Моросил дождь, противный, нудный, мелкий. Под ногами хлюпало, в легких туфельках, сразу же промокших, хлюпало. В носу тоже хлюпало, и Ольга вдруг остро пожалела, что вернулась домой на день раньше. Еще не поздно остановиться. В конце концов можно посидеть ночь на вокзале. А утром заявиться в дом как и положено порядочной жене. Она даже приостановилась, раздираемая сомнениями. «Смотри, подруга, опять нарвешься на скандал» - нашептывал внутренний голос.
В прошлый раз она неосторожно вернулась из командировки раньше обещанного и застала своего ненаглядного Вадима в компании с пышной девицей. Больше всего ее тогда потрясла даже не сама ситуация, а то что Вадим буквально за полчаса до этого конфуза вдохновенно врал ей по телефону, как он один одинешенек скучает и целыми днями жарит яичницу, надоевшую до чертиков, как он часы считает до ее возвращения. Ольга тогда размякла, расчувствовалась, заехала в круглосуточный магазин, накупила всяких вкусностей — порадовать мужа.
Трудно они тогда мирились. Ольга лихорадочно швыряла в чемодан какие-то вещи, заливаясь злыми слезами, а Вадим бегал вокруг, клялся, что все получилось случайно, бес попутал, и водка мерзкая, наверное, паленая. Потому как он вдруг выключился, а очнулся — рядом незнакомая девица — откуда взялась не понятно. Ничего не помнит! Ничего! Оправдание, конечно было слабеньким, сляпанным кое-как, на скорую руку. Но странно устроен человек, особенно если этот человек — обманутая женщина. Ведь умом понимает, что ей врут, но уму велено заткнуться. А рулит обожженное изменой сердце, и оно готово поверить в любую, самую невероятную ложь, если эта ложь во спасение тонущих отношений.
Тогда Вадим поклялся здоровьем своей горячо обожаемой матушки, что никогда больше не позволит себе так огорчать жену. И Ольга, наслушавшись, какая она светлая и необыкновенная — на комплименты Вадим не скупился — снова развесила вещи в шкафу. Хотя — она хорошо запомнила этот момент — закрывая шкаф, подумала, надолго ли?
Полгода пролетели, как один день. Вадим изо всех сил демонстрировал образцового мужа: возвращался с работы вовремя, все выходные - дома, никаких тебе внезапных совещаний, коллоквиумов и конференций в загородных домах отдыха. Жил, как скорый поезд, строго по расписанию. И Ольга расслабилась. Тревожный огонек, который тлел первое время после измены мужа, погас. Она почти успокоилась, однако уезжая в командировку не упустила возможности напомнить мужу, смотри, мол...
А дождь все не заканчивался, надо было решать и побыстрей, пока совсем не вымокла, куда идти. Привокзальная площадь пустынна, ни одного такси, как назло. Батарейка в телефоне сдохла. Прическа раскисла, и теперь Вадим ахнет, увидев ее после двух недель разлуки - облезлая мокрая кошка. Не хотелось бы конечно появляться в таком виде, но Ольга утешила себя тем, что Вадим перед ней на всю жизнь виноват, и она теперь может позволить себе являться пред мужнины очи в любом виде. Пусть попробует возразить! О другом варианте событий, ради которого собственно и затевалось неожиданное возвращение, Ольга старалась не думать. Нет, Вадим не посмеет! И вообще он очень изменился. И все у них хорошо.
Автобус вывернулся из-за угла и окатил Ольгу водой из лужи. Ну, не везет и все тут! Ольга устроилась на заднем сиденье и уставилась в запотевшее, залитое дождем окно. Выйдя на своей остановке, она по привычке посмотрела на окна, горит ли свет. Окно спальни светилось теплым оранжевым светом новенького торшера. Ольга купила его перед отъездом в командировку и очень радовалась этой покупке. Вадим дома! Ольга старалась представить, как муж обрадуется ее неожиданному приезду. Они сядут на кухне, Ольга быстро отварит пельменей, выпьют по рюмочке коньяка – и в постель. Она так соскучилась! А может, и сразу – в постель. Ольга хмыкула, вспомнив старый анекдот про кекс и два секса. Но воображение упорно подбрасывало ей другую картинку, и сердце начинало болезненно ныть и замирать, как перед экзаменом.
Открыв дверь своим ключом, Ольга сбросила мокрые туфли, сунула ноги в теплые тапочки и, не включая свет в маленьком коридорчике, прошла в комнату. Из музыкального центра – Ольгин подарок Вадиму – тихо лились страстные вздохи саксофона. На супружеской кровати, по-хозяйски развалившись, спала незнакомая женщина. На взгляд Ольги, безобразно толстая. Видимо, ей очень уютно спалось в Ольгиной постели, она даже похрапывала. Ольга выключила торшер, включила верхний беспощадно яркий свет, присела на пуфик перед зеркалом. Случилось то, что собственно она и хотела проверить, и что теперь с этим делать? И где этот неукротимый половой гигант? Сейчас бы взять чего потяжелее и запустить это тяжелое в его бессовестную физиономию. Ольга огляделась в поисках тяжелого. Да что ж это за дизайн такой — ни одного подходящего предмета! Разве что часы, здоровые, на гранитной подставке.
