В эпоху гонений на православную церковь, когда обновленческое движение ослабляло её позиции, многие верующие испытывали сомнения в вере. В этот период Господь являл миру людей, чья вера и пример становились опорой для тех, кто колебался. Эти подвижники Русской Церкви, многие из которых причислены к лику блаженных и праведных, прославились не только личным благочестием, но и деятельной любовью к ближним, преобразующей духовную жизнь многих.
В последние годы все больше становится известно о жизни этих угодников Божиих. Во многих православных приходах с особой заботой ухаживают за могилами почитаемых в округе благочестивых людей. К этим могилам приходят с благодарностью и просьбами, видя в похороненных там подвижниках помощников и молитвенников, угодивших Богу. Сегодня я расскажу об одной из таких подвижниц – матушке Евфросинье из Песьян, похороненной на кладбище храма Рождества Христова в селе Заозерье. Монахиня Ефросинья (Хрулькова) скончалась 16 июля 1968 года, но к ее могиле и сегодня приходят люди, видя в ней Божьего человека. Они ищут защиты от мирских скорбей, надеются на исцеление, просят помощи в укреплении веры и благословения на добрые дела. Верят, что она, как угодница Божия, способна помочь, как и обещала при жизни.
Евфросинья Васильевна Хрулькова появилась на свет 10 октября 1873 года в крестьянской семье в деревне Песьяне, Киржачского уезда, Владимирской губернии. Ее отец, Василий, работал батраком у помещика, а мать, Мария, вела хозяйство и заботилась о семерых детях, среди которых Евфросинья была самой младшей. Родилась она инвалидом, возможно, из-за падения матери во время беременности. У девочки были не развиты коленные суставы и ходила она на согнутых ногах. В детстве Евфросинья не замечала своего уродства. Бегала и играла на деревенской улице наравне со всеми. Но все чаще слышала она обидные слова, дразнили ее «Калечкой», и пришло время, когда девочка осознала свою беду.
В возрасте девяти лет Евфросинья поступила в богадельню при церкви Успения Пресвятой Богородицы в деревне Илейкино. Там она провела три года, подружившись с детьми священника. По совету батюшки, нуждаясь в духовном наставничестве, отправилась в Сергиев Посад для поиска духовного отца.
Прибыв в Троице-Сергиеву Лавру, Евфросинья молилась у мощей Преподобного, чтобы послал духовника, который помог бы ей определиться в какой-нибудь монастырь. Позднее девочка познакомилась со старцем Варнавой, который и стал её духовным наставником. На просьбу Ефросинии о поступление в женский монастырь, старец ответил: «...Езжай домой. Будет тебе монастырь по дороге». Во время пересадки в Александрове Евфросинья познакомилась с игуменьей женского монастыря в Переяславле-Залесском, которая пригласила ее к себе. Так она и оказалась в монастыре.
Во время русско-японской войны она служила сестрой милосердия в военном госпитале, где проявился ее талант милосердия к страждущим. После войны Евфросинья вернулась в Переяславль-Залесский монастырь. В 1913 году она перешла в обитель «Отрада и Утешение» близ Калуги, где жила до закрытия общины после революции. С теплотой вспоминала матушка Евфросинья годы жизни в монастыре, хотя ей приходилось нести там тяжелые послушания. «Ты думаешь, мне, калечке, матушка-игуменья меньше работ давала? Нет, столько же. Я и швеёй, и садовницей, и огородницей, и на пасеке. Бывало, работаешь и плачешь: не осилить мне, убогой. Однако осиливала. Зато как хорошо там было! Покойно. Самые счастливые годы». – говорила матушка Евфросинья.
После закрытия монастыря, матушке пришлось вернуться в родные края. Однако, родителей уже не было в живых, а братья и сестры обзавелись своими семьями. Родной дом был занят незнакомыми людьми, и никто её там не ждал.
Зимой Евфросинья отправилась к племяннику в село Старово, недалеко от Песьян. Племянник принял её, но время было тогда голодное. И однажды во время обеда монахиня невольно услышала разговор племянника с женой о том, что им самим нечего есть, а тут еще и она приехала.
Потеряв аппетит, матушка засобиралась домой. Отговаривать её не стали. Десять километров от Старово до Песьян она преодолевала с трудом, почти ползком по рыхлому снегу. Замерзнув, она стала молиться на купола церкви Георгия Победоносца в Ильинском, прося помощи. Вскоре она услышала топот копыт и свист возницы. Отступив, она провалилась в снег. Возчик вытащил её, укутал и довез до дома двоюродной сестры Анны в Песьянах. Там её приняли, накормили и отогрели.
Впоследствии, благодаря хлопотам родных, Евфросинье вернули родительский дом, и она решила переехать. Анна уговаривала её остаться до весны, но матушке было тяжело жить в чужом доме, чувствуя себя обузой. Анна помогла ей дровами, и приглашала к себе на обеды.
