Ночной звонок правды
Ключ от гостиничного номера выпал из кармана джинсов Анны, словно улика, готовая рассказать о её тайнах. Я стоял в нашей маленькой спальне в панельной квартире на окраине Екатеринбурга, держа этот пластиковый прямоугольник в руках, и чувствовал, как двадцать лет брака рассыпаются в прах. Меня зовут Алексей Ковалёв, мне 38 лет. Когда-то я был инженером на Уралмаше, но после сокращений стал начальником смены в местной ремонтной мастерской. Я должен был заметить признаки раньше. Или, может, заметил, но, как дурак, предпочёл их игнорировать.
— Что это? — спросил я, когда Анна вошла в спальню, её волосы ещё были влажными после душа.
Она взглянула на ключ и даже не дрогнула.
— Конференция по работе на прошлой неделе. Забыла выбросить. Гостиница «Центральная», в двадцати минутах от дома.
— Какая конференция требует номер в гостинице так близко к дому?
— Та, где я до полуночи развлекала клиентов, — ответила она, отмахнувшись, и потянулась за серьгами на комоде. — Ты этого не поймёшь. Для тебя клиент — это тот, кому ты чинишь старый «Жигуль» за пару тысяч рублей.
Её слова задели. Потому что были правдой. Я никогда не умел ладить с людьми так, как Анна. Она работала в отделе кадров крупной логистической компании «Северный Путь», которая занималась контрактами для оборонной промышленности. Большие деньги, корпоративная культура — всё то, к чему я никогда не имел отношения, но чего она, кажется, всё больше хотела.
— Каких клиентов? — настаивал я.
Она обернулась, и впервые за месяцы в её глазах вспыхнул настоящий гнев, а не привычное равнодушие.
— Господи, Алексей, ты серьёзно собираешься меня допрашивать из-за какого-то ключа? Я пашу, чтобы мы не утонули в долгах, пока ты возишься со своими железками за копейки.
— Пятнадцать тысяч в час, — поправил я машинально.
— О, прости, пятнадцать тысяч! Это всё меняет! — Она схватила сумочку и направилась к двери. — Я опаздываю. Кому-то из нас нужно думать о карьере.
Дверь хлопнула, оставив меня наедине с ключом и нарастающей уверенностью, что моя жена мне лжёт.
Тени сомнений
Я всегда был хорош в деталях. Это пришло с инженерным прошлым — замечать закономерности, несостыковки, вещи, которые не складываются. И в последнее время с Анной ничего не складывалось. Командировки начались три месяца назад. Всегда по работе, всегда срочные, всегда с ночёвкой в гостиницах вместо того, чтобы вернуться домой. Она возвращалась оживлённой, какой я не видел её годами, рассказывала о повышениях, возможностях и должности регионального директора, которая вот-вот откроется. А я тем временем в очередной раз остался без повышения на заводе. Двадцать лет опыта, а должность отдали молодому выскочке с дипломом МВА, который в жизни не держал гаечный ключ.
В тот вечер Анна праздновала своё повышение, открыв бутылку грузинского вина и говоря о том, как мы наконец «выбираемся наверх». Я должен был радоваться за неё. Вместо этого я чувствовал, что тону.
Той ночью я принял решение, которое изменило всё. Я решил проследить за ней.
След в ночи
Анна сказала, что задержится на работе, готовя квартальный отчёт. Но её машины не было на парковке «Северного Пути». Она стояла у гостиницы «Центральная» — той самой, чей ключ я нашёл. Я просидел в своём старом «УАЗе» два часа, убеждая себя, что я параноик, что должно быть объяснение. А потом увидел, как она выходит из холла гостиницы с мужчиной, которого я узнал. Это был Игорь Соколов, региональный директор, сын владельца компании. Сорок два года, разведён, ездит на «Мерседесе», который стоит больше, чем я зарабатываю за три года. Они явно не обсуждали отчёты.
Я смотрел, как он обнял её за талию, а она запустила пальцы в его волосы. Двадцать лет брака, и она никогда не целовала меня так — даже в день свадьбы. Гнев накатил не горячей волной, как в фильмах, а холодной, расчётливой тенью, осевшей в костях, как зимний мороз. Я не стал их прерывать. Не тогда. Вместо этого я поехал домой и начал планировать.
Первый удар
В понедельник утром я надел свою лучшую рубашку — ту, что Анна купила мне для собеседований, которых у меня никогда не было, — и поехал в офис «Северного Пути». Здание сверкало стёклами и сталью, созданное, чтобы впечатлять клиентов с тугими кошельками. Я был там всего дважды: на корпоративе и в день, когда Анну повысили до старшего специалиста по кадрам. Охранник на входе, Сергей, знал меня ещё со школы.
— Лёха, к Анне? — спросил он.
