Опубликовав на своем канале Донецкий (июль 2025) и Курский (декабрь 2024) дневники, я не могу не вернуться к путевым заметкам 2022 года, которые я вела в Мариуполе - городе, ставшем мне родным в силу возникших глубоких дружеских связей.
Увы, сейчас мало кто представляет себе полную картину бедствия, постигшего этот город в результате СВО. Также мало кто понимает, почему именно в Мариуполь вкачиваются такие огромные деньги, в результате чего город фактически отстаивают заново и собираются переносит туда столицу Донбасса.
Общаясь с донецкими жителями, я слышала много несправедливых и агрессивных упреков в адрес мариупольцев, которые мол «почти не пострадали», а с ними носятся как с писаной торбой.
- А когда вы в последний раз были в Мариуполе? - спросила я такого жителя.
- В 2013 году.
Так вот. Я была там в 2022ом, ухаживала за больными, давала концерты, близко общалась с жителями, которые во время боевых действий никуда из Мариуполя не уезжали. Я много фотографировала. Эти бесценные архивные материалы я никогда не решалась публиковать. А сейчас, ради восстановления справедливости, я просто не могу этого не сделать.
Записки Мариупольского волонтера
1
Началось все с того, что я стала оголтело гуглить "Как женщине попасть на войну".
Я больше не могла сидеть в сытой, теплой, зажравшейся Москве.
По запросу вышло, что меня на фронт не возьмут никак, но можно поехать на Донбасс помогать. Что есть #мывместе, Русская Гуманитарная миссия. Я зарегистрировалась на платформе добро.рф и подала заявку. Ответа не пришло.
Тогда я вспомнила, что у меня есть знакомые, которые вроде как еще весной ездили куда-то то ли в Ростов, то ли в Новоазовск, правда, шифровались, скромничали и никому ничего не рассказывали. Я давай их трясти. И в итоге вытрясла контакт координатора добровольцев П., которая оказалась милейшим человеком, сразу мне ответила и пригласила на собеседование. Оказалось, что именно сейчас набирают группу в Мариуполь. Помощь надо оказывать пострадавшим местным жителям. В больнице катастрофически не хватает рук. А у меня как раз есть опыт ухода за пожилыми лежачими больными. Так что меня взяли!!!
Я счастлива. Сбылась моя давняя мечта. Еще в 2014 году, когда только начался этот трындец с майданом. Я была совсем молодой девушкой, только окончила вуз. Я очень хорошо помню это время. Даже на митинг ходила. Истошно орала "Путин, введи войска!!!", стоя на парапете, размахивая флагом с надписью "Стоим за Донбасс".
Помню, в 2018 году отдыхала на Черном море. Подружилась там с двумя тетеньками из Донецка. "У нас идет война", - говорили они. - "Бомба может попасть в автобус, в детскую площадку. Мы выходим из дома и никогда не знаем, вернемся или нет. Так и живем уже четыре года". Я слушала их, содрогаясь и возмущаясь. И проклиная себя за тихую, благополучную, сытую жизнь. Какое право мы имеем на нее, когда с нашим народом такое творят???
У меня у самой корни с Донбасса, мои предки были вольными казаками. Когда я слушаю казачьи песни, во мне просыпается какая-то генетическая память. Мне бы коня, да шашку наголо... Ну ничего, волонтером на скорой помощи тоже очень даже.
"Любо, братцы, любо
Любо, братцы, жить.
С нашим атаманом
Любо голову сложить.
Ээээээх, любо!!!!"
2
При отъезде из Больницы Святителя Алексия нас предупредили, что в машине скорой помощи с нами поедет пациент из Мариуполя, который проходил в Москве лечение и теперь возвращается домой. Я представляла себе кого-то израненного, контуженного, унылого, озлобленного на весь свет. А пациентом оказалась симпатичная, лучащаяся добротой и жизненной энергией бабушка по имени В.В. На технической остановке я, галантно взяв ее под руку (откровенно говоря, при моем росте 179см я почти со всеми дамами ощущаю себя этаким богатырем) препроводила ее до места назначения, чтобы она не упала на льду.