Из ванной, растираясь полотенцем, вышел Вадим и замер, увидев Ольгу мирно сидящую на пуфике с часами на коленях. Остолбенел. Словно споткнувшись, он замер на полпути и произнес растерянно абсолютно дурацкую фразу, как в пошлом анекдоте:
- Оля? Ты же должна была приехать завтра…
Полотенце выпало из разом ослабевших рук, и он предстал пред женины очи во всей красе. Правда, краса, видимо, предчувствуя грядущие разборки, заметно скукожилась. Ольга удовлетворенно кивнула, поднялась и невозмутимо заявила:
- А я приехала сегодня. Станция Шепетовка! Пассажиры на выход! С вещами! Гражданка на нижней полке, просыпайтесь! - и с размаху запустила здоровенные часы в зеркальное отражение мужа.
Грохот, Визг. Зеркальные брызги во все стороны.
- Может, мне уехать и приехать завтра? – деловито интересуется Ольга.
- Да, нет… оставайся… в смысле…- чуть не плачет Вадим.
- Спасибо, родной. И поторопи-ка свою спящую красавицу.
Испуганная толстуха боком сползает с кровати, повизгивая — пол усеян осколками — пробирается к выходу.
- Верни красотке вещи, а то соседи не приведи бог, увидят такую красоту и ослепнут.
Вадим сгребает одежду и исчезает в коридоре, оттуда доносится раздраженное шипение толстухи и неразборчивое бормотание Вадима.
Наконец в прихожей хлопает входная дверь.
Ольга с сожалением оглядывает спальню, такую уютную, а теперь изуродованную, запачканную подлой изменой мужа. И постель теперь придется выкинуть. Чтобы она, Ольга, легла на это белье после этой коровы! Да ни за что! Ольга вздыхает и выходит из спальни в гостиную. Вадим уже успел натянуть джинсы и чувствует себя более уверенно. Памятуя, что лучшая защита — это нападение, он с наигранным возмущением спрашивает:
- Что за спектакль ты устроила?
Ольга молчит. Она подходит к окну и смотрит, как дождевые струйки сбегают по стеклу, прокладывая извилистые дорожки.
- Что молчишь? Давай поговорим! - Вадим нервно облизнул сухие губы и подумал, что сейчас стакан вискарика — самое то.
Ольга по-прежнему молчит.
- Презираешь, да? - в голосе Вадима истеричные нотки. - Даже говорить не хочешь?
- «Проходит жизнь, проходит жизнь, - задумчиво говорит Ольга, не отрывая взгляда от окна, - как ветерок по полю ржи. Проходит явь, проходит сон, любовь проходит, проходит все». Все у нас с тобой прошло, Вадим. Уходи.
- Ну, прости, прости меня, Олечка!- Вадим падает на колени, пытается обнять жену. Ну, прости!
- А зачем? Зачем ты живешь со мной и мучаешься? Плохо тебе со мной? Не устраиваю я тебя? Иди! Я тебя не держу.
- Что значит иди? - оторопел Вадим. - Оля, не глупи. Ну, подумаешь, переспал с бабой. Велика беда. Что ж из-за этого разводиться что ли? Я же мужик! Ну, могут быть у меня маленькие слабости?
- Угу, весом сто килограммов.
- Да ладно… - Вадим поднимается с колен, демонстративно закуривает. – Хорошо, я уйду. Но запомни, это ты разрушаешь семью.
- Семью, - хмыкнула Ольга, - а где ты видишь семью? Есть сорок квадратов жилой площади, кровать, диван, телевизор. Это ты называешь семьей?
Вадим молчал, не зная, что возразить. А Ольга задумчиво произнесла:
- Как хорошо, что я не родила от тебя ребенка. От предателей детей рожать нельзя, - и заплакала, тихонечко поскуливая.
Вадим уходит, хлопнув дверью. Ольга смотрит из окна, как он, сгорбившись, бежит к автобусной остановке, обходя лужи. Не в силах терпеть навалившееся оглушительное одиночество, Ольга звонит Наташке, подруге и коллеге. Наташка, оценив ситуацию, примчалась с тортиком, бутылкой вишневого ликера и ворохом слов поддержки.
Оглядев раскуроченную спальню, Наташка присвистнула, увела Ольгу на кухню, разлила ликер по рюмкам и приготовилась слушать. Где-то через час, уже слегка размякшая от ликера и тортика, задушевная подруга выговаривала Ольге:
- Что ты прицепилась к этому слову? Предательство. Ерунда какая! Подожди, где-то я читала. Сейчас вспомню! Давай разбираться. Кто тебя предал? Вадим тебя предал? А ты что? Родина, чтобы тебя предавать? Вот ответь, ответь на этот простой вопрос: ты стала для Вадима Родиной? Именно тем самым словом, что пишут с большой буквы? И произносят с придыханием: Ро-ди-на. Чушь! Вот теперь ты понимаешь, что это чушь? И перестань лить слезы! Тошнит смотреть на твою опухшую физиономию. Ну, если уж мы пошли по территориальному признаку, то ты для твоего Вадика была парком культуры и отдыха. Нет, и это очень громко! Так, скверик-забегаловка. А чего ты на меня вытаращилась? Обиделась? Разве на правду можно обижаться?
- Никакой я не скверик!Я жена! Мать его детей! Я и есть Родина!
- Каких детей? Ты сначала роди, вот тогда и станешь Родиной.
Приговорив ликер и тортик, вволю наплакавшись и наговорившись, Наташка с Ольгой так и уснули за кухонным столом. Ольге снились витающие в кудрявых облаках толстые кудрявые амурчики, Ольга ловила их большим сачком, как бабочек, укладывала в плетеные колыбельки, гладила кудрявые головы младенцев и радостно кричала: «Еще одного родила! Ну что, Родина я или нет?»