Марфа позвонила сыну и пожаловалась на Аллу.
— Ты представляешь, сынок, сегодня утром я попросила у твоей жены денег, и она мне отказала, — сообщила Марфа. — И если бы ты слышал, как она мне отказала! Я до сих пор не могу прийти в себя.
— Этого не может быть, мама, — ответил Геннадий. — Нет. Я не верю. Чтобы моя Алла могла так с тобой поступить? Нет. В голове не укладывается.
— Хочешь сказать, что я тебе вру?
— Я не говорю, что ты обманываешь меня, но... В голове не укладывается. Чтобы моя Алла...
— Да, сынок. Твоя Алла.
— Не дала тебе денег? Она ведь никогда тебе не отказывала. Всегда тебе давала, и всё было хорошо.
— Увы! Это было когда-то. А уже сегодня всё изменилось.
— Уму непостижимо.
— Однако, сын мой, так оно и есть на самом деле. И ладно бы если только не дала. А то ведь она прежде поизмывалась надо мной.
— Ты хочешь сказать, что моя Алла не просто отказала, но при этом повела себя по отношению к тебе недостойно?
— Недостойно — это мягко сказано. Глумление — вот как бы охарактеризовала её действия по отношению ко мне.
— Ты хочешь сказать, что она над тобой глумилась?
— Да. Именно это я и хочу сказать. Глумление, которому я подверглась с её стороны, было наглым и чудовищным по своему содержанию.
— Ты сейчас точно рассказываешь про Аллу?
— Да, сынок, да. И было бы из-за чего! А то из-за денег! Я не знаю, как мне после этого жить. Не понимаю. Всё перевернулось. Ценности поменяли полюса. Белое стало чёрным, чёрное — белым. Плюсы поменялись на минусы. Ещё вчера я верила в добро, а сейчас я вижу в людях только плохое. И всё из-за чего? Ладно бы если я просила какую-то неподъемную сумму. А то ведь совсем ерунду.
— Позволь спросить, мама, а сколько ты попросила у Аллы?
— Да смешно даже говорить.
— И всё же.
— Двадцать пять.
— Тысяч?
— Каких ещё тысяч? Ты о чём? Стала бы я... Миллионов, разумеется!
— А, ну, если речь о миллионах, тогда...
— Только не говори, что эта сумма оправдывает её поведение!
— Нет-нет. Что ты. Не оправдывает, разумеется.
— Я ведь просила не милостыню.
— Я понимаю.
— Не подачку.
— Я понимаю.
— Я просила на дело. Просила в долг. С отдачей.
— Ну если с отдачей, тогда это совсем другой разговор, мама.
— Ну так а я про что.
— С отдачей, мама, это значит, я целиком и полностью на твоей стороне. А что за дело?
— Да в том-то и дело, что дело верное. Обидно упускать. Вот ты послушай.
И Марфа минут пятнадцать рассказывала сыну про дело, которое она собралась начать на те самые деньги, которые хотела одолжить у невестки.
— Теперь ты понял? — сказала Марфа, когда со всеми подробностями рассказала сыну, в чём состоит суть её верного дела.
— Я понял, мама. Дело действительно верное и сулящее очень и очень много.
— Ты понял, что уже через год я получила бы вдвое, нет, втрое больше?
— Да понял, конечно. Как не понять. А ты Алле говорила, на что просишь у неё денег?
— Ну конечно. Я ей тоже всё рассказала. Но твоя жена отказалась мне дать. И я знаю, почему она это сделала. Ей нравится, что и ты, и я, что мы оба от неё зависим.
Ей доставляет удовольствие, что и ты, и я зарабатываем намного меньше, чем она. И как только она увидела, что я за год могу заработать так много, ей стало обидно. И потому она отказала. Но это же подло, сынок? Ты согласен?
— Конечно, подло, мама. Полностью с тобой согласен.
— Теперь ты понимаешь, что я права, а она — нет?
— Да, мама, да. Ты сто раз права. Я тоже часто об этом думал. Алле действительно доставляет удовольствие много зарабатывать. Слушай, мама, а как именно Алла над тобой глумилась?