Так, спустя сорок лет, вернулась «Калечка» в отчий дом.
В деревне матушка Евфросинья прижилась, и местные жители постепенно к ней привыкли. Несмотря на хрупкое тело, монахиня в черной рясе и платке была сильна духом и своим видом напоминала о Боге, Церкви и духовности.
В 1930-е годы, когда храмы закрывались, духовенство преследовалось, а религиозная литература была под запретом, появление монахини стало глотком свежего воздуха для многих верующих людей. Сельчане обращались к ней за помощью в болезнях, семейных неурядицах и других нуждах. Евфросинья помогала молитвой, и постепенно слава о ней распространялась среди народа.
Многие люди благодаря встречам с матушкой Евфросиньей начинали свой путь к вере. Она исцеляла не только физические недуги и семейные конфликты, но и лечила от безверия и равнодушия к Церкви, становясь для многих духовным наставником. Многие из тех, кто помнит матушку, обязаны ей своим воцерковлением и духовным ростом.
Ее духовное руководство было мягким и ненавязчивым. Сам ее вид, доброта и внимательное отношение к проблемам людей располагали к доверию. Любовью она возвращала людей к вере. Она не принуждала, а советовала посещать храм, соблюдать заповеди, посты и молиться. Говорила о важности икон, крестиков и святой воды в доме. В ее словах чувствовалась истина, подкрепленная праведной жизнью, и ей невозможно было не поверить. Она привела в Церковь множество людей.
Когда речь заходила о том, что матушка Евфросинья исцеляет страждущих, она смиренно отвечала: «Не я врачую, один у нас всех Врач – Господь. Он милует», – и указующим жестом обращала взор к иконе Спасителя. Иногда, упрекая тех, кто искал её помощи, она спрашивала, зачем они обращались в больницу, где им не смогут помочь. Она не отрицала медицину как таковую, признавая её полезность, и сама знала о целебных свойствах трав и народных средств. Однако матушка осознавала существование болезней, перед которыми бессильна любая медицина.
Антонина Максимовна Расстригина вспоминала случай с женщиной, измученной недугом, которому врачи не могли поставить диагноз. Оказалось, что женщина была одержима. Во время молитвы у матушки Евфросиньи она упала в конвульсиях, издавая нечеловеческие крики. Матушка начала помазывать её святым маслом, и женщина закричала, что нечто убегает. На вопрос о диагнозе, поставленном врачами, женщина ответила чужим голосом, что покажет врачам всё, что захочет. Действительно, врачи постоянно меняли диагноз, не понимая её состояния. Особенно тяжело больной становилось в церковные праздники. Очевидно, что при такой болезни следовало искать исцеления в храме.
Приём у матушки был простым. Послушница или одна из девочек, живших у неё, встречала пришедших и провожала в комнату. Если желающих было много, приглашали сразу по несколько человек. Матушка расспрашивала каждого о его проблеме, а затем предлагала всем вместе помолиться. После молитвы она брала сосуды пришедших и наливала в них освященную воду.
Воду заранее приносили из колодца её помощницы. Матушка, молясь, добавляла в неё немного святой воды из монастырей или храма, иногда щепотку песка, взятого у святых мощей.
Подавая воду, матушка объясняла, как ею пользоваться: пить или смазывать больные места. Иногда советовала окропить больное животное или умыть его, но строго предупреждала, чтобы воду не лили под ноги.
Также благословляла матушка и сливочное масло, начертив на нём крестик и подавая со словами, чтобы мазали на хлеб и ели во славу Божию.
По молитвам матушки Евфросиньи люди исцелялись от различных недугов, даже самые безнадежные больные выздоравливали.
Многие, посещавшие Евфросинию в Песьянах, поражались её исключительной способности к предвидению. Она словно видела человека насквозь. Часто, без каких-либо объяснений, она могла назвать причину визита. Произносила вслух его мысли, страхи и колебания. Предсказывала грядущие события.
Вот что рассказывала Вера Тимофеевна Стрельникова-Великанова:
«Это случилось после 1953 года. Мы с отцом отправились к матушке. Поездка состоялась вскоре после свадьбы, денег у нас было совсем мало. Наскребли двугривенных на дорогу и три рубля для матушки, и поехали. Добирались попутками. Одному шофёру дай, другому дай… Думаю: «Не хватит нам на обратный путь». Дергаю отца: «Папаня, папаня, не хватит нам на обратную дорогу». А он отвечает: «Ничего, доедем». Я снова считаю и повторяю отцу: «Папаня! Не хватит нам…»
Приехали к матушке. Она встретила нас очень радушно. Особенно долго беседовала с отцом. Затем отец протягивает ей три рубля, а она весело говорит: «Не надо, не надо. Вам самим на обратный путь не хватит». Отец снова предлагает: «Хватит нам, хватит». Ну, она взяла: «Езжайте с Богом». И мы благополучно добрались домой, на одной машине».