- А то упадете, В.В., и придется везти Вас обратно в больницу, - такой уважительно-шутливый тон выработался у меня постепенно, в процессе ухода за пожилыми людьми. - Так и будем кататься туда-сюда.
Так мы с В.В. подружились, и она рассказала мне свою историю.
В. В. - россиянка, родом из Курской области, а в Мариуполь переехала, когда вышла замуж. У нее дружная семья - любимый муж, три взрослые дочери и внуки - мальчику 18 лет, а девочке 9 лет.
Когда весной начались боевые действия, они всей семьей прятались в подвале.
- Это было наше убежище мы не хотели покидать его. ВСУшники пытались заставить нас это сделать, якобы чтобы спасти, но я сказала: "Это провокация. Такие случаи были. Они пустят нас на пушечное мясо, сделают из нас живой щит". И мы никуда не пошли. Голодали. Больше всего меня поразило поведение девятилетней внучки. Она не ныла, не капризничала, ела, столько, сколько дают и что дают. Дочку и внука ранило осколками. Мальчика сильно. Нам сказали, что с такими ранениями не выживают. Но его забрали в Москву, в Больницу Святителя Алексия, и он выжил.
И жив до сих пор. Они меня все ждут. Мы выстояли до прихода ДНР. И спаслись. Я голосовала за присоединение к России. Я же россиянка. В Москве уже второй раз лечусь. Третий раз поеду. А если бы было побольше таких людей, как вы, то не было бы никакой войны. У нас в Мариуполе дом напротив храма. Я вымолила этот храм. Его открыли только в 2005м, а до этого было негде молиться, и я говорила: "Господи, дай нам храм, чтобы хоть было куда после работы свечку поставить". И Он дал. Теперь это мой храм. А дом мой цел. Там отопления пока нет, но есть электричество".
Я крепко пожала руку своему новую другу и села писать эту историю, пока не забыла.
3.
В Ростове мы ночевали в монастырской гостинице. Встретились тут с командой ребят, занимающихся проектом организации ангара спасения для замерзающих. Дело в том, что наступила зима, а в Мариуполе дома в лучшем случае без окон, а часто и без стен. И те, кому посчастливилось не умереть в больнице, замерзают насмерть при выписке...
Город Мариуполь похож на прекрасного молодого юношу, которого изуверски избили, но от этого он стал еще красивее и благороднее. Местные жители поражают своей неординарностью, яркими обликами, свободолюбивыми взглядами горящих глаз. Никогда не видела таких живописных руин в таком огромном количестве.
Поражают размахом потрясающие, величественные, разбомбленные руины знаменитого завода Азовсталь.
Но этот страдающий, избитый, залитый южным декабрьским солнцем город жив. Не все квартиры без стен. Окна стеклят. Открываются магазины. На улицах много рабочих. Все жители, с которыми я общалась, отличаются стойкостью, добротой и лаской. Они не очерствели от пережитых испытаний.
Первым местом, где мне удалось поработать в Мариуполе, был Пансионат для ветеранов войны и труда. В него попадают в основном выписанные из больницы выжившие, чьи дома разбомблены. Разумеется, их гораздо больше, чем способен вместить пансионат, рассчитанный на 200 человек, поэтому сотрудники нашей службы помощи и ведут переговоры об организации нового ангара спасения.
Но отрадно то, что насельники пансионата, имеют крышу над головой (хотя они тоскуют по родным домам), постель (хоть и со вшами), обед (хоть им, изголодавшимся, и кажется все мало), тепло (хотя, после того, как дали отопление, в городе произошел ряд аварий - трубы прорвало, затопило), электричество (хотя сегодня света не было). В пансионате царит дружная атмосфера взаимовыручки. И, несмотря на то, что там на постоянной основе работают три обученные нашим учебным центром сестры милосердия, а также несколько санитарок, здесь особенно нежно, трепетно и радостно относятся к нам, к волонтерам.
