— А может, она права? Может, ты действительно что-то скрываешь? Почему ты мне не рассказываешь, куда ходишь, с кем встречаешься?
— Потому что я взрослый человек и имею право на личную жизнь! — Лариса почувствовала, как закипает от возмущения. — И потом, я тебе всё рассказываю! Но не по минутам же отчитываться!
— Вот! — Павел ткнул в неё пальцем. — Вот это мама и имела в виду! Ты отдаляешься от семьи!
— От какой семьи? От той, где я чувствую себя преступницей за то, что зашла в ювелирный магазин? Где каждый мой шаг контролируется и обсуждается? Это не семья, Павел. Это тюрьма.
Он смотрел на неё так, словно видел впервые. В его глазах мелькнуло что-то похожее на понимание, но тут же погасло.
— Ты преувеличиваешь. Мама просто… у неё характер такой. Надо потерпеть, она привыкнет.
— Год уже терплю. Сколько ещё?
Павел не ответил. Он вышел из кухни, оставив её одну. Лариса села за стол и обхватила голову руками. Неужели всё так и будет продолжаться? Неужели придётся всю жизнь воевать за право быть собой в собственном доме?
Телефон тихо пискнул. Сообщение от неизвестного номера. Лариса открыла его и обомлела.
"Я знаю про твой тайный счёт. Знаю, сколько там денег. Если не хочешь, чтобы Паша узнал, завтра в 10 утра жду тебя в кафе на углу. Одна. Н.В."
Нина Васильевна. Как она узнала? Лариса лихорадочно вспоминала. Она никогда не оставляла документы на виду, пароли хранила в телефоне… Телефон! Неделю назад она оставила его на зарядке в гостиной и ушла в душ. А когда вернулась, свекровь сидела на диване с невинным видом. Неужели она…
Ярость захлестнула Ларису с головой. Эта женщина перешла все границы! Мало того, что следит, подслушивает — так ещё и в телефон лазит! И теперь шантажирует!
Она вскочила и бросилась в гостиную. Павел лежал на диване, уткнувшись в смартфон.
— Твоя мать взломала мой телефон! — выпалила она.
— Что? — он поднял голову. — О чём ты?
Лариса протянула ему свой телефон с сообщением. Павел прочитал, нахмурился.
— Может, это какая-то ошибка? Мама не умеет в телефонах разбираться.
— Павел, тут её инициалы! И она знает про счёт, который я открыла!
— Какой ещё счёт? — он сел, отбросив свой смартфон. — У тебя есть тайный счёт?
— Не тайный, а личный. Я коплю на машину.
— На машину? — Павел выглядел ошарашенным. — Зачем тебе машина? У меня же есть!
— Вот именно — у тебя. А мне хочется свою. Чтобы не зависеть, не просить, не подстраиваться под твой график.
— Но… но мы же семья! Зачем нам две машины? Это лишние расходы!
Лариса смотрела на него и понимала — он действительно не понимает. Для него её желание иметь что-то своё было предательством, изменой семейным ценностям.
— Павел, речь не о машине. Речь о том, что твоя мать вломилась в мою личную жизнь и теперь шантажирует меня!
— Она не шантажирует, она просто хочет поговорить…
— Шантажирует! — перебила Лариса. — "Если не хочешь, чтобы Паша узнал" — это что, по-твоему?
Павел замялся, потом встал с дивана.
— Ладно, давай завтра все вместе встретимся и спокойно поговорим. Я уверен, это недоразумение.
— Нет, — твёрдо сказала Лариса. — Я встречусь с ней одна, как она и просила. И выясню, чего она хочет. А потом мы с тобой серьёзно поговорим о нашем будущем.
— О каком будущем? — в голосе Павла появилась тревога.
— О том, есть ли оно у нас вообще.
Она вышла из гостиной, оставив его стоять с открытым ртом. В спальне заперлась, легла на кровать и уставилась в потолок. Завтрашний день обещал быть решающим.
Утром Лариса проснулась с тяжёлой головой. Павел уже ушёл на работу, оставив записку: "Подумай хорошенько, прежде чем наговорить маме лишнего. Она всё-таки мой самый близкий человек. П."
Самый близкий человек. Не жена, а мама. Что ж, по крайней мере, он честен.
В кафе Лариса пришла ровно в десять. Нина Васильевна уже ждала её, восседая за столиком у окна как королева на троне. Перед ней стояла чашка кофе и тарелка с эклером.
