Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Полагаю, уже по титульной иллюстрации (а кроме того - по некоторым фразам из предыдущего сентябрьского эпизода) искушенный читатель уже заранее может предположить, что печально известное наводнение 1824-го никак не минует нашего Ивана Яковлевича. А нам остается лишь вновь поразиться явно ведущему его по жизни Провидению, подсказавшему Рихтеру с Васильевского острова, где дальнейшая судьба его, вполне возможно, имела все шансы закончиться весьма трагично, переселиться в Коломну...
Полностью и в хронологическом порядке с проектом САМЫЙ ЛУЧШiЙ ИСТОРИЧЕСКiЙ СЕРИАЛЪ можно познакомиться в каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
"ВОДА ЖИВАЯ И МЕРТВАЯ"
СЕРИЯ ТРИНАДЦАТАЯ ЭПИЗОД 1
То воскресенье 7 ноября запомнилось мне навсегда. Проснувшись около восьми часов утра, я выглянул в окно и сразу отметил весьма неприятную непогодь: в стекла хлестал дождь и дул ветер такой силы, что редкие прохожие принуждены были придерживать что есть силы свои головные уборы. Огорчившись, что давно обещанную прогулку с Машенькою по всей вероятности придется отложить, а, коли погода не переменится, так и вовсе отменить, я велел подавать умываться, а после, выпив чашку кофею, уселся за неделю уж как планировавшуюся мною разборку счетов за прошлый месяц и сведение финансовых итогов октября. "Экой педант!" - скажет, возможно, иной читатель, но - да, так уж я воспитан, привыкши жить безо всякой поддержки со стороны, а особенно - приняв на себя добровольно новую роль отца хоть и небольшого, да семейства. Как только перестаешь ценить всякий гривенник - всё, ты пропал, рано или поздно ты пожалеешь о нем, а заодно - о сотнях его собратьев, так бездумно и неловко растранжиренных тобою за долгие годы отказа от умеренности. Увлекшись сухой цифрою, я и не услыхал, как поднялась уже Машенька: плутовка подкралась ко мне со спины и закрыла глаза мои теплыми своими ладошками. Обнявшись с нею, я невольно перевел глаза на окно и вскочил: самой улицы уже не было видно, вся Торговая представляла собою одну сплошную бурлящую реку, по которой неслись какие-то доски, целые заборы, дрова, телеги, видел я даже караульную будку, на которой, пытаясь спастись, сидела несчастная старуха, криками и взглядами взывая о помощи к каждому проносящемуся мимо нее окну. Однако, помочь ей, кажется, был не в силах никто. Уже совсем скоро вода стала прибывать ещё, залив весь первый этаж дома и подбираясь уже к нашему второму. Словно зритель на страшном представлении наблюдал я тушу утопленной стихией коровы, собаку, отчаянно вцепившуюся в обломок доски, - всё это проносилось мимо неизвестно куда и пугало безмерно. О том, чтобы покинуть квартиру, не могло быть и речи, оставалось одно - надеяться, что стихия не дойдет до нас. Прикинув, что до окон нашего этажа аршин пять-шесть, я подумал тогда, что о наводнениях такой силы никогда не слыхал: оставалось лишь надеяться на чудо, но оно, кажется, не собиралось являться нам... Вода всё прибывала. Успокоив как мог Капитолину Егоровну и Машеньку, я вышел на лестничный пролет, встретившись там с обитателями первого этажа: то был молодой офицер=конногвардеец князь Одоевский, с которым мы при встрече пару раз коротко раскланивались, - весьма милый и приятнейший почти юноша, и его жилец - незнакомый мне прежде сухощавый господин в очках. Они пытались сохранить хладнокровие, шутили даже, и посоветовали мне, в случае, если поток дойдет до наших окон и выше, подниматься на крышу. "Закутайте ребёнка как следует, возьмите побольше сухой одежды" - посоветовал мне князь, видимо, вспомнив про Машеньку. Поблагодарив его, я бросился назад в квартиру и отдал распоряжение Капитолине Егоровне. вместе с Машенькою на руках бросившуюся исполнять приказанное. В течение получаса вода и в самом деле почти достигла уровня наших окон, так что я мог наблюдать стихию, оказавшуюся почти у ног моих, так что казалось, будто не вода поднялась к нам, а все мы и целые домы вдруг провалились ниже собственных фундаментов. Двойные рамы в общем не должны были пропускать взбесившуюся Неву в наше жилище, но надеяться на это едва ли стоило. Поняв, что через какой-то час нас затопит полностью, я всё же решил уже подниматься на крышу, как вдруг словно по мановению живой какой-то неведомой силы всё закончилось. К вечеру, кажется, вода ушла на высоту не более полутора аршин. У нас к двум часам пополудни высота наводнения дошла до четырёх, однако же, как я узнал после, местами она достигала и пяти с половиною. Случись такое у нашего дома, беды было бы не миновать...
Последствия потопа для столицы оказались самыми ужасными! О том довольно писалось, причем, перьями куда более талантливыми и красочными, нежели моё, так что продолжать я не стану. Отмечу лишь те чувства, кои испытало всё русское общество, узнав о беде, постигшей петербургских жителей. У многих из них не осталось ни крова над головою, ни каких-либо средств: и Государь, и, кажется, вся Россия помогали пострадавшим как могли. Могу ошибиться, но, кажется, ещё до весны 1825-го всё поступали всё новые и новые пожертвования в пользу несчастных из самых удаленных уголков Империи. По слухам погибло несколько сотен жителей, точную цифру не знал никто, так же как не удалось сыскать и тел многих утонувших. Разрушены были и многие домы, особенно деревянные, а в иных стало невозможно жить из-за чудовищной сырости и резко ударивших сразу после наводнения морозов. Я хотел было съехать вовсе, но принужден был на некоторое время остаться в погодинском доме: новое жилье в столице тогда сильно поднялось в цене, да и отыскать его сделалось почти невозможным. Запах сырости, разъевшей весь первый этаж и вплотную подступивший к нашему, долго ещё заставлял вспомнить тот ноябрь, и самая зима казалась куда чувствительнее, по каковой причине мне пришлось весьма сильно потратиться на дрова, также убийственно подорожавшие. Соседи же наши - князь Одоевский и родственник его, оказавшийся знаменитым нашим дипломатом и литератором Грибоедовым, - всё-таки съехали из погодинского дома, их жилище пришло в полную негодность, так что, выходит, я и Машенька вновь, как оказалось, родились под счастливою звездою. Не всем из моих знакомых, однако, повезло как нам: я уже упомянул прежде погибшую бедную г-жу Беккер, от деревянного дома которой остался лишь каменный фундамент. Машенькиному учителю Кузьмину хоть и удалось спастись, но он до того простыл - при и без того небезупречном здоровье, что уже январем я похоронил его на Волковом кладбище на собственный счет, своих денег у него не оказалось ни копейки. Эти потери и пережитой ужас, признаться, сильно подействовали на нас с Машенькою, и по совету добрейшего Максима Яковлевича мне был дан трехнедельный отпуск, который мы провели в родных Липицах.
********************************
Подбирая музыкальную виньетку к сегодняшнему эпизоду, я, признаться, почти не сомневался... Ну, конечно, Вивальди и его "Зима" из "Времен года". Послушайте - музыка как нельзя лучше передает силу разбушевавшейся стихии!
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ИЗБРАННОЕ. Сокращённый гид по каналу