Стоило мне появиться на этаже, меня буквально окружили: "Ура!!! Пришел новый волонтер!!! Как тебя зовут? Передавай приветы вашим девочкам (далее шли имена) и мальчикам (также все были названы поименно)! Какие они все замечательные! Как мы прекрасно летом пели на улице! До чего было весело!!!"
Я тогда собрала кружок, включила на телефоне припасенные минусовки и давай залихватски горланить песни из "Трех мушкетеров":
"На волоске судьба твоя,
Враги полны отваги,
Но слава Богу есть друзья!
И, слава Богу у друзей есть шпаги!"
И еще:
"Две капли свернут, сверкнут на дне,
Эфес о ладонь согреешь.
И жизнь хороша, хороша вдвойне,
Коль ей рисковать умеешь!"
И "Машину времени":
"Еще не все погасли краски дня,
Еще не жаль огня, и Бог хранит меня".
"Но верил я - не все еще пропало,
Пока не меркнет свет, пока горит свеча!"
И что-то еще. Надо было видеть их лица, друзья! Они смотрели на меня, как на Ангела спасения!
Проведя прекрасное время в замечательной компании и обещав непременно зайти к ним еще, я потопала дальше. Покормила бабушку Т., помыла ее, принесла из пожертвованных вещей свитер и шерстяные носки, обработала пролежень. Потом обиходила ее соседку. Потом был казус. Даме по имени Н. надо было помочь походить, а она у меня в итоге села мимо кровати и (хорошо, что не ударилась) оказалась на полу. Неприятная ситуация, но все кончилось благополучно.
Я дала ей подушку, накрыла одеялом, позвала подмогу, и мы вчетвером благополучно переложили ее на кровать на пледе.
Потом мы со старшим смены А. пошли в аптеку, и закупили кучу лекарств по списку, который дал мне главный врач пансионата. Чего не оказалось в одной аптеке, оказалось в другой, так что с этим в Мариуполе все нормально.
Вечер я провела на 7 этаже больницы интенсивного лечения. Там мне была бы, извините за жаргон, хана, если б не помощь других сестер, храни их Бог. Работать в больнице можно только в паре. Кровати низкие, без ограждений, теснота, грязь, очень тяжелые больные, ужасные язвы, раны, пролежни. Получается только так - стоим с двух сторон, одна сестра держит, другая моет и делает перевязки. И все время надо общаться, и друг с дружкой, и с пациентами, а то может накатить такое уныние, отчаянье и безнадега, что останется только лечь на койку рядом с пациентом и бесславно сдохнуть.
Слава Богу, нашей команде удалось преодолеть этот непростой вечер и еще больше сплотиться. Чего желаю и всей нашей милосердной братии.
После ужина нас ждала радость - общение по громкой связи с дорогим и любимым Владыкой П., дай Бог ему долгих лет жизни, святой человек.
Немножко погорланив песенки, мы все вместе помолились и пошли спать. Завтра нас снова ждет работа.
4
Второй рабочий день другие сестры поехали помогать в больницу, а меня высадили с баулами, гитарой и колонкой у пансионата и оставили там на весь день.
Скоротала я этот день в исступлении бегая туда-сюда записывая, осмысляя, запоминая, а по мере возможности выполняя бесконечные просьбы страдающих просителей. Вспоминался фильм про итальянского доктора "Джузеппе Маскатти. Исцеляющая любовь".
- Я описалась/обкакалась. Поменяйте памперс!
- У меня опять мокнет язва на ноге. Сделайте перевязку!
- У той бабушки геморрой! Купите свечи!
- У меня, кажется, температура. И насморк. Из окна дует.
- У меня друг живет в приемном отделении больницы. Договоритесь, чтобы его устроили сюда, а то он замерзнет насмерть.
- У меня у тети онкология. Ей назначили лекарства, а тут их нет. Привезите из Москвы!