— Села напротив, скрестив руки на груди.
— Ну что, шантажистка, выкладывайте, чего хотите.
Свекровь поморщилась.
— Какие грубые слова. Я просто хочу поговорить с тобой по душам.
— По душам? Вломившись в мой телефон?
— Я случайно увидела уведомление от банка, — Нина Васильевна отпила кофе. — И да, посмотрела подробнее. И знаешь, что я думаю? Ты готовишься сбежать от моего сына.
— С чего вы взяли?
— А зачем ещё молодой женщине тайный счёт? Копишь потихоньку, а потом — раз, и нет тебя. А Паша останется с разбитым сердцем.
Лариса рассмеялась. Честно, от души рассмеялась.
— Нина Васильевна, у вас богатое воображение. Я коплю на машину. Обычную машину для поездок на работу и по делам. Всё.
— Не ври мне! — свекровь стукнула ладонью по столу. — Я всё про тебя знаю! Ты с самого начала положила глаз на Пашу из-за квартиры! Думала, лёгкая пожива — мальчик при матери, квартира есть, работа хорошая. А теперь поняла, что я так просто вас не оставлю, вот и решила план Б включить!
— План Б? — Лариса не могла поверить своим ушам. — Вы серьёзно?
— А то! Думаешь, я не вижу, как ты на меня косишься? Как скривишься, когда я прихожу? Ты меня из жизни сына вытурить хочешь!
— Я хочу нормальную семейную жизнь. Без ежедневного контроля и допросов.
— Контроля! — фыркнула Нина Васильевна. — Да я о вас забочусь! Вы же как дети малые, ничего не умеете! Вот хотя бы готовка — разве Паша не говорил, что мои котлеты вкуснее?
— Говорил. Раз сто говорил. Спасибо, я поняла намёк.
— Вот и хорошо, что поняла. Так что давай договоримся. Ты закрываешь свой счёт, деньги отдаёшь Паше — пусть он ими распорядится. И больше никаких секретов. А я, так и быть, не буду ему рассказывать про твои художества.
— Мои художества? — Лариса почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Это вы про что?
— А про то, что ты вчера три часа у подружки просидела. Думаешь, я не знаю? Соседка видела, как ты в тот дом заходила. Три часа, Лариса! Что можно делать три часа у подруги, когда муж дома один голодный сидит?
— Разговаривать. Чай пить. Дружить, в конце концов!
— Дружить она будет, — проворчала свекровь. — Замужней женщине нечего по подружкам шастать. Дом, муж, семья — вот твои подружки.
Лариса встала. Она поняла, что ещё минута — и она не сдержится, скажет или сделает что-то, о чём потом пожалеет.
— Знаете что, Нина Васильевна? Делайте что хотите. Рассказывайте Павлу про счёт, про подруг, про что угодно. Мне всё равно.
— Как это всё равно? — свекровь тоже поднялась. — А я тебе ещё не всё сказала! Я знаю, что ты на работе с мужчинами общаешься! Видела, как тебя коллега на машине подвёз!
— Это было один раз, когда автобусы не ходили из-за аварии. И Павел об этом знает.
— Знает он! Ты ему мозги запудрила, а я правду вижу! Ты гулящая!
Последнее слово прозвучало так громко, что посетители за соседними столиками обернулись. Лариса почувствовала, как кровь бросилась в лицо. Не от стыда — от ярости.
— Всё, достаточно, — она взяла сумочку. — Передайте Павлу, что я буду у родителей. Когда он решит, кто ему важнее — жена или мамочка, пусть звонит.
— Стой! — крикнула ей вслед Нина Васильевна. — Ты не смеешь! Ты разрушишь ему жизнь!
Лариса обернулась в дверях кафе.
— Нет, Нина Васильевна. Это вы её разрушаете. Каждый день, по кирпичику.
Дома она быстро собрала сумку с самым необходимым. Павлу отправила короткое сообщение: "Я у родителей. Подумай над тем, какую семью ты хочешь — с женой или с мамой. Когда определишься, позвони."
Телефон зазвонил, когда она садилась в такси. Павел. Она сбросила. Позвонил снова — опять сбросила. Потом пошли сообщения:
"Ты с ума сошла?"
"Мама всё рассказала! Как ты могла её так оскорбить?"
"Немедленно возвращайся домой!"
"Лариса, не дури! Мама плачет!"
