А горы стоят неприступной стеной,
других дураков поджидают…
Из туристской песни
Итак, читатель, мысленно перенесемся в Крым начала 80-х годов прошлого века, во времена Советского Союза. В ту, уже почти былинную эпоху много что было, чего нет сейчас. И хорошего и не очень. А еще там было много интересных и полезных начинаний. Ну, вот, например, плановый пешеходный туризм. Не слышали? А он был… Вот с ним и связана эта поучительная история.
Инструктор 105-й группы 22-го маршрута Егоров Михаил сентябрьским вечером сидел на кухне турстоянки «Бойка» и вдумчиво пил чай из трав, которые лично собрал на лесных полянах во время дневного перехода.
Эта стоянка была его любимой на маршруте, самой «дикой», наиболее удалённой от сёл. Поставили её довольно высоко в горах, рядом с густым буковым лесом, на берегу симпатичного ручья Иохоган-Су, в окружении приятных лесных полянок. Из всех достижений цивилизации стоянка, помимо палаток, имела только кухню-навес и две дощатых будки с буквами «М» и «Ж». Душевые, подобие водопровода, теннисные столы, бетонные дорожки, которые были на других стоянках, здесь отсутствовали как класс. Но как раз за эту «дикость» «Бойку» любили инструктора и туристы. Ведь романтика похода предполагала, хотя бы на некоторое время, полный отрыв от достижений цивилизации и погружение в дикую природу, слияние с ней. На 22-м маршруте, по сути, только «Бойка» стояла в малодоступном месте и в полной мере, давала возможность почувствовать себя в настоящем походе по неизведанным местам.
А ещё рядом с «Бойкой» находился Большой каньон – один самых впечатляющих природных памятников Крыма. И этот факт – немаловажный в ряду достоинств «Бойки». Словом, это была замечательная стоянка, уютная, тенистая, располагающая к несуетному отдыху на лоне природы, размышлениям о бренности бытия и сущности мироздания, к вечерним посиделкам у костра среди «своих».
Вот инструктор Егоров и размышлял. В этот раз о превратностях инструкторской судьбы. Вот ведь какая штука, сезон подходит к концу, а вспомнить нечего, ни единого стоящего приключения не случилось. Даже просто яркого события не произошло. Вот в прошлом сезоне как-то поинтересней, поживей было, даже бурный походный роман с одной симпатичной туристкой из Москвы приключился… А тут всё как-то рутинно проходит, без искры. Вот вроде группа ему попалась неплохая, ребята крепкие, надёжные, девчонки – весёлые и бойкие, идут хорошо… Но как-то обыденно всё течёт. Подъём, завтрак, переход, обед, вечерний костер, сон… И так каждый день. Не происходит, понимаешь, ничего интересного в походной жизни, ни единого приключения, о котором потом можно вспомнить и рассказать приятелям на инструкторских посиделках.
Был Михаил инструктором молодым, всего второй сезон работал. Потом, став постарше, набравшись опыта, он поймёт, что походную жизнь надо творить самому, не ждать «милостей от природы». «Ханские встречи» будет устраивать, придумает «туристскую свадьбу», научиться бренчать на гитаре, наберется краеведческих и прочих знаний, приобретет багаж всевозможных историй и анекдотов, которыми будет развлекать туристов в походе. Но всё это будет потом. А пока он сидел, пил чай, грустил и думал, как бы повеселей провести остаток вечера. Тем временем ночной сумрак лёг на стоянку…
И, как часто бывает, Его Величество Случай всё же вмешался, как без него. В это раз он имел вид взмыленного незнакомого парня, вбежавшего на стоянку со стороны каньона. Завидев человека в столовой, бросился туда, с ходу задавая вопрос.
- Где инструктор?
- Ну, я инструктор.
- Веревка есть, метров 30-40?
Инструктор недоумённо посмотрел на парня. Какая веревка у плановой группы, где маршрут максимально облегчен и рассчитан даже на полнотелых тетушек? Где любое отклонение от маршрута, тем более, связанное с потенциальной опасностью, строго карается.
- Зачем верёвка, что стряслось?
- Да мы тут с товарищем из каньона подымались в районе Коровьего грота. Я долез, а товарищ мой оборвался. На полке лежит под обрывом метров в двадцати от края, похоже, руку сломал. Надо вытаскивать.