- У меня рана на пятке. Посмотрите? Я сама не смотрела, я никогда не раздеваюсь. У нас в квартире 2 градуса тепла. Вы нам все тут разнесли и обещали построить. И не хрена не построили. Разбомбили и кинули нас. Русский мир называется.
Я чувствовала себя Руматой Эсторским (герой романа Стругацких "Трудно быть Богом"). Я не могла помочь всем, но хоть кого-то согреть могла. Сходила на рынок, купила яблок, несколько пар тапок, календарь, зажигалку. Кому могла, приносила лекарства, поила, кормила, меняла белье, обрабатывала и перевязывала раны. И все это сопровождалось вниманием беспрестанным потокам горя, льющимися со всех сторон. В городе населением 600000 человек осталась в живых (две трети или погибли, или эмигрировали) одна треть, и нет никого, кто бы не пострадал.
- Я была дома, когда мою квартиру разбомбили. Как я вышла? По лестнице спустилась вместе с соседями. Жила у знакомых, потом попала сюда. Тут санитарка надо мной издевалась. Я молила Бога, чтобы она ушла. А потом появились вы.
- У нас был такой город. Такой прекрасный город. Заводы, фабрики, пансионаты... Ничего не осталось. Все кончено!
- Азовцы осквернили наш храм. Нагадили в алтаре, подтерлись облачениями, прострелили глаза Спасителю и Богоматери. И убили шесть человек.
- Азовсталь бомбили на Пасху. Мы стояли в храме. Все сотрясалось от взрывов. Но мы не уходили. Мы все решили - умирать так здесь. Всем вместе.
- Самое главное - перестали бомбить. Но у меня в Полтаве сын, а невестке рожать скоро. Что же теперь, если он там, а я тут, мы враги?
И так далее, и так далее, и так далее. Сначала мне приходили в голову какие-то слова сочувствия, потом, я просто молча все это слушала, и - представляете??? - Эти люди переставали жаловаться, начинали МЕНЯ жалеть, отдавали МНЕ половину своей еды.
- У Вас дети есть? - меня спрашивают.
- Есть.
- Сколько лет?
- Семь.
- Ну вот в него и вкладывайте силы. Не надо в нас. Поешьте. Вам похоже совсем плохо.
- МНЕ? Знаете, я лучше помолчу в тряпочку.
Хотя по приезде вечером на базу я действительно чувствовала себя как после драки, будто меня били весь день. А сестрам из больнички было еще хуже. Ю. температурила, М. кашляла всю ночь, а у Н. от усталости безудержный истерический смех.
А что до меня, то гитара с колонкой весьма пригодились. Вечером я дала два испровизированных концерта. На четвертом этаже песни были бравые и боевые, а на третьем преобладала любовная тематика. Остапа (то бишь меня) несло:
- О, слушайте, мои дорогие, друзья мои!!!! У меня в голове целый мир, сказочный мир!!!! Там живет Рыцарь, а у него есть Королева. Он так любил, так любил ее! И вот об этом я вам спою песнь. Но Королеве он надоел, и она его выгнала. Ооооооо, он страдал!!!! Как он страдал!!!!! И с горя забылся в объятьях Принцессы Огня. И родилась на эту тему песнь. Вот, послушайте! Потом он опомнился, и сказал то-то, а она ответила так-то. И после долгих скитаний они встретились. И она ему вот эту песнь!... А он ей эту. А она ему вот эту. И эту. Хахаха. Хахахаха.... и вот эту.
И они все это слушали и внимали. Забились в палату, где я играла, стояли в коридоре, переживали, смеялись и громко аплодировали. Особенно им зашла последняя песнь - утешительная "Баллада обгорелого пня". Можно представить, что эту песню поет сам Мариуполь.
Я думал, я неопалим,
Но я не купина.
Ветрами бурными гоним,
Испил я жизнь до дна.
Я был прекрасен и высок,
Теперь я просто пень,
До капли высох жизни сок,
Не радостен мне день.
Но есть одна отрада
У сумрачного пня.
Ты мне как прежде рада
И любишь ты меня.
