Дипломат, литератор и композитор Александр Сергеевич Грибоедов был старше своей жены Нины Чавчавадзе на 17 лет. А знал он ее с детства. «Дядя Сандро» - так звала русского дипломата маленькая Нина, поскольку он часто гостил в доме ее отца Александра Чавчавадзе, грузинского поэта и наместника нескольких областей в Грузии.
Дружба двух Александров была не случайна. Чавчавадзе был одним из самых образованных людей своей страны и своего времени. Грибоедов же с детства показал себя как уникальная личность. Таких обычно называют «человек возрождения» или вундеркиндами.
В юные годы будущий автор «Горе от ума» учился сразу на трёх факультетах Московского университета, желая постичь и словесность, и политику, и точные науки. Кроме того, Грибоедов был отличным музыкантом: до нас дошли несколько его произведений, в том числе и два прекрасных вальса.
Незаурядные способности рано привели Александра на дипломатическое поприще. И на нем он тоже преуспел как никто другой. В 1819 году в возрасте всего 24 лет Грибоедов добился освобождения русских солдат, которые находились в персидском плену. С тех пор русское правительство желало видеть его в роли дипломата в Персии. Тем более, что полиглот Грибоедов очень быстро изучил персидский язык.
Вот только сам Грибоедов с годами все более разочаровывался в загадочном востоке. Его смущала коррупция, распространенная в Иране, лизоблюдство и вероломство. Он понимал: рано или поздно дело на востоке дойдет до ножей. Об этом он как-то прямо сказал Пушкину.
По характеру Грибоедов был довольно рассудительным. Он не славится желанием волочиться за каждой юбкой. Правда, в молодости принял участие в дуэли из-за балерины. И даже был ранен в руку. Этот шрам остался у него на всю жизнь. Но эта дуэль была скорее данью моде, чем реальной защитой чести тогдашнего объекта его страсти.
Настоящая любовь пришла к нему много лет спустя. И, как это часто бывает, совершенно неожиданно. В 1828 году он в очередной раз прибыл в Тифлис. Там он делал остановку по дороге в Тегеран, где ему предстояло занять должность Визир-Мухтара – русского посла при дворе шаха. Состояние у него было самое подавленное, предчувствуя, что эта высокая должность не принесет ему ничего хорошего.
В этом подавленном состоянии Александр Сергеевич и отправился на обед к своей Тифлисской знакомой Ахвердовой. Там его посадили напротив прелестной 15-летней девочки Нины Чавчавадзе. Той самой Ниноби, которой он в детстве давал уроки игры на фортепьяно. Теперь же перед ним сидел не ребенок, а словно бы прелестная Мадонна с картины Мурильо. И с холодным Грибоедовым, который в тот момент не думал ни о чем, кроме опостылевшей службы, произошло чудо.
Сам он вспоминал об этом так:
«… все на нее глядел, задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойство ли другого рода, по службе, теперь необыкновенно важной, или что другое придало мне решительность необычайную, выходя из-за стола, я взял ее за руку и сказал ей по-французски: «Пойдемте со мной, мне нужно что-то сказать вам». Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я скажу ее за фортепиано… мы взошли в комнату, щеки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее, потом у матушке ее, к бабушке, к ее второй матери, Прасковье Николаевне Ахвердовой, нас благословили…»
Вскоре их обвенчали. Невесте в день венчания не исполнилось и 16-ти лет. Не обошлось и без дурного предзнаменования: во время венчания Грибоедов, страдавший в тот день от лихорадки, уронил обручальное кольцо.
Но, несмотря на это, медовый месяц прошел в полном счастьи: Александр Сергеевич называл свою юную игривую жену «мурильевской пастушкой». Молодая пара отправилась к месту службы мужа. Их сопровождала большая свита. По дороге проезжали освобождению Армению, где их восторженно приняла местная знать и духовенство.