- У меня нет, надо у коменданта спросить.
Отправились в палатку коменданта. Тот сидел на нарах, глубокомысленно посасывал «Приму» и настраивал семиструнку, готовясь к посиделкам у вечернего костра. Это был, пожалуй, самый колоритный комендант на маршруте. Звали его Николай Федорыч, но все знали его по прозвищу «Гулливер». Удостоился он его за высокий рост и могучую силу. По преданию, как-то молодого парня Колю попросили подержать корову, а он по незнанию схватил ее за хвост. И оторвал…
Гулливер был крепким пожилым мужиком с седой шевелюрой и следами бурно проведенной молодости на грубовато вылепленном лице. Его центр украшал крупный красный пористый нос. Под стать облику был и низкий, прокуренный голос. Любил он выпить, а потом потравить сальные анекдоты, которых знал немало, поиграть на семиструнной гитаре, кокетливо украшенную бантом. Старинные романсы в его исполнении звучали весьма впечатляюще. Бывало даже, что немолодые туристки, покоренные брутальным обаянием и хриплым голосом Гулливера, оставались в его палатке на ночь и выходили под утро, весьма довольные… А инструктора просто любили Федорыча за мужскую харизму и компанейский характер. Он, правда, взаимностью отвечал далеко не всем, быстро и чётко определяя сущность каждого человека. Высшим знаком его расположения было приглашение инструктора в комендантскую палатку и угощение разнообразными горячительными напитками из собственных запасов, хранящихся под замком в металлическом сейфе рядом с радиостанцией (водка, портвейн, коньяк – на выбор). Но такой чести удостаивался не каждый. Словом, мощный был дед (двадцатилетним инструкторам он именно «дедом» и казался).
Веревки у Гулливера не оказалось. И вообще ситуация была непонятная, из сбивчивого рассказа парня было трудно что-либо толком понять. Тогда было решено сбегать посмотреть, что там приключилось, на месте. Инструктор Егоров с парнем резво пробежали 800 метров, что отделяли стоянку от Большого каньона. Подошли к обрыву, парень окликнул товарища, тот, невидимый, со стоном и ругательствами отозвался. Стало ясно, что никакая веревка, даже если бы она была, не поможет. Страдальца на полке даже видно не было, обрыв отвесный, тут необходима целая операция по спасению, своими силами никак не справится. Оставив парня у обрыва, Егоров стремглав понёсся на стоянку. Рассказал Гулливеру об итогах произведенной рекогносцировки и закончил:
- Федорыч, дело серьезное, надо КСС вызывать. Без них парня не вытащить.
Комендант скорбно почесал затылок и тяжко вздохнул.
- Вот же, незадача какая… Не было печали, так принес чёрт этого бармалея…
После чего открыл сейф с рацией. Включил её и вышел на связь, посылая призывы в эфир.
- Я – Былинка-17, вызываю Былинку-1, я – Былинка-17, вызываю Былинку-1…
Наконец, Былинка-1 (КСС) откликнулась. Федорыч изложил ситуацию, спасатели подтвердили прием информации о ЧП, задали пару уточняющих вопросов, велели держаться и ждать их прихода на место происшествия. Часов пять-шесть не меньше, быстрее не получится. На том сеанс связи был завершен. Инструктор глянул на часы – 10 часов вечера, а, значит, ждать предстояло часов до трёх-четырех утра, не меньше.
- Что ж так долго, Федорыч?
- Ну, сам посуди, пока обзвонят всех по квартирам, соберут снаряжение, проедут по домам, всех захватят. Езды от Бахчисарая до начала Каньона часа полтора, потом часа два-три подъема сюда по тропе в темноте. Никак раньше, чем через пять, а то и шесть часов не доберутся. Иди теплые вещи возьми, да бутылку водки прихвати, а то замерзнем там до утра сидеть.