Мольбы и слезы ни к чему,
Как впрочем и слова.
Не спрашивайте, почему
Пустили на дрова.
Шикарно полыхал костер,
На славу вышел пир,
А о себе я память стер,
Когда покинул мир.
Но есть одна отрада
У сумрачного пня.
Ты мне как прежде рада
И любишь ты меня.
5
Утро четверга началось радостно. Наши коллеги по службе "Милосердие" сказали, что ангар спасения будет построен! Им удалось собрать нужную информацию, согласовать предпроектное предложение на уровне администрации. Им даже предложили площадку, где можно разместить шатры, чтобы люди получали медицинскую помощь и пережидали морозы. Это была настоящая победа, которую мы отметили вкусными гренками.
Проводив наших новых друзей в Москву, мы собрались и вышли на улицу. Ночью прошел ледяной дождь, и поверхность земли превратилась в сплошной каток. Наш старенький микроавтобус скользил и почти не тормозил. Перед временным мостом близ Азовстали (нормальный каменный мост, как почти все в этом городе, разнесен в хлам) была пробка. Стоял хвост из машин, и было не понятно, можно ли вообще там проехать или искать путь объезда. Не факт, что ими проехать можно. "Только вперед!" - решили мы, и, нараспев читая Канон молебный ко Пресвятой Богородице, мы медленно и осторожно, гуськом пересекли опасный участок и благополучно добрались до больницы.
Там нас ждал полный этаж несчастных, с пневмониями, обмороженными ногами, гнойными пролежнями и рассказами о том, как их квартиры бомбили, близкие гибли на их глазах, женщины с малышами в лепешку, потом они мерзли в подвалах и наконец оказались здесь: "Больно, помогите, перевяжите, дайте воды, хлеба, теплые вещи" и так далее. Я слушала, слушала, а потом меня проперло на довольно странное гневно-молитвенное заявление:
- Господи! Да хоть бы и Москву так же разбомбили!
- Ты что? Почему ты хочешь, чтобы Москву разбомбили?
- А потому, что никто не имеет права жить в сытости и тепле, когда с нашим народом такое делают. Страдать так всем вместе.
- Ну нет уж, не говори так. Если Москву разбомбят, тогда это будет конец. Хотя, честно говоря, нам все равно, какая тут будет власть. Главное - чтобы нас перестали бить.
Пока мы ехали по городу, я обращала внимание на надписи на разбомбленных стенах и заборах "ЛЮДИ", "ЖИВУТ ЛЮДИ", "ЛЮДИ И ДЕТИ". Я спросила, зачем это писали.
- А мы надеялись, что, если мы напишем, нас не тронут.
- Судя по тому, в каком состоянии эти дома, это не слишком помогло.
- Это совсем не помогло.
- И кто бомбил?
- Сначала одни, потом другие. Но русские не знали, что тут люди. Им сказали, что всех эвакуировали.
- Представляете, каково было на душе у этих ребят, когда они осознали, что их обманули, что это не так?...
В больнице мы подружились с санитаром Мишей - статным молодым парнем с добрым лицом, острым языком и язвительными шуточками. Миша вместе с нами ухаживает за живыми, но кроме этого на руках выносит "фантиков" (так он ласково называет преставившихся) с седьмого этажа вниз, так как лифт не работает.
- Приемка всю ночь сегодня веселилась, - хмыкал он. - Пневмония прет и прет. У нас единственная больница в городе, которая принимает с пневмонией.
- А ее тут лечат хоть?
- Да, вот одному капельницу поставили. Правда, он после нее сразу фантиком стал.
Палата номер ноль. Как мне сказали, местный персонал в нее вообще не заходит, считает бомжатником.
Виталик. Симпатичный молодой мужчина с добрыми глазами, в полном сознании. Худенький, слабый. На коленке и голени ужасные воспаленные гнойные язвы. Обработала, перевязала. Пообщались. Пообещала завтра захватить гитару, прийти вечером после смены, поиграть ему Цоя. Палата восприняла предложение на ура.