— Нет, к Игорю Соколову. По поводу контракта.
Он кивнул, снял трубку и сделал звонок. Через две минуты я уже ехал на лифте на директорский этаж, мои руки были спокойны, несмотря на бурю внутри.
Кабинет Игоря занимал угол здания, с панорамными окнами, открывающими вид на город. Он сидел за столом в костюме, который, наверное, стоил больше, чем мой месячный платёж по ипотеке. Улыбнулся той улыбкой, которой улыбаются политики, когда врут.
— Алексей, муж Анны, верно? Чем могу помочь?
Я закрыл дверь и подошёл ближе, заметив, как его уверенность дрогнула.
— Объясни, почему ты целовал мою жену на парковке гостиницы.
Его лицо побледнело, затем покраснело.
— Это недоразумение, — начал он.
Я ударил его. Не расчётливо, не стратегически — просто ярость, сжатая в кулаке, врезалась в его челюсть, отправив его на пол через стул. Кофейная кружка разбилась о стену, оставив коричневое пятно на дорогой краске. Сквозь стеклянные стены кабинета я видел, как сотрудники замирают, достают телефоны и начинают снимать.
Игорь лежал на полу, изо рта текла кровь, в его глазах смешались страх и возмущение.
— Ты псих! — прохрипел он, пытаясь подняться. — Я тебя засужу!
— Давай. И объясни всем, за что.
Охрана появилась быстро. Два здоровяка, один из них — Сергей. Он выглядел так, будто предпочёл бы оказаться где угодно, только не здесь.
— Лёха, давай по-хорошему, — сказал он.
Я мог бы сдаться. Должен был. Но двадцать лет разочарований, наблюдений за тем, как другие получают то, ради чего я работал, оставили меня без страха. Драка длилась секунд тридцать. Сергей упал, когда я заехал ему локтем в солнечное сплетение. Второй охранник, молодой парень, явно перенявший приёмы из интернета, замешкался, и я схватил пресс-папье с директорского стола, угрожая пустить его в ход.
К этому времени половина офиса наблюдала за нами через стекло, снимая всё на телефоны. Анна протолкалась сквозь толпу, её лицо побелело от шока и стыда.
— Алексей, прекрати! — закричала она.
Я посмотрел на неё — по-настоящему посмотрел — и увидел чужую женщину. Ту, которую я любил двадцать лет, теперь смотрела на меня, как на грязь под ногами.
— Поздно, — сказал я.
Прибыла настоящая охрана, не арендованные копы. Я позволил им надеть наручники без сопротивления. Меня вывели через холл, пока десятки сотрудников шептались и пялились. Кто-то уже выложил видео драки в интернет. К тому времени, как я вышел под залог через шесть часов, его посмотрели 50 тысяч раз.
Цена правды
В тот же день меня уволили из мастерской. «Поведение, не соответствующее стандартам компании», — сказали они. Двадцать лет работы, и они избавились от меня быстрее, чем от сломанного станка.
Анна ждала дома, её чемоданы были собраны, лицо — каменное.
— Я уезжаю к сестре, — сказала она. — Не пытайся со мной связаться.
— И это всё? Двадцать лет — и ты просто уходишь?
— Ты опозорил меня перед всей компанией. Напал на моего босса. Чего ты ожидал?
— Я ожидал, что ты извинишься за измену.
Она рассмеялась — резко, горько.
— Измена? Так ты это называешь, когда кто-то наконец ценит то, что я могу предложить?
— То есть спать с сыном босса?
— Я имею в виду амбиции, стремление, то, от чего ты давно отказался.
Она взяла чемодан и ушла. Я смотрел на неё и понял, что в её глазах я — злодей этой истории.
— Счастливой жизни, — бросил я.
Когда она ушла, я ждал, что боль накроет меня. Но вместо этого пришло что-то холодное, оседающее в груди, как лёд. Цель.
Неожиданный союзник
Мой телефон завибрировал от сообщения с незнакомого номера: «Ты не заслуживаешь того, что она о тебе говорила. Проверь почту. Катя».
Катя Иванова, подруга Анны по работе, одна из немногих, кто всегда был со мной добр на корпоративах. Я открыл ноутбук и нашёл её письмо — видеофайл без темы. Запись с офисной камеры показывала Анну и трёх других женщин в комнате отдыха. Дата — две недели назад. Я достаточно хорошо читаю по губам, чтобы понять суть разговора.
— Алексей — просто временный вариант, пока не найду кого получше, — говорила Анна, смеясь и размахивая кофейной чашкой. — Двадцать лет балласта. Игорь знает, как обращаться с женщиной.
Одна из женщин что-то ответила, и Анна снова рассмеялась.