И вот, взяв все необходимое, оставив за старшего на стоянке толкового мужичка – старосту одной из групп, друзья отправились на «спасработы». Подмерзший парень сидел у обрыва недалеко от Коровьего грота, подбадривая невидимого приятеля. Его одели, дали поесть, а страдальцу на полке сообщили радостную весть, что его таки спасут. Но не сразу, часов пять часов ему надо потерпеть до прихода спасателей. В ответ раздались отчаянные вопли. Выяснилось, что у него в рюкзаке только помидоры и даже теплых вещей нет. И он там внизу уже изрядно продрог и хочет есть.
- Терпи, парень, такое дело, помидоры ешь, – философски сказал ему Гулливер, – мы рядом и помощь идёт. Терпи.
Голос снизу сообщил, что из-за поломанной руки и узости полки не может снять рюкзак. И потому помидоры ему недоступны.
- Ну, тогда сиди и терпи. Песни пой. И это, пальцами ног шевели, согреешься, – посоветовал ему, умудрённый жизненным опытом Фёдорыч. И уже тише, в сторону Михаила: – А ты давай наливай, чего ждешь? А то и мы тут окоченеем.
И они втроём выпили, им потеплело. А ему там внизу каково? Не позавидуешь… Страдальца на полке периодически окликали, давали какие-то советы, подбадривали, Федорыч рассказывал ему анекдоты и байки. Парень снизу откликался, постанывал, ругался. Иногда орал какие-то песни. А что в его положении прикажете делать?
Стали расспрашивать второго парня, как же так всё обернулось? История простая, но поучительная (в смысле, послушай и не делай так никогда). Оба приятеля – жители Ялты. Решили в пятницу, после работы сходить в горы, от вершины Ай-Петри пройти через Большой каньон, выйти к трассе Бахчисарай – Ялта и заночевать там, в домике у знакомого лесника. Собирались быстро, еды особой не брали, теплых вещей – тоже (собирались ведь ночевать в домике). Но жизнь, как обычно, внесла свои коррективы. У водопада Учан-Су долго не могли поймать машину на Ай-Петри. Наконец, поймали, доехали до вершины, потом пошли пешком. И когда вошли в Большой каньон, уже начало смеркаться. А по темноте идти по каньону опасно, холодно и страшно. Ночевать тоже нельзя – палатки, продуктов и теплых вещей нет. И тогда два горе-туриста решили выбираться наверх по склону каньона в районе Коровьего грота, чтобы заночевать на стоянке планового маршрута. А склон каньона здесь довольно крутой, местами почти отвесный. Вот на таком отвесном участке, почти у самого верха парень и оборвался. Хорошо ещё хоть на полку упал, а не в самый низ, на дно. Там бы его по частям собирали…
Тут, пожалуй, надо сделать небольшое отступление и чуть подробней рассказать о Большом каньоне Крыма (БКК), чтобы читателю стала понятней суть происшедших событий. Это – самый глубокий каньон Крыма, максимальная высота его отвесных бортов – около 320 м, он как бы разделяет два мощных горных массива – Бойку и Ай-Петри. Его длина – около 4 км, а ширина в самых узких местах не превышает 3–5 м. По дну каньона протекает речка Аузун-Узень.
Большой каньон, в принципе, летом или ранней осенью проходим по всей длине, когда уровень воды в речке, протекающей по нему, минимален. Хотя по пути будет немало сложных мест в виде каменных «котлов» с водой, скальных выступов, нагромождений камней и брёвен. Правда, за десятилетия интенсивного туристского посещения почти всюду пролегли тропки, по которым можно обойти самые трудные или опасные места. Но и тут понадобятся минимальные навыки скалолазания. Словом, путешествие по дну Большого каньона – это для крепких ребят, имеющих приличный опыт туризма. И только днём, ночью и даже в сумерки такой вояж грозит опасными и непредсказуемыми последствиями.
И ночевать в теснине каньона тоже не стоит. Во-первых, опасно, из-за внезапного ливня в горах не исключен резкий подъем воды. Во-вторых, ночью по ущелью со стороны гор даже летом спускается очень холодный воздух. Профессор И. И. Пузанов (именно он сделал первое полноценное описание Большого каньона в 1925 г., и дал ему это название) отмечал: «Никому – ни другу, ни недругу – не посоветую я ночевать в русле каньона даже в хорошую погоду жарким летом…» В-третьих, ночевка вряд ли будет приятной: непонятные жутковатые звуки не дадут уснуть до утра. Пузанов записал такой разговор с местным жителем: «Наши крестьяне рассказывают, что по ночам из расселины Аузун-Узеня доносятся дикие вопли, визги и хохот – то шайтаны справляют свои свадьбы...» Короче говоря, надо успеть проскочить это «веселое» место за световой день.
