Татьяна сидела в кухне и пила чай. Вчера Володя объявил, что хочет развестись. После двадцати лет брака. Просто так, за завтраком, между делом — мол, надоела семейная жизнь, хочет пожить для себя.
— Таня, мне сорок пять лет, — сказал он тогда. — Хочется попробовать что-то новое. Мы с тобой выросли друг из друга.
Она тогда подумала, что это временное помутнение. Кризис среднего возраста или что-то в этом роде. Но сейчас Володя собирал документы в папку, и в глазах у него было холодное решение.
— Володя, а можно мы еще раз поговорим? — попросила она.
— О чем говорить? Я все решил.
— Но почему так резко? Мы же можем попробовать что-то изменить в отношениях...
— Поздно, Таня. Я уже другого человека встретил.
Вот оно что. Значит, дело не в кризисе среднего возраста, а в молодой любовнице. Татьяна почувствовала, как внутри все оборвалось.
— Кто она?
— Это неважно. Важно то, что с ней я чувствую себя живым. А с тобой — как в болоте.
— В болоте? — переспросила Татьяна. — Двадцать лет брака — это болото?
— Для меня да. Каждый день одно и то же — работа, дом, телевизор. Никаких эмоций, никакой страсти.
— А что, я тебе мешала эмоции искать? Ходи в театры, встречайся с друзьями, путешествуй.
— Мешала. Своим присутствием мешала. Всегда была рядом, всегда что-то требовала.
— Что я требовала?
— Внимания. Разговоров. Чтобы я был домашним, семейным.
— Это же нормально для жены!
— Может, нормально. Но мне это надоело.
Татьяна пыталась понять, когда все пошло не так. Раньше Володя казался счастливым. Они вместе покупали мебель для квартиры, планировали отпуска, обсуждали фильмы. Правда, детей у них не было — не получилось. Но они никогда не считали это проблемой.
— Володя, а если мы попробуем съездить куда-нибудь вместе? В отпуск? Сменить обстановку?
— Таня, ты не понимаешь. Дело не в обстановке. Дело в том, что я к тебе ничего не чувствую.
— Ничего?
— Ничего. Ни любви, ни влечения, ни даже симпатии. Ты для меня как... мебель. Привычная, но ненужная.
Эти слова ударили больнее, чем признание в измене. Двадцать лет жизни — и она всего лишь ненужная мебель.
— Хорошо, — сказала Татьяна. — Допустим, мы разведемся. А что дальше?
— Дальше будем жить отдельно. Я останусь здесь, ты найдешь себе другое жилье.
— Как это найду? — опешила Татьяна. — Это же наша общая квартира!
— Моя квартира. Записана на меня.
— Но мы же покупали её вместе! Я тоже деньги вкладывала!
— Ты вкладывала копейки. Основную сумму я заплатил.
— Копейки? Володя, я отдала весь материнский капитал!
— Материнский капитал! Пятьсот тысяч рублей. А я доплатил полтора миллиона. Так что квартира моя.
Татьяна растерянно смотрела на мужа. Неужели он действительно думает, что имеет право выбросить её на улицу?
— Володя, но я же двадцать лет здесь живу! Это мой дом!
— Это мой дом. А ты здесь жила как жена. Больше не жена — значит, и жить незачем.
— Но куда я пойду?
— Не знаю. Найдешь что-нибудь. Снимешь комнату.
— На что снимешь? У меня работа неполный день, зарплата маленькая.
— Не мои проблемы. Надо было раньше о карьере думать.
— Раньше мы были семьей! Я думала, что у нас все общее!
— У нас ничего общего не было. Были мои деньги, которые я тратил на содержание семьи.
— А мой труд? Я же дом вела, готовила, стирала, убирала. Это что, не труд?
— Это твои обязанности как жены. За это не платят.
Татьяна почувствовала, как подкашиваются ноги. Выходит, двадцать лет она была бесплатной домработницей?
— Володя, а как же справедливость? Я же пожертвовала карьерой ради семьи. Могла бы работать полный день, развиваться, зарабатывать.
— Никто тебя не заставлял жертвовать. Сама решила.
— Решила, потому что думала — мы команда. Что один работает на карьеру, другой создает уют дома.
— Это были твои иллюзии. Я всегда работал только на себя.
— Значит, я двадцать лет жила в обмане?
— Получается, что так.
Татьяна встала и прошлась по кухне. Голова кружилась от осознания происходящего.
— А если я не соглашусь уехать?
— Тогда я подам на развод и потребую выселить тебя через суд.
— По какому праву?