— Да ладно! Алексей думает, что замена масла в своём «УАЗе» — это верх инженерного мастерства. Игорь предлагает мне должность регионального директора. Настоящие деньги, настоящее уважение. Пусть Алексей остаётся со своей работёнкой за копейки и ищет кого-то, кому это впечатляет.
Женщины смеялись. Моя жена смеялась. Двадцать лет брака превратились в шутку в офисной комнате отдыха.
Я просмотрел видео трижды, запоминая каждое слово, каждый жест, каждый жестокий смешок. Затем закрыл ноутбук и начал действовать.
План мести
На следующее утро я поехал на свалку металлолома на окраине города. Двадцать гектаров ржавых машин и промышленных отходов, окружённых сетчатым забором. Это было именно то, что мне нужно. Мой брат, Виктор, управлял этим местом. Мы не разговаривали пять лет — с тех пор, как он вышел из колонии, а я дал понять, что его судимость может повлиять на мою работу. Семейная преданность против профессиональной необходимости. Я выбрал неправильно.
Виктор возился под капотом старого «Москвича», его руки были чёрными от масла.
— Ну и ну, — сказал он, увидев меня. — Алексей Ковалёв. Чем обязан?
— Мне нужна твоя помощь.
Он рассмеялся, но в его глазах мелькнула обида.
— Теперь нужна помощь? Не тогда, когда я спал в машине после тюрьмы. Не тогда, когда пытался поднять эту свалку без кредитов и рекомендаций.
— Ты прав. Я был неправ. Прости.
Извинение застало его врасплох. Виктор всегда был эмоциональным — быстро злился, но и быстро прощал. Он долго смотрел на меня, потом кивнул в сторону офисного вагончика.
— Кофе паршивый, но горячий. Пошли.
В вагончике царил хаос из бумаг, запчастей и пустых пивных бутылок. Виктор налил две кружки кофе, похожего на мазут, и протянул мне одну.
— Так какая помощь нужна?
Я рассказал всё: про измену, драку, жестокие слова Анны. Виктор слушал молча, его лицо мрачнело с каждым словом.
— Сучка, — сказал он, когда я закончил. — И она сейчас у сестры?
— Да. Подала на развод. Хочет половину всего, включая дом.
— Что собираешься делать?
— Хочу, чтобы они поняли, что забрали у меня.
Виктор ухмыльнулся, и впервые за недели я почувствовал, что у меня есть союзник.
Сети теней
План сформировался за три дня. У Виктора были связи, о которых я даже не подозревал. Люди, которые были ему должны. Люди, специализирующиеся на сборе информации. Люди, которые могли сделать так, чтобы всё произошло без следов. Двадцать лет честной работы — и я даже не представлял, сколько власти скрывается в тенях.
Катя оказалась настоящим кладезем информации. Она месяцами документировала домогательства и фаворитизм Игоря, собирая доказательства для иска, который так и не подала.
— Его уволили за то, что я забеременела, — сказала она за чашкой кофе в кафе на Проспекте Ленина. — Это незаконно, но доказать трудно. Решила, что месть лучше судебных издержек.
— Он спит с Анной четыре месяца, — продолжала она. — Обещает ей должность регионального директора, когда Лидия Сергеевна уйдёт на пенсию. 150 тысяч в месяц плюс бонусы. И Анна ему верит.
Катя передала мне флешку.
— Квитанции из гостиниц, отчёты о расходах на их «деловые ужины», сообщения с его рабочего телефона. Всё, что нужно, чтобы доказать измену.
— Почему ты мне помогаешь?
— Потому что Игорь Соколов — хищник, который использует свою должность, чтобы манипулировать женщинами. А твоя жена достаточно высокомерна, чтобы думать, что она особенная.
Флешка содержала достаточно, чтобы разрушить их карьеры. Но этого было мало. Я хотел, чтобы они почувствовали ту же беспомощность, что и я, наблюдая, как моя жизнь рушится.
Первый ход
Игорь ездил на «Мерседесе» последней модели, тёмно-синем, с кастомными дисками и аудиосистемой, которая стоила больше, чем многие машины. Он всегда парковался на директорской стоянке, занимая два места, чтобы никто не поцарапал его драгоценность. Я знал слабости этой машины — двадцать лет работы с техникой посложнее немецких седанов научили меня многому. Система сигнализации была впечатляющей, но уязвимой для перехвата сигнала. Компьютер двигателя — сложный, но предсказуемый.
Во вторник утром, пока Игорь был на совещании, я провёл пятнадцать минут под его машиной с инструментами из свалки Виктора. Ничего опасного — я не собирался никого убивать. Лишь небольшие изменения: масляная пробка ослаблена ровно настолько, чтобы началась медленная утечка, в тормозную жидкость добавлено несколько капель моющего средства, чтобы педаль стала «ватной», датчик воздухозабора отключён, чтобы загорелась лампочка «чек двигателя».