Но парни этого сделать не успели. И вообще с точки зрения норм туристской безопасности и обычного здравого смысла оба этих раздолбая нарушили всё, что можно нарушить, наделали столько ошибок, что удивляться такому исходу их эпопеи не приходилось. Удивляло, что с таким отношением к походам в горы до сих пор с ними ничего серьезного не случалось (а ходили они, как выяснилось, давно и часто). Но, наконец, количество переросло в качество. Закономерный итог.
Позднее, когда инструктор Егоров не раз сам прошел по днищу каньона, он часто анализировал ситуацию, которую попали ялтинцы и думал: как надо было поступить на их месте? И пришел к следующим выводам.
1. Выходя в горы (даже ненадолго), надо обязательно брать теплые вещи, деньги, какой-то минимум еды и туристского снаряжения на случай непредвиденных обстоятельств. Парни ничего этого не взяли. Это была их первая ошибка.
2. На этапе поиска машины, понимая, что выбились из графика и засветло пройти каньон не удастся, надо было отказаться от этой затеи. Или перенести прохождение на утро следующего дня. Но парни этого не сделали, совершив вторую ошибку.
3. Если уж сумерки застали вас в теснине ущелья, то выбираться наверх надо было в районе сухого русла ручья Иохоган-Су, который впадает в каньон. Тоже, конечно, не самая простая задача, пару сложных и потенциально опасных мест там есть. Но, во всяком случае, там менее круто. И безопасней, чем карабкаться по почти отвесному склону в районе Коровьего грота. Но парни этого пути, видимо, не знали. И совершили третью и, роковую, ошибку…
Инструктор Егоров снова окликнул парня внизу.
- Эй, как ты там, живой?
- Живой... Замёрз только...
И разразился потоком отборных ругательств.
- Держись… Уже недолго осталось.
Что ещё можно было ему сказать, как поддержать? Даже веревки не было у «группы поддержки», чтобы спустить ему одежду, еду или выпивку. Так вот всю ночь они и подбадривали горемыку окликами, а Гулливер развлекал анекдотами. Бутылку водки была выпита, что несколько согрело тройку, сидящую наверху. А то ведь в конце сентября в горах ночью совсем нежарко. Иной раз иней падает на траву. Инструктор Егоров невольно поежился, представив себя на месте того бедолаги внизу.
Около четырех часов утра на тропе, шедшей вдоль каньона (с мыса у Коровьего грота она хорошо видна) замелькали огоньки фонариков. Спасатели!
- Эй, внизу! Помощь идет! Через полчаса спасатели тут будут! Держись!
- Ох, скорей бы… Коченею, бляха-муха…
Наконец, подошла группа крепких парней из КСС, человек пять-шесть. Быстро и профессионально оценив обстановку, выбрав оптимальный маршрут вытаскивания пострадавшего, стали крепить веревки. На всё ушло минут тридцать-сорок. Потом один из парней спустился на веревках вниз, взгромоздил несчастного «горовосходителя» на «беседку», его осторожно вытащили и усадили на полянку. Цветом лица спасённый напоминал мороженую курицу из магазина. Такой же бледно-синий, абсолютно окоченевший. Налили ему немного спирта, он выпил и слегка порозовел. Поломанную руку осмотрели, зафиксировали и подвязали. Укутали в теплые вещи и велели отогреваться чаем из термоса. И стали собирать снаряжение, расспрашивая инструктора и коменданта о деталях происшедшего.
Собрались быстро. Носилки, слава Богу, не понадобились, парень мог идти сам. А это значит, часа за полтора-два спустятся к машине. Перед выходом все выпили спирта по чуть-чуть за удачное спасение и часов в шесть утра спасатели с пострадавшим и его приятелем двинулись в обратный путь. Егоров с Гулливером отправились на стоянку. Словом, всё кончилось хорошо, пострадавший был спасён, порядок вещей восстановлен. Вот только поспать им в ту ночь, так и не довелось.