А что нам еще остается?
Играть и петь.
Бывает, уныние сердце съедает зверьем.
Бывает так плохо, что нет больше сил терпеть.
А вдруг день настанет, когда нас сожгут живьем?
Скажи, что нам делать? Отвечу - играть и петь.
Играй и пой.
Господь с тобой.
Не бойся и не ной.
Играй и пой.
Ты помнишь, ты кем-то был. А теперь ты ноль.
И душу обездвижила злая сеть.
В том месте, где было счастье, теперь лишь боль.
Ты спросишь меня, что делать? Играть и петь.
Играй и пой.
Господь с тобой.
Не бойся и не ной.
Играй и пой.
Сегодня ты есть, а завтра тебя уж нет.
Всему, что ты любишь здесь, суждено истлеть.
И нет избавленья от ежедневных бед.
Не будем плакать. А будем играть и петь.
Играй и пой.
Господь с тобой.
Не бойся и не ной.
Играй и пой.
6.
В пятницу я, как и собиралась, взяла в больницу гитару. Мы приехали втроем. Старший смены хотел покурить на улице, моей коллеге-сестре было нужно в аптеку, и я пошла в больницу одна. И заблудилась.
Сначала меня не хотели пускать на входе. Без плата, с гитарой - я была похожа на кого угодно, только не на сестру милосердия. А заходим мы через приемное отделение.
Мне пришлось потратить много слов, сил и времени, чтобы растолковать, кто я такая. Меня впустили, но, перенервничав и, оказавшись в забитом людьми коридоре (можете себе представить, что за народ в приемном отделении), я растерялась, повернула не направо, а налево, и в итоге оказалась на какой-то жуткой черной лестнице. Поднявшись пару этажей (напоминаю, что лифт в больнице не работает, и мы поднимаемся на 8 этаж пешком), я поняла, что иду не туда. И тут меня накрыло. Стало трясти, началась истерика. Хотелось плакать, орать дурным голосом, биться головой об стенку. "Господи, помоги!!!" - мысленно помолилась я. И увидела Мишу.
Миша безмятежно и весело спускался по этой лестнице.
- Саша! Что ты тут делаешь?
- Я заблудилась.
- А где девочки?
- Ни х... я не знаю, где эти с... девочки, шоб они с...!!!! - проревела я мужицким басом (мне тотчас стало стыдно, на самом-то деле я наших девочек люблю)
- Добрая ты, Саша, - хмыкнул Миша.
- Я-то??? Я Ангел Милосердия!!!
- А я тогда кто?
- А ты Архангел Михаил.
- Ладно. Пошли со мной, я тебя провожу.
Оказавшись в сестринской, я плакала, пила корвалол, одевала форму и собиралась. А потом пошла к больным, смеясь и с песнями, как ни в чем не бывало. Света в больнице не было. Обедала супом из пакетика, разведенным холодной водой, и растворимым в холодной воде кофе. Знаете, нормально наелась.
Ближе к вечеру, когда я уже сделала всю сестринскую работу и играла на гитаре, в палату вошла санитарка и вежливо обратилась ко мне:
- Простите меня, пожалуйста. Вы так красиво играете, а я прерываю.
- Ничего страшного. Я могу чем-то помочь?
- Да. Рук не хватает. Трупик переложить поможете?
- Конечно, пойдем.
Мы завернули преставившегося в простыню (отсюда и "фантик"), переложили на носилки (треснув головой о тумбочку), потом перенесли на каталку.
- Спасибо большое. Дальше мы сами. Идите играйте дальше.
Я вернулась в палату, взяла гитару.
- Простите, на чем я там остановилась?.. Ах, да. "Я остаюсь"
Ты говоришь, что здесь достаточно зла,
И ты спешишь скорей отсюда уйти.
Ты говоришь, что мне неволя мила,
И свято веришь в правду другого пути.
Бежать и плыть, лететь, куда - все равно,
Лишь бы туда, где нет и не было нас.