— Не хочу об этом говорить. Противно даже вспоминать. Пусть она сама тебе расскажет, если посмеет. А меня уволь.
И я вот о чём хочу тебя попросить, сын. Ты поговори с женой. А? Скажи ей, что ты недоволен её поведением и всё такое. Договорились?
Ну не охота упускать такую возможность заработать. Когда ещё снова представится такая возможность. Ну ты понимаешь?
— Я понимаю, мама. Я поговорю с Аллой, и я уверен, что она меня послушает и даст нам денег.
— Нам?
— Да, мама, да. Нам. А как ты хотела? Ты меня убедила в том, что дело верное, и я хочу участвовать в этом. Прибыль делим поровну.
— Побойся бога, сынок. Поровну — это грабёж средь бела дня. Возьми хотя бы четверть.
— Четверть? Ну, знаете ли, мама, всего от вас ожидал, но такого...
— Ну хорошо, хорошо. Согласна отдать тебе треть.
— А вы точно моя мама? — спросил Геннадий. — А то что-то у меня вдруг возникло смутное сомнение.
— Ладно. Твоя взяла. Договорились. Прибыль делим поровну. Но учти, деньги мне нужны не позднее завтрашнего утра. Позднее мне уже не нужно.
— Я понял. Прямо сейчас пойду к Алле и поговорю с ней.
***
Геннадий нашёл Аллу в её кабинете. Алла работала за своим столом. Геннадий вошёл, сел на диван и некоторое время молча смотрел на жену.
— Чего тебе? — не поднимая головы, спросила Алла. — Только короче, мне некогда.
— Это правда? — строго спросил Геннадий.
— Ты о чём?
— Мама просила у тебя денег, а ты не дала?
— Это правда. Мы с твоей мамой не договорились.
— Скажи, Алла, только честно, а моя мама, она что, очень часто обращается к тебе с такой просьбой?
— С такой просьбой она обратилась ко мне впервые.
— И ты ей отказала?
— Я ей не отказала. Просто мы с ней не договорились.
— «Не договорились»! — передразнил Геннадий. — Давай будем называть вещи своими именами. Не дала!
— Хорошо. Если тебе так больше нравится, пусть будет так. Не дала. У тебя всё? Если всё, то оставь меня. Мне нужно работать. У меня ещё очень много дел.
Но Геннадий не спешил уходить, и Алла поняла, что на этом разговор не окончен.
— Меня возмутило не то, что ты отказалась дать моей маме денег, — с негодованием произнёс Геннадий, — а то, как ты отказала.
— И как я, по-твоему, это сделала?
— Ты глумилась над моей мамой!
— Ну, если потребовать расписку в получении денег — это глумление, пусть будет по-твоему. Теперь, надеюсь, всё?
— Какую ещё расписку?
— Расписку в том, что твоя мама берёт у меня деньги и обязуется вернуть их через год.
— Ты что? Потребовала у моей матери расписку?
— А что тебя удивляет? Деньги большие. Раньше, когда она брала у меня по мелочи каждый месяц, я расписок не требовала. Верила на слово. И, между прочим, по мелочи твоя мама уже должна мне больше двух миллионов.
— Ты считаешь, сколько моя мама должна тебе?
— Да, Гена, считаю. А что?
— Нет. Ничего. Просто я не знал, что ты у меня такая.
— Какая такая?
— Мелочная.
— Двадцать пять миллионов, которые вчера твоя мама у меня попросила, — это не мелочь. И два миллиона, которые она назанимала по чуть-чуть, — это тоже не мелочь.
— Для тебя?
— Для меня!
— Ха-ха. Не смеши.
— А по-твоему, это смешно?
— По-моему, это более чем смешно! — воскликнул Геннадий, вскакивая с дивана и начиная ходить по кабинету. — Неужели ты не веришь моей маме, что она вернёт тебе твои паршивые деньги?
— Верю.
— Тогда зачем тебе расписка?
— А почему бы твоей маме её мне не дать, если она, как ты утверждаешь, их собирается вернуть?
— Потому что подобные вещи оскорбительны для честного человека.
— Чем же, позвольте узнать?
— Тем, что открыто заявляют о недоверии. Дескать, давай расписку, потому что одному твоему слову веры нет! Вот как следует понимать твои требования.
