Колумнист Sputnik Армения Сергей Баблумян рассуждает об отношениях между армянским и грузинским народами, отмечая, что почти у каждого армянина есть в Грузии либо родственник, либо друг, либо просто близко стоящий к семье человек с армянскими корнями.
Государство, не имеющее или теряющее друзей, как и человек в аналогичной ситуации, проигрывает всем и во всем. Так было, есть и будет. Могут, конечно,
появляться новые друзья, но надо ли при этом суетливо и второпях
отворачиваться от старых?
Когда (по всей видимости, скоро), и, если (похоже, ждать недолго) Армения
окажется в одиночестве, место и значение соседней Грузии возрастет для
нас в разы. Дело не только в "Ларсе", без которого Армении каюк, дело в
душевной близости, в совпадениях национальных характеров, схожести
темпераментов, одинаковости реакций.
Есть, разумеется, и куча различий, но они и должны быть, по-другому в жизни не бывает.
Вместе с тем. Трудно представить армянина, хоть раз не побывавшего в Грузии,
но, если даже нет, не отмечавшего превосходство армянского простодушия
перед грузинской изысканностью. Что есть, то есть, и то, и другое
правда, лучше всего отраженная в незабываемом фильме "Мимино".
Как это влияет на отношения? Никак. Святое дело политиков нашего абсурдного
времени — не перессориться с соседом и не дать разночтениям по тем или
иным вопросам перерасти в противоречия, с перспективой обернуться
противостоянием.
А еще очень важно, чтоб страну воспринимали всерьез, признавали
самостоятельным игроком – с ведомыми государствами считаются мало, если
вообще считаются. В этом смысле Тбилиси сумел избавиться от назойливых
западных опекунов и жить своим умом, помноженным на уважение за
способность говорить "нет" всему, что противоречит национальным
интересам.
Грузин в Армении проживало совсем ничего, количество, армян, переезжавших из Грузии на родину, опять же не поражало воображения, а в целом жили по
соседству, не тужили, можно сказать, дружили.
Как с этим сегодня? Настроения часто зависят от пропускной способности
Верхнего Ларса – единственного места, обеспечивающего проезд армянских
большегрузов в Россию. Часто бывает закрыт по ремонтно-метеорологическим
показаниям, но, если вдруг к ним прибавятся и политические, то все, что
у нас на вынос, придется предлагать Турции или Ирану. А оно им нужно?
Почти у каждого армянина есть в Грузии либо родственник, либо друг, либо
просто близко стоящий к семье человек с фамилией, которая ономастически
заканчивалась на "ян", но затем, по тем или иным причинам была
переправлена на "ов".Эти люди, братья по крови, а часто и партнеры по
делу, как бы проводники, связывающие два живущих рядом народа,
помогающие лучше понимать и выручать друг друга.
Понятно, что того, кто в Грузии носит фамилию Карапетов или Киракосов, русским признает разве что двоечник-второклассник. Тогда зачем? Затем, что не все армяне собирались жить в Грузии до скончания века, просто казалось,
что было легче пройти процесс адаптации, перебираясь на просторы России.
Теперь от общего к частному.
Мой друг Эдуард Маркаров, доктор философских наук, профессор, декан
факультета философии и социологии Ереванского ЕГУ, нареченный в
дружеском кругу именем "Фан", поможет на бытовом уровне понять, что в
нашем разговоре к чему.
…Фан, ставший для нас живым инструментом постижения Грузии, разумеется, был не единственным тбилисцем, переехавшим в Ереван на постоянное
жительство, хотя, как уже было сказано, в Армении никогда не было много
тбилисских армян. Но тех, кто был, знали и уважали. Начиная с Григория
Арутинова, первого секретаря ЦК Армении в пятидесятые, до Гранта
Айрапетяна – зампреда Совета Министров в последние советские годы, или,
скажем, Тины Асатиани, академика Национальной Академии наук Армении и
яркой звезды Бюраканской астрофизической обсерватории. Увы, никого из
них в живых уже нет, как нет и моего друга Фана, от которого, согласно
переводу с английского, было одно удовольствие и радость.
Насчет радости и удовольствий. На все студенческие каникулы, а, бывало, и по
другим случаям, Фан уезжал к себе в Тбилиси, а, возвращаясь, говорил:
"Если истина в вине, то прежде всего в грузинском". После чего
выкладывал на стол "Хванчкару", "Киндзмараули", "Мукузани" ("Карас" с
"Такаром" тогда нам только снились). А дальше, уже за столом звучало:
"генацвале", "гамарджоба", "мадлобт"…
Говорят, французский язык – для любви, английский – для бизнеса, немецкий - для войны. А грузинский? Получается, для застолий? Оказалось не только.
Когда надо, поднимал народ на баррикады и приводил к победе. Бывало, и
не раз, помогал, избегая кровопролития, договариваться о главном. В
случаях же, если речь об Армении, переговорщики часто обходятся без
переводчиков, и не только потому, что переходят на русский.
На что мог бы обидеться Фан? Опять же, на подтрунивания в связи с
переделкой на "ов" фамилии Маркарян. Мог бы, но всерьез не обижался –
иначе это был бы не Фан, ума ему было отпущено с избытком.
Но вот учеба завершена. Побросали вещи нашего друга в кузов грузовика,
самое ценное (радиоприемник "Рекорд", виниловые пластинки с Григом,
Бахом, Дэйвом Брубеком, Эллой Фитцджеральд, несколько томиков Гарсиа
Лорки) – в кабину и поехали провожать Фана, армянина по происхождению,
тбилисца по духу и философа по уму в одно из сел в окрестностях Гарни,
учить армянских ребятишек русской грамоте.
…А еще раньше мы, студенты-второкурсники, приезжали в Тбилиси погостить в
родительском доме Фана в армянском Авлабаре. Задумали позвать в Ереван,
познакомить тбилисских родителей с нашими ереванскими. Получилось. После
чего решили устраивать такие встречи ежегодно. Не получилось.
К переменам 90-х Фан отнесся философски. Ощущение такое - говорил он –
как будто в темной комнате стоит слон. Кто-то держит его за хобот,
кто-то за ногу, а третий за ухо. Каждый может ощупать свою часть, но
понять, что происходит в целом, невозможно. Потом поняли: страна
разломалась на куски, а Армению и вовсе понесло вразнос.
С чем остались или, скажем аккуратнее, можем остаться? От проверенной
временем России отходим, приглашений Европы слиться с ней воедино что-то
не слышно, призывы власти сойтись в дружбе с Анкарой и Баку вдохновляют
далеко не всех.
Короче говоря: "А" упало, "Б" пропало, что осталось на трубе?