Однако, было у этой истории продолжение. Тоже небезынтересное. Второй парень перед уходом попросил у инструктора пятерку взаймы, так как и денег у них не было, рассчитывали на попутках обратно в Ялту добраться(!). Клялся, что в Ялте отдаст, оставил адрес и номер телефона. Инструктор дал, пораженный легкомыслием (если не сказать, идиотизмом) горе-путешественников, не особо рассчитывая на возврат. Но, приведя группу в Ялту через несколько дней, позвонил по телефону наудачу. Парень трубку взял, договорились о встрече. Дверь в квартиру открыл он сам. Голова его была залеплена пластырем в нескольких местах, виднелись следы зеленки и йода.
- С тобой-то, что опять приключилось?
Парень несколько смутился. Помявшись, ответил:
- Понимаешь, товарища в больницу положили в Куйбышево, там у него какой-то перелом сложный. А я в Ялту вернулся, ну и пошёл его жене сообщить об этом. Ну, она меня, как я всё рассказал, в сердцах обругала. Ещё и скалкой отходила… Ей наши походы всегда были не по душе. Вот я и пострадал.
- В чем-то она, пожалуй, права…
- Может и права. Но бить-то зачем?
- Для более глубокого осознания совершенных ошибок.
Парень горестно вздохнул.
- Мне и от своей тоже досталось... Кругом виноват оказался… Ладно, вот деньги, спасибо, выручил. Счастливо тебе!
- И тебе! Поправляйтесь оба.
На том и расстались навсегда. С Гулливером после того случая инструктор Егоров сдружился крепче. И, приходя на стоянку «Бойка» (сам или с группой), всегда удостаивался персонального приглашения в комендантскую палатку и угощения из личных алкогольных запасов коменданта. Такая неслыханная щедрость от прижимистого Гулливера – знак самой высокой степени его приязни и уважения к человеку. И Егоров Михаил, несмотря на молодость, удостаивался такой чести, не раз выпивал с Федорычем портвейна, а то и коньяка из заветного сейфа. Всегда вспоминая события той необыкновенной ночи.
А плановый пешеходный туризм с тех пор незаметно, но навсегда и прочно вошел в жизнь инструктора Егорова, тогда студента. Каждый новый сезон (до самой кончины этого самого туризма в начале 90-х) он отправлялся на турбазу, чтобы провести несколько групп по маршруту, уже не мог без этого. Какая-то безотчетная сила манила его в горы, на инструкторскую работу.
Позднее, размышляя об этом феномене, Егоров так объяснил его для себя. Если ты прикипал к работе инструктором, то бросить её было почти невозможно. Тоска по ней разъедала твою душу всю зиму, а особенно, с приходом весны. И, в конце концов, всеми правдами и неправдами, ты летом оказывался на турбазе в качестве инструктора, преодолев, порой, немало трудностей на этом пути. И вёл свои группы в поход. Пусть всего две-три за сезон. Этого вполне хватало, чтобы удовлетворить необъяснимую тягу к инструкторской работе, получить свою порцию незабываемых впечатлений, набраться житейского и профессионального опыта, зарядиться новыми эмоциями, пожить немного первобытной жизнью, вдали от городских «джунглей», поближе к к природе. И навсегда полюбить Крымские горы и вообще Крым, с его фантастической природой и невероятной историей. Наверное, с этой любви к малой родине и начинается любовь к Родине большой…
Такой порядок вещей со временем приобретал характер неизбежности, как смена дня и ночи, зимы и лета. Работа инструктором на плановых маршрутах становилась неотъемлемой частью тебя, и ничего с этим нельзя было поделать. Оставалось только примириться с реальностью и не противиться ей. Да, собственно, он особо и не противился. Понимая, что если уж заболел этим, то навсегда. И каждый год всё повторялось… Всякое случалось на маршрутах, в том числе и события, заметно повлиявшие на жизнь и судьбу инструктора Егорова. Но всё это произойдет позднее, на пороге иной эпохи. А сейчас ему надо вернуться из Ялты на турбазу в Бахчисарай, где его ждет новая группа и новый поход. Что он ему принесёт? Этого не знает никто. Остаётся лишь положиться на благосклонность судьбы…