И теперь я понимаю, что мама имела в виду, когда говорила, что ты глумилась над ней. Ты знаешь, Алла, кто ты после этого?
— Кто?
— Ты очень нехорошая женщина. Жадная. Мелочная. Ты как пиявка. Это про таких, как ты, снимают комедии и пишут сатирические пьесы. Вы уже разум потеряли от своих огромных денег и утратили человеческий облик.
О-о! Как я жалею, что когда-то, семь лет назад, стал твоим мужем, а затем стал и отцом твоих дочерей. Если бы можно было всё вернуть назад...
— То что?
— Я бы никогда, слышишь, никогда бы на тебе не женился.
— Пошёл вон! — тихо произнесла Алла.
— И уйду! — гордо ответил Геннадий. — Что ты думаешь, я буду здесь стоять и любоваться на тебя? Мне противно не то что смотреть на тебя, а даже дышать с тобой одним воздухом. Будь ты проклята.
И не смей больше разговаривать с моей мамой в таком тоне. Всё! Я закончил и ухожу вон. И ужинать сегодня ты будешь без меня.
— Нет, Гена. Ты не понял. Пошёл вон из моей жизни.
— Что?
— Собирай свои вещи, и чтобы духу твоего в этом доме не было. Поезжай к своей маме ужинать.
— Как «к маме»?
— По месту регистрации, и там можешь драматизировать сколько угодно. А я от твоих спектаклей устала.
— Устала от моих спектаклей? Почему это?
— Вон пошёл! И если в течение часа ты не уберёшься из моего дома, я вызову охрану, и тебя выведут отсюда силой. Ты понял?
— Я никуда не уйду! — завизжал Геннадий.
Тогда Алла взяла телефон и попросила начальника охраны подойти к ней. Когда начальник охраны пришёл, Алла попросила его помочь Геннадию уйти и проследить за тем, чтобы Геннадий чего-нибудь чужого не взял, когда будет собирать вещи.
— И выделите ему машину, которая отвезёт Геннадия к его маме, — сказала Алла.
И уже через сорок пять минут Геннадий ехал к маме и никак не мог понять, зачем он приходил к жене и начинал этот разговор.
***
А ещё через час Марфа слушала объяснения сына, но никак не могла понять, почему Алла его выгнала.
— Потому что, мама, я, как любящий сын, решил за тебя заступиться, — объяснял Геннадий. — А Алле это не понравилось.
— Но у вас же дети! — недоумевала Марфа. — Неужели она решилась на то, чтобы не только самой остаться без мужа, но и оставить родных дочерей без отца?
— Выходит, что решилась, — ответил Геннадий. — И я теперь не знаю, как жить дальше. Ведь за те семь лет, что я женат, я уже разучился работать. Жил за счёт жены. Не понимаю, на что я буду жить.
— А как ты думаешь, сынок, у нас есть возможность что-нибудь получить у неё при разводе?
— Ничего мы не получим, мама. Потому что у нас с Аллой подписано добрачное соглашение, и я не имею права на что-то претендовать.
— Тогда я не понимаю, сынок, а с чего вдруг ты так нагло стал себя вести с Аллой?
— Я сам не понимаю, мама. Что меня сподвигло?
— Ты поступил очень неразумно.
— Согласен. Но что делать, мама? Я не знаю. Спаси меня.
— Ну хорошо, хорошо. Спасу. Позвони Алле и скажи, что так и быть, я согласна написать ей её поганую расписку.
— Спасибо, мама. Я всегда в тебя верил.
Геннадий позвонил Алле и сказал, что мама согласна написать расписку. А Алла ответила мужу, что этого недостаточно, что прежде необходимо сделать ещё кое-что. И объяснила мужу, при каких условиях она даст Марфе деньги.
Геннадий поблагодарил Аллу, сказал, что понял, и выключил телефон.
— Что она ответила? — спросила Марфа, глядя на испуганное лицо сына.
И выяснилось, что прежде, чем просить ещё что-то, Марфа должна написать Алле расписки на все те деньги, которые до этого занимала у неё по мелочи. ©Михаил Лекс