Я наблюдал из своего «УАЗа» через дорогу, когда Игорь обнаружил проблему. Он проехал три квартала, прежде чем двигатель задымил. Эвакуатор приехал через двадцать минут, а за ним — Игорь на такси, с красным от злости лицом.
В тот же день Анна позвонила впервые с момента ухода.
— Это ты что-то сделал с машиной Игоря?
— Не знаю, о чём ты.
— Его «Мерседес» сломался утром. Механик говорит, что это похоже на саботаж.
— Может, ему стоит купить «Ладу» в следующий раз.
Она повесила трубку, но в её голосе я услышал неуверенность. Хорошо. Пусть гадают, на что я способен.
Публичный позор
Следующий этап нацелился на их профессиональную жизнь. «Северный Путь» устраивал ежегодный банкет для клиентов в ДК «Металлург» — мероприятие с дресс-кодом, где Анна должна была выступить с презентацией о новых подходах в управлении персоналом. Она готовилась неделями, видя в этом шанс впечатлить региональных директоров, которые решали её судьбу.
С помощью Виктора я изучил системы ДК. Здание старое, с модернизированной техникой, которая работала с перебоями. Система пожаротушения была особенно чувствительна к электромагнитным помехам. Я приехал за два часа до мероприятия в комбинезоне и с бейджем, который раздобыл Виктор. Охранники не задают вопросов рабочим, которые выглядят, будто знают, что делают.
В электрощитовой в подвале я нашёл главную панель управления. Двадцать минут работы с генератором сигналов — и всё было готово.
Банкет был в разгаре, когда я запустил последовательность. Сначала свет мигнул — достаточно слабо, чтобы это выглядело как сбой. Затем звук отключился на тридцать секунд во время представления Анны. Наконец, когда она начала говорить о «синергетических рабочих пространствах», включились спринклеры в главном зале.
Хаос. Триста человек в вечерних нарядах бросились к выходам, пока вода лилась на дорогие костюмы и платья. Презентация Анны была уничтожена, её волосы прилипли к лицу, а карьерный момент превратился в катастрофу. Я наблюдал из парковки, как приехали пожарные и гости покидали здание, снимая всё на телефоны. К утру хэштег #ПровалСеверногоПути стал трендом в местных соцсетях, а промокшая Анна превратилась в мем.
Она не позвонила, чтобы обвинить меня. Она знала.
Цифровая паутина
Доступ Кати к внутренним системам «Северного Пути» оказался бесценным. Компания использовала почтовую систему, где все сообщения архивировались и были доступны для поиска уполномоченным сотрудникам. Отдел кадров имел широкий доступ, и у Кати всё ещё были её учётные данные.
— Они до сих пор не заблокировали мой доступ, — сказала она на встрече в свалке Виктора. — Типичная корпоративная некомпетентность. Я могу вытащить переписку любого сотрудника за последние пять лет.
— Мне нужно всё между Анной и Игорем. Личное и рабочее.
— Это будет много.
— Я не тороплюсь.
Объём информации оказался огромным. Пять месяцев документации измены: брони гостиниц на корпоративные счета, отчёты о «деловых ужинах», откровенные сообщения через рабочую систему, фото с командировок, которые не имели ничего общего с работой.
Но настоящий клад был глубже. У Игоря была история неподобающих отношений с сотрудницами с первого месяца на посту директора. Три женщины подавали неофициальные жалобы, которые урегулировали с помощью соглашений о неразглашении и щедрых выплат. Ещё две были переведены в другие отделы после отказа от его ухаживаний. Анна знала о некоторых случаях. Её письма показывали, что она считала других женщин «ревнивыми» и «непрофессиональными», уверенная, что её отношения с Игорем особенные.
Я потратил две недели, составляя досье, сопоставляя даты и места, выстраивая хронологию систематического злоупотребления. Затем начал распространять его.
Первым получателем стала Лидия Сергеевна, нынешний региональный директор, чьё место Анна рассчитывала занять. Она не ответила на моё анонимное письмо, но записи компании показали, что она созвала совещания с руководством через несколько часов. Вторым была бывшая жена Игоря, Светлана. Их развод завершился два года назад с пунктом о морали: если будет доказана неверность Игоря во время брака, она могла потребовать дополнительные алименты. Третьим получателем стала Комиссия по равным трудовым возможностям и три юридические фирмы, специализирующиеся на делах о домогательствах.
Через неделю началась цепная реакция. Лидия инициировала полное расследование поведения Игоря. Светлана подала иск о пересмотре условий развода. Две бывшие жертвы Игоря выступили с новыми обвинениями. Анна оказалась в ловушке: её письма показывали, что она знала о прошлом Игоря и игнорировала его, что делало её соучастницей.