"Если ты сейчас же не вернёшься, я приеду к твоим родителям!"
Последнее сообщение заставило её ответить: "Попробуй только. Папа тебя на порог не пустит после того, как я ему всё расскажу."
Больше сообщений не было.
У родителей Лариса провела три дня. Мама, выслушав её историю, только вздохнула:
— Я тебя предупреждала, дочка. Когда мужчина так привязан к матери, жене места не остаётся.
— Но он же не был таким! — Лариса в сотый раз повторяла эту фразу. — Когда мы встречались, он был другим!
— Конфетно-букетный период, — пожал плечами отец. — Все стараются показать себя с лучшей стороны. А потом маски спадают.
На третий день позвонил Павел. Голос у него был усталый, даже несчастный.
— Лариса, давай встретимся. Поговорим. Только мы вдвоём, обещаю.
Они встретились в парке возле её родительского дома. Павел выглядел помятым, небритым, под глазами залегли тени.
— Ты ужасно выглядишь, — не удержалась Лариса.
— Спасибо, — криво усмехнулся он. — Три дня мама рыдает, я между вами мечусь… Лариса, давай забудем эту ссору. Возвращайся домой.
— А что изменилось? — спросила она. — Твоя мама перестала считать меня гулящей? Перестала шпионить? Согласилась не приходить каждый день?
Павел помолчал, потом покачал головой.
— Она… она считает, что права. Что ты неправильно себя ведёшь. Но она готова тебя простить, если ты извинишься.
— Я должна извиниться? — Лариса не верила своим ушам. — За что?
— Ну… за грубость. За то, что ушла. За тайный счёт.
— Павел, ты сам слышишь, что говоришь? Твоя мать вломилась в мой телефон, следит за мной, оскорбляет — и это я должна извиняться?
— Она моя мать! — вспылил он. — Она всю жизнь для меня… Я не могу её бросить!
— Никто не просит тебя её бросать. Я прошу тебя быть мужем. Защищать свою жену, свою семью. Проводить границы.
— Какие ещё границы? — Павел выглядел потерянным. — Она же хочет как лучше!
— Для кого лучше, Павел? Ответь честно — тебе комфортно жить в ситуации, когда твоя мать контролирует каждый наш шаг?
Он долго молчал, глядя на свои ботинки. Потом тихо сказал:
— Мне… мне проще не спорить с ней. Она всегда была такой. Властной. Я привык.
— А я не привыкла. И не хочу привыкать.
— Что ты хочешь от меня? — он поднял на неё глаза. — Чтобы я выбирал между вами? Это нечестно!
— Нечестно — это когда в семье из двух человек командует третий. Нечестно — это когда жена не может спокойно зайти в магазин, не опасаясь слежки. Нечестно — это когда личные границы человека нарушаются под предлогом заботы.
— Ты всё усложняешь, — Павел потёр лицо руками. — Можно же просто потерпеть. Мама не вечная, когда-нибудь…
— Когда-нибудь что? — Лариса похолодела. — Ты ждёшь, когда она умрёт? И это твоё решение проблемы?
— Я не это имел в виду!
— А что? Что ты имел в виду? Что я должна терпеть унижения и контроль неизвестно сколько лет в надежде, что однажды это закончится?
Павел встал с лавочки, прошёлся туда-сюда, потом резко развернулся.
— Знаешь что? Мама права. Ты изменилась. Стала какой-то… чужой. Раньше ты была мягче, добрее.
— Раньше я была наивной. Верила, что любовь всё преодолеет. Что твоя мать примет меня. Что ты встанешь на мою сторону, когда понадобится. Я ошибалась во всём.
— Значит, всё? — голос Павла дрогнул. — Ты бросаешь меня?
— Я даю тебе время подумать. Реши, какой ты видишь нашу дальнейшую жизнь. Если в ней есть место для меня как полноправной хозяйки дома, как твоей жены, а не служанки при твоей матери — позвони. Если нет… Что ж, тогда нам действительно не по пути.
Она встала и пошла к дому, не оборачиваясь. Павел не окликнул её, не пошёл следом. Она знала — он сидит на лавочке и мучительно пытается понять, как же так вышло, что надо выбирать.
Прошла неделя. Павел не звонил. Зато звонила Нина Васильевна — с незнакомых номеров, потому что свой Лариса заблокировала. Свекровь оставляла голосовые сообщения, где грозила судом, разделом имущества, алиментами (хотя детей у них не было) и прочими карами. Лариса удаляла их, не дослушивая.