— По праву собственника. Квартира записана на меня, я имею право решать, кто в ней живет.
— Володя, но это же жестоко! Выбросить жену на улицу после двадцати лет!
— Не жену, а бывшую жену. А жестокость — это когда двадцать лет живешь с человеком, которого не любишь.
— Ты меня не любил двадцать лет?
— Последние лет десять точно не любил. Терпел.
— Зачем терпел? Можно было раньше сказать!
— Было удобно. Дом в порядке, еда готова, белье постирано. Зачем что-то менять?
Татьяна опустилась на стул. Значит, она была удобной. Как старая, но функциональная вещь.
— А что будет с нашими общими вещами? Мебель, техника?
— Мебель остается мне. Техника тоже. Можешь взять свои личные вещи.
— Володя, мы же покупали все вместе!
— Покупал я. На свои деньги.
— Но я выбирала! Я по магазинам ездила, сравнивала цены!
— И что с того? Это не делает тебя собственником.
— А что делает? Только деньги?
— Только деньги. Кто платит, тот и хозяин.
Татьяна вспомнила, как они вместе выбирали диван. Володя тогда сказал: "Выбирай сама, тебе на нем сидеть". А теперь получается, что она не имеет на этот диван никаких прав.
— Хорошо, — сказала она. — А если я докажу, что тоже вкладывалась в покупки? У меня есть чеки, где я платила картой.
— На кухонные мелочи платила. Тарелки, кастрюли. Забирай их с собой.
— Володя, но это же несправедливо! Получается, я двадцать лет работала на тебя бесплатно!
— Не бесплатно. Я тебя кормил, одевал, содержал.
— Как домашнее животное?
— Ну почему как животное? Как жену.
— А в чем разница, если у жены нет никаких прав?
Володя задумался. Кажется, этот вопрос его поставил в тупик.
— Разница в том, что жена получает защиту и заботу. А взамен выполняет свои обязанности.
— Какие обязанности?
— Домашние. Готовит, убирает, создает уют.
— А если жена заболеет? Или состарится? Или просто надоест?
— Тогда... не знаю. Каждый случай индивидуальный.
— А мой случай какой?
— Твой случай — ты мне надоела.
Эта честность была хуже любой лжи. Татьяна поняла, что Володя действительно считает её использованной вещью, которую пора выбросить.
— А твоя новая? Она знает о твоих взглядах на брак?
— Лена молодая, красивая. С ней по-другому.
— А когда она состарится?
— Не состарится. Ей двадцать восемь лет.
— Всем когда-то становится за сорок. И что тогда?
— Тогда видно будет.
— А если она заболеет? Или потеряет работу?
— Лена сильная девочка. Сама справится.
— Как и я должна справиться?
— Ты уже взрослая женщина. Пора самостоятельной стать.
Татьяна рассмеялась. Горько, без радости.
— Самостоятельной в сорок три года. Без жилья, без нормальной работы, без сбережений.
— Сбережения у тебя есть. На твоем счету деньги лежат.
— Сто тысяч рублей. Это что за сбережения?
— Лучше, чем ничего.
— На эти деньги я максимум полгода прожить смогу. А дальше что?
— Дальше работать будешь. Как все люди.
— Володя, а ты понимаешь, что делаешь? Ты разрушаешь человеку жизнь!
— Я не разрушаю. Я освобождаю нас обоих.
— Меня ты освобождаешь от крыши над головой.
— Найдешь другую крышу.
— Где?
— Не знаю. Это твои проблемы.
Татьяна поняла, что с Володей договориться невозможно. Он видел в ней только помеху своему новому счастью.
— А если я не уйду добровольно?
— Подам в суд. Потребую твоего выселения.
— На каком основании?
— На основании того, что квартира моя, а ты в ней не прописана.
— Как не прописана? Я же здесь живу!
— Временно живешь. Прописка у тебя в родительской квартире.
Татьяна вспомнила — действительно, они так и не перевели её прописку. Володя тогда сказал, что это лишние хлопоты, а смысла никакого нет.
— Получается, ты специально меня не прописывал?
— Не специально. Просто не видел необходимости.
— А теперь видишь?
— Теперь вижу, что это было правильно.
— Правильно держать жену без прописки двадцать лет?
— Правильно сохранить возможность выбора.
Татьяна почувствовала себя полной дурой. Двадцать лет жить с человеком и не понимать, что ты для него — временная жилица.
— Володя, а если бы у нас были дети? Ты бы их тоже выселил?
— У нас нет детей.
— А если бы были?
— Тогда все было бы по-другому.
— Как по-другому?