Ты говоришь, здесь все погибло давно,
И слишком много чужих среди нас.
Но я
Я остаюсь.
Там,
Где мне хочется быть.
И пусть
Я немного боюсь.
Но я
Я остаюсь.
Я остаюсь, чтобы жить!
7
"Одни идиоты разгромили украинский город в друбадан, другие идиоты пылко рвутся спасти уцелевшие остатки. Елки-палки, ранка на руке. А надо идти в палату, где ВИЧ. Ну все, мне край. Ребенок останется без мамы. Прощайте все, кто меня любил. Не поминайте лихом. Ну, мне пора".
Я решила не начинать с ВИЧ-палаты номер ноль и отправилась в другой конец, где лежал дедушка с некротическими пальцами. Там я по указаниям О.Г., контролирующей мои действия из Москвы, как следует помыла ему ножки, напитала их смягчающим кремом, а на каждый черный обмороженный палец наложила салфетку с офломелидом и троксерутином (троксевазина не нашлось). Параллельно в палате шла оживленная беседа. Меня спросили, кто я такая и как меня занесло на Донбасс.
- Понимаете, - рассказывала я. - Мы поссорились с мужем. Как вы знаете, у нас в Москве идет мобилизация. Мужчин призывают на фронт защищать Донбасс. Так вот, мой муж заявил, что ни за что не пойдет на войну убивать людей. Что скорее в тюрьму сядет. А я обозвала его трусом. А он мне ответил, что я так говорю потому, что мне ничего не грозит. "Ах так!" - решила я. - "Ну тогда я сама поеду на Донбасс". И так я оказалась здесь.
- И что? Муж изменил свое мнение?
- Он мне сказал: "Ты хорошо делаешь, что помогаешь гражданским в госпитале. Но это не то же самое, что отправиться на фронт убивать людей". И, знаете... Скорее это я изменила свое мнение. Насмотревшись на все это, наслушавшись, я прихожу к выводу, что он совершенно прав.
Надо сказать, что до ВИЧ-палаты я не дошла. Еще до обеда, часов в двенадцать внезапно примчался А.
- Александра. На ловца и зверь бежит.
- А кто из нас ловец, кто зверь?
- Это уж ты сама решай. Быстро переодевайся, собирай вещи, поехали.
- Хорошо, - с облегчением и без лишних вопросов ответила я, радуясь, что не надо идти в нулевую палату, и даже не подумав о том, что такая срочная эвакуация волонтеров из закрытого военного объекта в разгар боевых действий это едва ли хорошо и, возможно, не лучше, чем нулевая палата.
Подумала я об этом, когда мы уже мчались по городу. Позвонила М. (она сегодня трудилась в пансионате).
- Я же сказал, не задавай лишних вопросов. Быстро одевайся и выходи.
Тут мне стало не по себе. Ладно. Страшно.
...
На самом деле ничего ужасного не случилось. А., видимо, так устал к концу второй недели, что у него нет сил ничего никому обьяснять. Из-за того, что у нас многие в отряде болеют, сегодняшний день объявили коротким, а завтра у нас выходной. Можно сходить в храм и поспать. Это чудесно. В понедельник последний рабочий день, а во вторник рано утром отъезд, пересменка на границе и дорога до Москвы.
8
В ночь с субботы на воскресенье я проснулась от того, что в комнате очень холодно, я никак не могла согреться и полночи мучалась. Под утро отрубившись, я проснулась разбитая. Сестры сунули мне градусник. Оказалось 38. Так я осталась без службы и без Причастия. Мне дали парацетамол, горячее питье, и я впала в бредово-полубессознательное состояние. Мне казалось, что я хожу по палатам, обрабатывая гнойные язвы, и все слушаю, слушаю, слушаю.
- Мои внуки бегали как мышата, когда бомбили.
- Мой сын бежал в Грецию. Он заявил, что не вернется, пока наши (то есть, укры) не заберут город назад. Он ненавидит русских, и ничего не хочет слышать. Говорит, мне промыли мозги. Я сама не хочу с ним общаться, так резко и больно то, что он говорит.