В четверг утром её вызвали в кабинет Лидии и предложили уйти по собственному желанию. Альтернатива — увольнение с причиной, что лишило бы её выходного пособия. Она выбрала отставку, но репутация в индустрии была уничтожена.
Последняя встреча
Той ночью Анна появилась у моего порога.
— Нам нужно поговорить, — сказала она.
Я впустил её, заметив, как сильно она изменилась за три недели стресса. Уверенная женщина, ушедшая ради лучшей жизни, исчезла, её заменила побеждённая, отчаявшаяся тень.
— Я знаю, что это ты, — сказала она. — Машина, банкет, письма. Всё.
— Не знаю, о чём ты.
— Хватит врать, Алексей. Ты единственный, у кого есть мотив и возможности.
— Возможности для чего? Раскрыть правду о твоей измене? Документировать домогательства твоего босса?
Она села на диван, который мы купили вместе десять лет назад. Её руки дрожали, когда она потянулась за сигаретой.
— Я ошиблась, признаю. Но ты уничтожаешь мою карьеру из-за отношений, которые уже заканчивались.
— Заканчивались? Ты собиралась бросить его после повышения?
— Мы использовали друг друга. Так работает бизнес.
— А я? Кем был я в этой игре?
Она затянулась, избегая моего взгляда.
— Ты был безопасным, удобным. Но я хочу от жизни большего.
— Большего, чем должность, для которой ты не годилась? Отношений с человеком, который годами домогался сотрудниц?
— Ты не понимаешь, что такое амбиции.
— Я понимаю, что такое работать двадцать лет и видеть, как другие получают повышения, потому что я не играю в ваши игры. Понимаю, что такое приходить домой к жене, которая считает меня неудачником.
Она вздрогнула, вспомнив видео из комнаты отдыха.
— Это были просто слова. Я не хотела…
— Ты хотела каждое слово. Вопрос только в том, жалеешь ли ты, что сказала, или что я узнал.
Она затушила сигарету и встала.
— Чего ты хочешь, Алексей? Чтобы я умоляла? Хорошо, я виновата. Я сделала ужасный выбор, причинила тебе боль, и я бы всё вернула назад. Достаточно?
— Это начало.
— Что нужно, чтобы это закончилось? Я не выдержу ещё одного удара. Меня занесли в чёрный список в индустрии. Игорь не отвечает на звонки. Я живу у сестры, потому что не могу платить за квартиру. Ты победил.
Я посмотрел на неё и понял, что что-то изменилось. Не только в ней, но и во мне. Гнев, который двигал мной, стал холоднее, сосредоточеннее, и её сдача его не утолила.
— Ты ещё не знаешь, что такое поражение, — сказал я.
Психологическая война
Анна переехала в жилой комплекс «Речной» — панельный дом 70-х годов, слегка отремонтированный, чтобы оправдать высокую аренду. Она не знала, что я владею этим зданием. Это была часть портфеля недвижимости, унаследованного от отца: три дома, дуплекс и маленький торговый центр на востоке города. Доходы едва покрывали расходы, и я почти не уделял им внимания. Анна вела наши финансы и никогда не интересовалась арендными платежами, которые шли на отдельный счёт.
Когда она подписала договор аренды на квартиру 2Б, указав сестру как поручителя, она стала моим арендатором. Договор был законным, оформленным через управляющую компанию, но я имел доступ ко всему: депозитам, заявкам, проверкам кредитной истории, контактам для экстренных случаев. И ключам.
Я не использовал их сразу. Вместо этого я собирал информацию законными путями: договоры аренды показывали её финансовое положение, коммунальные счета — распорядок дня, камеры в общих зонах — её передвижения. Я узнал, что её жизнь рушится быстрее, чем она признавала. Выходное пособие от «Северного Пути» было скромным — хватило только на переезд и первый месяц аренды. Кредитки были на пределе. Поиск работы приносил только отказы.
Психологическое давление началось с малого. Протечка потолка, требующая визитов ремонтников в неудобное время. Проблемы с отоплением, из-за которых в квартире было холодно. Жалобы на шум от вымышленных соседей. Каждое событие можно было объяснить, но вместе они создавали ощущение, что Анна теряет контроль над своей жизнью.
Она жаловалась в управляющую компанию, которая старалась помочь: присылала рабочих, давала скидки на аренду, обещала разобраться с жалобами. Но проблемы продолжались, потому что это была не случайность, а тщательно спланированная война.
Последний акт
Прорыв случился, когда она позвонила мне напрямую.
— Я знаю, что ты владеешь зданием, — сказала она без предисловий.
Я сидел в вагончике Виктора, глядя на свалку через грязное окно.
— Я владею несколькими зданиями. О каком ты?
