Советское кино — это не только любимые фильмы, но и цепочка случайностей, отказов и неожиданных решений. Мы привыкли к образам, которые стали иконами: Демьяненко — Шурик, Быков — Паниковский, Меньшиков — Лукаш. Но за кулисами этих решений скрываются истории проваленных проб, несостоявшихся встреч с экранной судьбой. А ведь всё могло быть иначе: другие лица, другие интонации, и, может быть, совсем другое восприятие знакомых фильмов.
Шурик: чуть не Куравлёв
Фильм: «Операция Ы и другие приключения Шурика» (1965)
На роль Шурика пробовались сразу несколько известных актёров. Один из главных претендентов — Леонид Куравлёв. В интервью «Аргументам и фактам» он рассказывал, что был на пробах, но Гайдай счёл его «слишком напористым» для образа наивного студента.
Также рассматривался Евгений Жариков. Несмотря на харизму, ему не хватило той «глазастой наивности», которую хотел видеть режиссёр.
Решение пришло случайно. По словам оператора Валерия Шеромова (книга «Гайдай: случайный гений»), фотография Александра Демьяненко в очках оказалась на столе у Гайдая. Он увидел в нём нужный типаж — добродушного, немного растерянного, «нашего» парня. Так появился Шурик, каким мы его знаем.
Паниковский: интеллигент Плятт против сумасшедшего Быкова
Фильм: «Золотой телёнок» (1968)
Паниковского мог сыграть Ростислав Плятт — блестящий актёр, любимец сцены. Он прошёл две пробы. Однако, как писал сценарист Александр Штейн в книге «Как снимали “Золотого телёнка”», образ Плятта оказался слишком благородным, почти джентльменским. Паниковский же должен был быть уличным сумасшедшим, ходячим цирком.
Когда Зиновий Гердт вышел на пробы, он сразу вжился в персонажа: вихлял, таращил глаза, выкрикивал фразы на грани психоза. Михаил Швейцер, режиссёр фильма, моментально понял — вот он, настоящий Паниковский.
Гердт поначалу колебался: роль показалась ему чересчур карикатурной. Но Швейцер сказал: «Ты — и есть Паниковский, просто в другой реальности». Остальное — история. Особенно сцена с гусем, которая стала символом всей картины.
Ромин: проба Колесникова и звёздный час Меньшикова
Фильм: «Покровские ворота» (1982)
Изначально на роль Константина Ромина пробовался Сергей Колесников. В интервью «Российской газете» он рассказывал, что даже репетировал с другими актёрами. Но, как говорил режиссёр Михаил Козаков в журнале «Искусство кино», ему не хватило «внутреннего света».
Ромин — образ интеллигента, влюблённого и немного потерянного. Колесников был слишком собранным и рациональным. Тогда на пробы пришёл молодой Олег Меньшиков — в шарфе до пят, с гитарой, почти стихийное бедствие. Его монолог про любовь пронзил съёмочную группу.
Меньшикова утвердили мгновенно. И его Ромин стал одним из самых нежных образов в истории советского кино.
Трошкин: Евгений Леонов против давления студии
Фильм: «Джентльмены удачи» (1971)
Роль Трошкина, ставшего и Доцентом, и любимцем народа, чуть не ушла от Евгения Леонова. По воспоминаниям Георгия Данелии («Литературная газета»), на роль претендовал Андрей Миронов — звезда первой величины.
Продюсеры «Мосфильма» хотели Миронова: он кассовый, молодой, энергичный. Но режиссёр Александр Серый, только что вернувшийся из заключения, упирался: «Мне нужен не красавец, а тот, кто вызывает смех и жалость».
Леонов колебался — боялся, что будет выглядеть глупо в двойной роли. Но, попробовав на читке, понял: это не просто роль, это шанс. Так родилась одна из самых любимых дуэтных ролей в советском кино — простой Трошкин и коварный Доцент.
Мюллер: Фарада был близок
Фильм: «Семнадцать мгновений весны» (1973)
Кто-то до сих пор не может представить кого-либо кроме Леонида Броневого в роли Шелленберга — сухого, пугающе спокойного нациста. Но на роль пробовался и Семён Фарада.
По воспоминаниям режиссёра Татьяны Лиозновой («Известия»), Фарада был слишком обаятелен. Он хорошо говорил по-немецки, был убедителен, но... вызывал симпатию. А это было недопустимо для образа верховного чиновника Рейха.
Фарада позже признался, что не жалеет: «Я бы с ним подружился. А зритель не должен дружить с нацистами».
Они не получили роль — и слава богу!
Почти все, кто не прошёл пробы, не исчезли, а наоборот — засияли в других ролях. Куравлёв стал любимцем Гайдая, Жариков — телезвездой. Колесников — душой театра. Даже Фарада — мастером комедийного эпизода. Они были не отвергнутыми — они были просто не на своём месте.
Советское кино не всегда шло по чётким схемам. В нём было место интуиции, случаю и воле режиссёра. И, кажется, всё сложилось как надо.
А вы как думаете: могли ли эти фильмы стать лучше, если бы актёры не провалили пробы? Хотели бы вы увидеть Паниковского в лице Плятта, или Трошкина в исполнении Миронова? Пишите в комментариях — обсудим альтернативную историю кино вместе.