От подруги Марины она узнала, что Павел взял отпуск и уехал с матерью на дачу. "Прячется", — подумала Лариса. И правильно делает. Потому что если он не может решить такую простую задачу — кто главнее в его жизни, мать или жена, — то о каком будущем может идти речь?
На десятый день позвонил сам Павел.
— Лариса, — голос у него был тихий, неуверенный. — Можем встретиться?
— Ты решил?
— Я… давай просто поговорим. Пожалуйста.
Они снова встретились в том же парке. Павел похудел, осунулся. В руках теребил какой-то пакет.
— Я много думал, — начал он, не глядя на неё. — О нас, о маме, обо всём. И понял… понял, что я слабак.
Лариса молчала, давая ему выговориться.
— Мама всегда решала за меня. Куда учиться, где работать, на ком жениться… Да-да, не удивляйся. Она тебя одобрила, сказала — хорошая девочка, послушная. Я и не думал, что ты можешь быть… другой. Со своим мнением, желаниями.
— И что теперь? — тихо спросила Лариса.
— Я… я попробовал поговорить с ней. Сказал, что она не должна вмешиваться в нашу жизнь. Что мы взрослые люди.
— И?
— Она устроила истерику. Сказала, что я предатель, что выбрал чужую женщину вместо родной матери. Упала на колени, рыдала… — Павел закрыл лицо руками. — Я не смог, Лариса. Не смог её так оставить.
Сердце Ларисы упало. Значит, всё. Он сделал выбор.
— Я забрала документы и кое-какие вещи, — Павел протянул ей пакет. — Остальное… когда решишь, что делать с квартирой, сообщи.
— Что? — она не поняла. — Какие документы?
— Свидетельство о браке, твоя трудовая… Я подумал, тебе понадобится для развода.
— Павел, что происходит? Объясни толком!
Он наконец поднял на неё глаза. Они были красными, воспалёнными.
— Я ухожу, Лариса. Из квартиры. Не могу больше там жить. Мама… она переехала. Привезла вещи, заняла спальню. Сказала, что теперь будет следить, чтобы я не натворил глупостей. Чтобы ты не вернулась и снова не опутала меня.
— Господи, — выдохнула Лариса. — И ты это позволил?
— А что я мог сделать? Выставить родную мать? Я… я снял комнату. Буду жить там, пока не разберусь, что делать дальше.
Лариса смотрела на него и не узнавала. Это был не её муж, не тот весёлый, уверенный в себе парень, за которого она выходила замуж. Это был сломленный, уставший человек, который не знает, как жить дальше.
— Павел, — она взяла его за руку. — Ещё не поздно всё исправить. Вернись домой, выстави свою мать, верни нашу жизнь!
— Не могу, — он покачал головой. — Она пригрозила… если я её выгоню, она сердце себе надорвёт. Или таблеток напьётся. Я не могу рисковать.
— Это шантаж!
— Я знаю. Но что, если она правда что-то сделает? Я себе не прощу.
Они сидели молча, держась за руки. Потом Павел встал.
— Прости меня, — сказал он. — За всё. Ты заслуживаешь лучшего.
И ушёл, сгорбившись, словно на его плечах лежал непосильный груз. Лариса смотрела ему вслед и понимала — это конец. Их брак убила не другая женщина, не финансовые проблемы, не бытовые сложности. Его убила мать, которая не смогла отпустить сына во взрослую жизнь. И сын, который не смог вырасти.
Дома Лариса открыла пакет. Там действительно были документы, её любимая кружка, фотография со свадьбы. На обороте фотографии Павел написал: "Мы были счастливы. Прости, что я не смог это сохранить."
Она села на кровать в своей детской комнате и заплакала. Плакала долго, выпуская всю боль, всю обиду, всё разочарование. Родители не беспокоили её, понимая — дочери нужно выплакаться.
Потом она умылась, посмотрела на себя в зеркало. Отражение смотрело на неё усталыми, но решительными глазами.
— Всё будет хорошо, — сказала она себе. — Начну сначала. Без свекрови, без слабовольного мужа. Заберу вещи, сниму квартиру. И куплю наконец эту чёртову машину. Потому что я это заслужила.
И Лариса улыбнулась. Впервые за долгое время улыбка была искренней. Да, больно. Да, обидно. Но она свободна. И это стоило всех слёз.