— «Речной», моя квартира. Где я не могу нормально спать, потому что отопление отключается, а потолок протекает каждый раз, когда идёт дождь.
— Поговори с управляющей компанией.
— Я говорила! Они думают, что я сумасшедшая. Всё работает, когда приходят их мастера.
— Может, ты и правда сумасшедшая. Стресс иногда играет с головой.
Тишина затянулась. Когда она заговорила, её голос был чуть громче шёпота.
— Чего ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты поняла, каково это — быть бессильной. Смотреть, как твоя жизнь рушится, пока другие решают твою судьбу.
— Я поняла. Ты доказал своё. Я причинила тебе боль, а теперь ты мстишь. Мы квиты.
— Мы даже не близко.
Той ночью я впервые использовал ключи — не для входа в её квартиру, а для доступа к техническому помещению. Я настроил системы её квартиры: клапан отопления для нестабильной температуры, регулятор воды для перепадов давления, электрощит для скачков напряжения. Утром её ноутбук сгорел, а в квартире было холодно как в погребе.
Она вызвала техника, который нашёл всё в порядке и посоветовал ей обратиться к врачу из-за стресса. В тот же день она приехала на свалку.
— Нам нужно поговорить, — сказала она, стоя за забором, словно боясь подойти ближе.
Виктор поднял взгляд от двигателя.
— Прогнать её?
— Нет. Пусть войдёт.
Анна осторожно пробиралась через лабиринт ржавых машин, её модная одежда выглядела нелепо среди металлолома. Я возился с коробкой передач от разбитого «ГАЗика», мои руки были чёрными от масла.
— Хорошее место, — сказала она, оглядывая хаос.
— Служит своей цели.
— Какой? Прятаться от мира?
— Создавать что-то. Ты не поймёшь.
Она вздрогнула, но продолжила.
— Я пришла с предложением.
— Слушаю.
— Я публично признаю всё: измену, ложь, слова о тебе. Скажу всем, что ты был хорошим мужем, а я — эгоистичной дурой. Дам тебе развод на любых условиях. Только прекрати меня мучить.
— Мучить — сильное слово.
— А как это назвать?
Я отложил гаечный ключ и посмотрел на неё.
— Справедливость?
— Это не справедливость. Это месть.
— Какая разница?
Она не ответила. Усталость и страх вытеснили её боевой дух. Она стояла, ожидая ответа, который я не дал. Наконец она ушла.
Финал в темноте
Той ночью я сделал звонок, запустивший финальную фазу. Завод Уралмаша закрылся полгода назад — ещё одна жертва корпоративных игр. Здание стояло пустым, окружённое забором и табличками «Проход запрещён». У меня были ключи — я был в команде, закрывавшей объект. Компания забыла их забрать, а я — вернуть.
Я провёл три дня, готовя пространство с оборудованием из свалки Виктора: камеры, освещение, генераторы, простая система для прямой трансляции в соцсети. Сообщение Анне и Игорю было простым: «Встреча для урегулирования. Сегодня, 21:00, главный вход Уралмаша. Приходите одни, с доказательствами моего преследования. Пора закончить по-взрослому».
Игорь ответил первым: «Ты сумасшедший, если думаешь, что я куда-то приду».
Анна ответила через час: «Какое урегулирование?»
— Такое, при котором вы вернёте свои жизни. Но только если придёте.
Они не поверили, но не могли не явиться. Игорь был отстранён от работы, его карьера висела на волоске. Анна два месяца без работы, на грани банкротства. Им нужен был выход.
Они приехали по отдельности. Игорь на арендованной «Тойоте» — его «Мерседес» всё ещё был в ремонте. Анна появилась через пять минут, похудевшая, в одежде, которая висела на ней мешком.
Я встретил их у входа под светом единственного фонаря. За мной возвышался завод, его разбитые окна отражали свет, как мёртвые глаза.
— Вы оба пришли. Хорошо.
— Что это, Алексей? — спросила Анна. — Чего ты хочешь?
— Хочу честного разговора. О том, что произошло и почему.
Игорь шагнул вперёд, пытаясь вернуть себе авторитет.
— Это преследование. Я могу подать на тебя за угрозы.
— Попробуй. Но сначала объясни полиции, почему ты здесь добровольно.
— Ты сказал, что оставишь нас в покое, если мы придём.
— Я сказал, что мы урегулируем это. Есть разница.
Я повернулся и пошёл к входу, зная, что они последуют. Внутри цех простирался в тени, пустые линии создавали лабиринт из металла. Наши шаги эхом отдавались в пустоте.
— Чёрт, это могила, — пробормотал Игорь.
— Двадцать лет моей жизни, — ответил я. — Уничтожены, потому что такие, как ты, решили, что выгоднее строить за границей.