- Я воспитывала моего сына в вере, водила в храм и причащала. А теперь он потерял веру и стал ВСУшником. Сейчас он в Одессе. Мы не общаемся.
- В 2014 году тоже ездили танки, но мы не восприняли это всерьез. А сейчас это началось так внезапно. Работали школы, садики. И тут прилетели бомбы.
- Моя квартира сгорела, и, пока новый дом не построили, я хочу уехать к дочке в город-панибрат Питер. Вы святые люди. Возможно, у вас найдется пара сумок для переезда?
- Я была заведующим отделения в больнице, пока не случился инсульт. Спойте мне.
И я пела, а она плакала навзрыд:
"Что такое осень? Это ветер.
Вновь играет рваными цепями.
Осень, доползем ли, доживем ли до ответа,
Что же будет с Родиной и с нами?
Осень, доползем ли, долетим ли до рассвета,
Осень, что же будет завтра с нами?"
Но потом я пела, и она больше не плакала:
"А на небе встретят Сашка да Илья.
Хватят хлеба, да сто грамм, без них нельзя.
Что нам плакать? Здесь не срам, чего страдать.
Рай - не слякоть. Вьюга - наша благодать".
На мое пение прибежал Миша: "Саша, это ты! Я думал, у тебя девичий голос, а ты поешь, как мужик".
Из состояния забытья меня вытащил приход А.
- Саша! Ты чего тут лежишь?
- Я сдох.
- Сдох? Это бывает. Лечись, отдыхай.
- Есть, сэр.
Я почувствовала огромное облегчение, что А. не сердится на меня за давешнее хамство, и мне сразу стало гораздо легче.
Кстати говоря.
Интересна сама история Мариуполя.
У многих мариупольцев греческие корни. В 18 веке при Екатерине Второй Крым был мусульманским, и греков-христиан там притесняли. Тогда Святой Игнатий (впоследствии прозванный Мариупольским) решил, подобно Моисею, вывести христиан из Крыма и основать новый город на берегу Азовского моря. Город он назвал якобы в честь сестры Екатерины Второй по имени Мария. Хотя на самом деле город назван именем Пресвятой Богородицы.
Во времена Святого Игнатия Мариупольского мариупольцы строили землянки в чистой степи, страдая от холода и мора. Подобно египтянам, взбунтовавшимся против Моисея, мариупольцы бунтовали против Святого Игнатия. Но город выжил, поднялся и расцвел.
Уже в наши дни город был прекрасен и богат, благодаря промышленному гиганту Азовсталь и другим заводам и фабрикам. Интересен тот факт, что он отнюдь не входил в состав ДНР, а был украинским. В 2014 году Мариуполь не поддержал Восточную Украину. Некоторые жители усматривают постигшее их бедствие как небесную кару за это решение.
Впрочем, Мариуполь, как и остальной Донбасс, стремился к независимости от Киева, который выкачивал из города огромные деньги. Мариуполь хотел быть сам по себе. Велика цена независимости.
Моя тетушка Елена Канавец, прочитав мои дневниковые записи, посвятила Мариуполю стихотворение:
Этот город в руинах и новостройках.
Город горьких потерь, ожиданий, мечты.
Расцветая, взовъется, как удалая тройка,
Исцеляясь от ран, он не сломлен, он ты.
Ты, узнавший, как стрАшны двуногие звери,
Победивший, сказав - моя Родина тут!
Не бросают своих. Будет помощь. Ты верил...
Всё отдав за победу, забыв про уют.
Из руин восставая, кварталы встают молодея,
В окнах свет зажигая, лаская теплом,
"Отдохни, ты устала,"- шепчет бабка жалея,
И слеза по щеке - "Разбомбили мой дом".
Столько горя и боли... Но как светлы лица!
Сколько стойкости, сколько желания жить!
Расправляет душа свои крылья - вольная птица.
Никогда. Никому не удастся её подчинить.