— Не знаю. У нас нет детей, и фантазировать не буду.
— А если бы я была беременна сейчас?
— Но ты же не беременна.
— А если бы была?
— Таня, хватит придумывать. Реальность такая, какая есть.
— Реальность такая, что ты выбрасываешь меня на улицу.
— Я не выбрасываю. Я прошу съехать.
— В чем разница?
— В формулировке.
Татьяна встала и подошла к окну. На улице шел дождь. Серый, осенний, безнадежный.
— А когда мне съезжать?
— Чем раньше, тем лучше. Лена хочет переехать сюда через неделю.
— Лена уже знает про меня?
— Знает, что я женат. И что скоро разведусь.
— А что я двадцать лет здесь прожила?
— Зачем ей это знать?
— Для понимания ситуации.
— Ситуация простая — я холостяк, у меня есть квартира.
— Ты не холостяк. Ты женатый мужчина, который выгоняет жену.
— Скоро буду холостяком.
Татьяна поняла, что для Володи она уже не существует. Он вычеркнул её из своей жизни и теперь хочет вычеркнуть из квартиры.
— Хорошо, — сказала она. — Я уйду. Но сначала хочу посоветоваться с юристом.
— Зачем?
— Узнать свои права.
— Никаких прав у тебя нет. Квартира не твоя.
— Может, есть права на имущество, нажитое в браке?
— Какое имущество? Мебель? Она покупалась на мои деньги.
— Техника, машина...
— Все на мои деньги. И все записано на меня.
— А как же презумпция равенства долей в совместно нажитом имуществе?
Володя нахмурился. Видно было, что он об этом не думал.
— Какая презумпция?
— По закону имущество, нажитое в браке, считается общим. Независимо от того, кто его покупал.
— Ерунда какая-то. Кто покупал, тот и собственник.
— Нет, Володя. Есть такое понятие — совместная собственность супругов.
— Но документы же на меня оформлены!
— Это не имеет значения. Если имущество покупалось в браке, оно общее.
Володя побледнел. Кажется, он не ожидал такого поворота.
— Таня, ты что, хочешь отсудить у меня половину квартиры?
— Я хочу узнать, имею ли я на это право.
— Ты кто такая, чтобы делить мою квартиру?
— Я твоя жена. Двадцать лет была твоей женой.
— Бывшая жена!
— Пока еще нет. Развода ведь еще не было.
— Но будет! И тогда никаких прав у тебя не останется!
— Посмотрим. Может, при разводе суд учтет мой вклад в семью.
— Какой вклад? Ты же не работала нормально!
— Вела домашнее хозяйство. Это тоже вклад.
— Это обязанности жены!
— Обязанности, за которые в законе предусмотрены права.
Володя нервно ходил по кухне. Его план выбросить жену с пустыми руками начинал рушиться.
— Слушай, Таня, давай договоримся по-хорошему. Я дам тебе денег на съемную квартиру. Скажем, на полгода.
— А дальше?
— Дальше устроишься на работу, будешь сама себя содержать.
— А если не устроюсь? Мне сорок три года, опыта серьезной работы нет.
— Устроишься. Было бы желание.
— А если заболею?
— У нас же медицина бесплатная.
— Володя, ты предлагаешь мне отказаться от прав на имущество за полгода аренды квартиры?
— Предлагаю решить вопрос цивилизованно.
— Цивилизованно — это когда учитывают интересы обеих сторон.
— Я и учитываю. Даю тебе время найти жилье.
— А мои двадцать лет жизни учитываешь?
— При чем тут двадцать лет? Ты же не в тюрьме сидела!
— Но и не просто так время проводила. Строила семью, которая оказалась твоей личной собственностью.
Володя сел за стол и закрыл лицо руками.
— Таня, ну что ты хочешь от меня? Я же честно сказал — больше не могу с тобой жить!
— Я хочу справедливости. Чтобы при разводе мои интересы тоже учли.
— Какие интересы? У тебя есть руки, ноги, голова. Работай и живи сама.
— У меня есть и права. Права жены, которая двадцать лет вкладывалась в общее имущество.
— Не вкладывалась ты ничего!
— Вкладывала. Свой труд, свое время, свою жизнь.
— Это не деньги!
— А кто сказал, что только деньги имеют ценность?
Володя поднял голову и посмотрел на жену. Впервые за много лет он увидел в ней не покорную домохозяйку, а человека, готового бороться за свои права.
— Значит, в суд пойдешь? — спросил он.
— Пойду, — твердо ответила Татьяна. — И посмотрим, кто кому что должен за эти двадцать лет.