— Это не моя вина. Я не принимаю такие решения.
— Нет, ты просто наживаешься на них. Легко, когда тебе всё достаётся по наследству.
Мы дошли до подготовленного места — площадки у бывшего кабинета мастера. Камеры были спрятаны в тенях.
— И что теперь? — спросила Анна. — Ты привёл нас, чтобы сказать, какие мы ужасные? Мы и так знаем.
— Знаете? Потому что мне кажется, вы оба считаете себя жертвами.
— Мы ошиблись, — сказал Игорь. — Но то, что ты сделал, выходит за рамки. Ты разрушил наши карьеры, репутацию, жизни.
— Месть предполагает, что я сделал что-то не так. Я лишь показал, кто вы на самом деле.
— Ты саботировал мою машину.
— Докажи.
— Взломал спринклеры на банкете.
— Докажи.
— Отправил письма в штаб-квартиру, моей бывшей, в комиссию.
— Эти письма содержат ваши собственные слова, ваши действия. Если это разрушило ваши карьеры, проблема не в гонце.
Анна шагнула между нами.
— Хватит. Это ничего не решает. Что будет дальше?
— Прощение? Движение вперёд? — предложил я.
— Легко говорить, когда ты выбросил двадцать лет брака ради повышения, которого не было.
— Ты не знаешь, что оно было невозможно, — возразила она.
— Спроси Игоря про контракт Лидии Сергеевны.
— Что? — Анна повернулась к Игорю.
— Контракт, который продлевает её работу на три года с автоматическим продлением. Должность, которую тебе обещали, не откроется.
— Это не так, — начал Игорь.
— Ты знал, — прошептала Анна. — Ты знал с самого начала.
— Я дал тебе то, что ты хотела. Страсть, признание.
Она ударила его по лицу. Звук эхом разнёсся по цеху.
— Ты дал мне ложь! Использовал меня и выбросил, когда я стала неудобной.
Я достал планшет, на котором уже светились комментарии зрителей прямой трансляции. Их было 15 тысяч и число росло.
— Что это? — спросила Анна.
— Последствия. Всё, что мы сказали, транслируется в прямом эфире. На «ВКонтакте», YouTube, Telegram.
— Ты записал нас без согласия? Это незаконно! — воскликнул Игорь.
— Не здесь. Если одна сторона согласна на запись, это законно. И я согласен.
Анна потянулась к планшету, но я убрал его.
— Ты не можешь уничтожить остатки наших жизней ради шоу.
— Это не шоу. Это ответственность. Двадцать лет я смотрел, как такие, как Игорь, избегают последствий. Сегодня они наступили.
— Пожалуйста, — сказала Анна, и я впервые услышал в её голосе отчаяние. — Я сделаю всё, что ты хочешь. Подпишу любые бумаги, исчезну из твоей жизни. Только не позорь меня перед всем миром.
— Почему нет? Ты опозорила меня перед коллегами, перед работодателем, перед 50 тысячами зрителей, когда видео драки стало вирусным.
— Потому что я сожалею. Я знаю, что была не права.
— Сожалеешь, что сделала, или что я узнал?
Она замолчала. Игорь тем временем пытался уйти.
— Я не собираюсь участвовать в этом. Мучьте друг друга, мне всё равно.
Виктор вышел из тени, преграждая ему путь. Игорь замер.
— Никто не уходит, пока мы не закончим, — сказал Виктор.
— Это похищение, — начал Игорь.
— Это частная территория, и ты здесь добровольно.
Игорь посмотрел на планшет, где зрителей стало 20 тысяч. Его репутация рушилась в реальном времени.
— Хорошо, — сказал он. — Хочешь правду? Я использовал свою должность, чтобы спать с сотрудницами. Делал обещания, которые не мог выполнить. Манипулировал женщинами, которые мне доверяли.
Он повернулся к Анне.
— А ты была так отчаянно несчастна в своём браке, что поверила, будто я о тебе забочусь. Ты не была особенной, Анна. Просто доступной.
Она отшатнулась, а я почувствовал неожиданную волну защитного гнева. Что бы она ни сделала, она не заслуживала такого унижения.
— Хватит, — сказал я.
Виктор шагнул вперёд. Игорь попытался бежать, но Виктор догнал его у погрузочного дока и свалил на пол. Драка длилась десять секунд. Игорь махнул кулаком, промахнулся, а Виктор ответил ударом, который оставил его с разбитым носом и порванным костюмом.
— Это за то, что назвал мою невестку шлюхой, — сказал Виктор. — А это за то, что ты мразь.
Он пнул Игоря в рёбра, не сильно, но достаточно, чтобы тот свернулся калачиком, хныкая.
— Вставай, — сказал я. — Ты хотел уйти. Вот твой шанс.