Грибоедов побоялся везти уже беременную жену с собой Тегеран. Он оставил ее в Тебризе (Тавризе) – городе нам северо-западе Ирана, где у русского посланника была резиденция. А сам отправился на представление шаху в одиночестве. Грибоедов не питал никаких иллюзий относительно обстановки в Персии и боялся рисковать женой и ребенком.
«Жестокое сердце»
В Тегеран дипломат въехал 5 дня месяца Раджаб по мусульманскому календарю. Суеверные персы восприняли это как дурной знак: солнце в тот день стояло в созвездии Скорпиона. Именно поэтому они приняли нового посла крайне недружественно. Кроме того, говорят, что посланник русского царя въехал в город на вороном коне. А согласно старому пророчеству, всадник на черном коне должен был принести Тегерану гибель, что, само собой, не добавило симпатий Грибоедову.
В столице Ирана Александра Сергеевича мучила не только тоска по любимой супруге. Дипломата крайне раздражали депеши, которые он получал из Петербурга. На посла явно оказывали давление: требовали, чтобы он проявлял крайнюю жесткость, убеждая шаха выплатить России контрибуции.
Грибоедов же был хорошо знаком с восточным менталитетом. Поэтому он понимал: с персами лучше не лезть на рожон. Общение с ними требует долгих переговоров, реверансов, терпения, наведения связей при дворе, понимания, кто какую роль играет в Иране.
Однако, недальновидные петербургские политики требовали от посланника быстрых решений и наступательных действий. Понимая, к чему именно его принуждают, Грибоедов пытался выполнить указания начальства как можно более аккуратно. Он демонстративно игнорировал коррупцию и чинопочитание, царившие при дворе шаха. Ни перед кем не кланялся, никому не давал взяток. За это персы дали ему прозвище «сахтир» - «жестокое сердце».
Состояние, в котором Грибоедов пребывал в Тегеране, сегодня бы назвали депрессией. Он понимал: на персов давить бессмысленно. Александра Сергеевича безумно волновала судьба любимой, которая тяжело переносила беременность. Он хотел только одного: покинуть восток как можно скорее.
В январе 1829 года Грибоедову разрешили вернуться в Россию. Но было уже поздно.
Будучи российским послом в Иране, Грибоедов занимался вопросами выплаты контрибуций и возвращения на родину пленников. И однажды ему довелось спасти от гибели придворного казначея — евнуха Мирзу Якуба и грузинку из гарема одного из родственников шаха. Они могли поделиться очень интересной информацией насчет казны, личной жизни и семьи правителя, что очень не нравилось персам. Шах потребовал выдать беглеца, на что Грибоедов ответил отказом. Это и послужило поводом к вспыхнувшем в конфликту.
30 января 1829 года толпа религиозных фанатиков ворвалась в здание русского посольства и растерзала Грибоедова и ещё около 50 человек из числа сотрудников русской миссии в Иране. Александр Сергеевич не успел бежать от преследователей через подземный ход.
Понимая, что гибели не миновать, Грибоедов выхватил саблю. Так он и погиб – с оружием в руках. Опьяневшая от крови толпа долго таскала труп Грибоедова по иранской столице. Опознать его удалось только по следу от пули на кисти руки – памяти о той юношеской дуэли.
От несчастной Нины факт гибели мужа скрывали около 2 недель. Еле уговорили ее приехать в Тифлис, сказав, что туда же прибудет и Грибоедов. Когда же она все же узнала о том, что ее Сандро мертв, у нее случилось преждевременные роды. Родившийся мальчик прожил всего час. Его успели окрестить Александром.
После смерти ребенка Нина надела траур – навсегда. Ей тогда не было ещё и 17 лет. В черном она проходила целых 28 лет – до самой своей смерти в 1857 году в возрасте 44 лет. К прекрасной Нине сватались многие мужчины, но она не мыслила рядом с собой никого, кроме любимого Сандро.
Она умерла от холеры, отказавшись во время эпидемии уехать из города, потому что надо было кому-то ухаживать за больными родственниками. Похоронили Нину Грибоедову, согласно ее воле, рядом с мужем. Над надгробием Грибоедова – статуя коленопреклоненной женщины и надпись:
«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!»