Игорь, шатаясь, побрёл к выходу. У двери он обернулся.
— Это не конец.
— Конец, — ответил я. — И все, кто смотрел, знают, как он наступил.
Эпилог: Новый рассвет
После ухода Игоря в цеху стало тихо, только гудели генераторы. Анна стояла под искусственным светом, маленькая и хрупкая.
— Ты правда думаешь, что я такая? — спросила она. — Социальная карьеристка?
— Я думаю, ты сделала ужасные выборы по понятным причинам. Это разные вещи.
— Но ты всё ещё меня ненавидишь?
Я задумался, удивлённый, что ответ не тот, которого я ожидал.
— Я ненавижу то, что ты сделала. Как ты это сделала. Но тебя… у меня нет сил тебя ненавидеть.
Она кивнула, вытирая слёзы.
— Что теперь?
— Ты возвращаешься домой. Восстанавливаешь свою жизнь. Стараешься стать лучше, чем была.
— А мы?
— Нас нет. Не было уже месяцы.
Она достала из сумочки обручальное кольцо.
— Я должна была вернуть его давно.
Я взял кольцо, чувствуя его знакомый вес. Двадцать лет брака, сведённые к кусочку золота, который стоил мне двух зарплат, когда мы были молоды и полны надежд.
— Можно я спрошу ещё раз? — сказала она. — Ты сможешь меня простить?
— Не знаю. Может, когда-нибудь. Но не сегодня.
Она кивнула и ушла, её шаги эхом отдавались в пустоте. У двери она остановилась.
— Что бы это ни стоило, ты был хорошим мужем. Лучше, чем я заслуживала.
Она ушла, оставив меня с призраками прошлого и 23 тысячами зрителей за экраном. Я взял планшет и посмотрел на поток комментариев. Кто-то называл меня героем, кто-то осуждал за месть. Все они не поняли сути.
— Это не месть, — сказал я в камеру. — Это ответственность. Слишком долго такие, как Игорь Соколов, использовали власть, чтобы причинять боль без последствий. Сегодня последствия наступили.
Я выключил трансляцию. Завод погрузился во тьму, когда я отключил генераторы. Виктор появился рядом.
— Всё? Закончили?
— Закончили.
— Как ощущения?
Я задумался, пока мы шли к выходу.
— Иначе, — сказал я наконец.
Мы разъехались в разные стороны, оставив завод его призракам. Где-то в городе Анна ехала в свою квартиру, пытаясь понять, как собрать жизнь заново. Где-то Игорь вытирал кровь с лица, гадая, переживёт ли его карьера новый скандал. Я не жалел их, но и не радовался их страданиям. Они сделали выбор, и теперь будут жить с последствиями.
На следующее утро я продал дом и большую часть мебели, оставив только то, что влезло в «УАЗ». Деньги от продажи и доход от недвижимости дали мне шанс начать заново. Я выбрал Новосибирск — за климат и за то, что он был достаточно далеко от прошлого.
Я нашёл небольшую квартиру у Оби и работу в мастерской, где делали заказные металлические изделия. Работа приносила удовлетворение, которого не было на старом месте. Я создавал вещи — скульптуры, элементы декора, которые переживут своих заказчиков.
Через полгода я получил письмо, пересланное со старого адреса. Без обратного адреса, но я узнал почерк Анны. Внутри три предложения: «Нашла работу в Красноярске. Ассистент по кадрам в некоммерческой организации. Стараюсь быть лучше».
Я прочитал его дважды и убрал в ящик. Хорошо для неё. Каждый заслуживает шанс стать лучше своих худших поступков.
Через год я увидел имя Игоря в статье о судебном иске. Три бывшие сотрудницы подали на «Северный Путь» за создание враждебной рабочей среды. Игорь был уволен и столкнулся с банкротством после иска Светланы. Я ничего не почувствовал. Его падение было естественным следствием его выбора.
Через два года я встретил Свету — керамистку, которая продавала свои работы на выходных и вела занятия для детей с особенностями. Она была полной противоположностью Анне: тихая, мягкая, довольная малым. На третьем свидании я рассказал ей всё. Она слушала без осуждения, задавала вопросы и решила, что моё прошлое менее важно, чем то, кем я становлюсь.
Мы поженились на берегу Оби. Небольшая церемония, только Виктор в роли свидетеля, который плакал всю свадьбу. Клятвы Светы говорили о вторых шансах и смелости строить новое на пепле прошлого. В тот день я подумал об Анне. Надеюсь, она нашла свой второй шанс. Не потому, что я её простил — я не уверен, что смогу. Но потому, что ненависть утомляет, а у меня были дела поважнее.
История, начавшаяся с предательства и закончившаяся возмездием, завершилась. Что будет дальше — зависело только от меня.