Любовь Васильевна Горенко вспоминает случай, произошедший с ней в 1951 году:
«Я вышла замуж на Украине и не пришлась по душе свекрови. Начались ссоры и раздоры с мужем. Уехала от него домой на шестом месяце беременности. Дома меня стали одолевать письма свекрови. После каждого письма мне становилось так тошно, что хотелось покончить с собой. Писала она часто и всякие гадости. Было мне так плохо, что если бы не сын Виктор, который только родился, то я бы свела счеты с жизнью. Жалко было только сыночка.
Я очень страдала, и одна женщина посоветовала мне поехать к матушке Ефросинье. Собрались мы втроём и поехали. Поехали в будний день, потому что по воскресеньям и в церковные праздники матушка не принимала. Говорила, что в воскресенье нужно быть в храме, молиться Богу.
Когда мы вошли в комнату к матушке, она ласково обратилась ко мне: «А ты за добрым советом пришла? Проходи, проходи». Хотя я никому не говорила, зачем еду к матушке.
Затем, словно зная всё моё дело, матушка сказала: «Нечего письма читать. В печку их, в печку». «Как в печку?» – удивилась я. «А так их, в печку, в печку, и про себя скажи: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». В печку их». Дала она мне ещё воды и сказала: «Когда он приедет, вместе приходите». Словно знала, что муж приедет ко мне.
Я перестала читать письма от свекрови. Получу и в печку, получу и в печку. Мне стало легче, легче, и я совсем поправилась».
Бесспорно, самым выдающимся даром матушки Евфросиньи была любовь, деятельная и направленная на окружающих. Однако не стоит представлять её всегда мягкой и снисходительной. Порой от неё можно было услышать слова резкие, даже очень.
Антонина Максимовна Растригина вспоминает:
"У жительницы Электрогорска парализовало супруга. Дочь предложила обратиться за помощью к матушке. В Песьянь отправились втроём: мать, дочь и зять. Мать на протяжении всего пути сомневалась в возможности помощи от матушки Евфросиньи.
Во время приема, когда матушка начала молиться, она внезапно повернулась к женщине и гневно воскликнула: "Пришла меня испытывать? Сколько вас тут было, проверяющих! Не веришь – уходи!"
Матушка могла открыто указать на грех человека, о котором знала без слов и исповеди.
Однажды она велела вывести только вошедшую женщину: "Сына с невесткой развела, а теперь за исцелением приехала. Уходи!"
Молодая женщина теряла зрение. Сестра поехала в Песьянь к матушке за помощью. Матушка отказала и не дала воды. "Не видит… А как чужого мужа уводить, прекрасно видела?!" – обличила она скрытый грех.
Бывало, приезжали к матушке люди без искренней веры и настроя на молитву, как бы на всякий случай. Таких матушка также не принимала.
Матушка ценила собранных, внимательных и аккуратных людей. Ей нравилось, когда на её вопросы отвечали чётко и по существу. "Забыла бутылку для воды? Значит, не так уж тебе это и нужно. Иди с Богом". Впрочем, такие, приехавшие без подготовки и за компанию, вряд ли могли получить что-либо от этой поездки.
Приезжали в Песьянь девушки и женщины с просьбами "приворожить" жениха или чужого мужа. Матушка таких не принимала, отправляла домой без объяснений, а иногда и обличала перед всеми.
Слова Спасителя, адресованные святым апостолам: «Кто принимает вас, принимает Меня, а кто принимает Меня, принимает Пославшего Меня» (Мф. 10:40), для матушки Евфросинии были не просто наставлением, а самой сутью её бытия. Она испытывала особое благоговение перед духовенством, воспринимая слово священника как голос Божий. Вероятно, именно эту способность к безграничному доверию Церкви и искреннюю любовь к священнослужителям заметил в юной Евфросинии священник храма Казанской иконы Божией Матери, у которого она жила в детстве. Заметив это, он благословил её на поиск монашеского пути.
Матушка часто вспоминала своего духовного наставника, старца Варнаву из Лавры. Она бережно хранила его фотографию и с трепетом рассказывала о нём.
Её пересказы его слов звучали так живо и тепло, будто она слышала их совсем недавно.
Матушка рассказывала, что в момент своей кончины её духовник, находившийся далеко от Переяславля, явился ей. Ночью дверь её кельи открылась, и вошёл старец Варнава. «Вставай», – сказал он ей, – «Отслужим панихиду». Матушка поднялась, старец начал службу, а она пела и читала. После окончания службы отец Варнава благословил её и ушёл. На следующий день прибывший из Лавры человек принёс печальное известие о кончине старца Варнавы в ту же ночь, и Евфросиния поняла, по ком они совершали панихиду.
Близкие вспоминают, что приезды духовенства были для матушки большим праздником. Она всегда тщательно готовилась к встрече. Беседы с духовными лицами доставляли ей огромное удовольствие. В Киевском Фроловском монастыре она подружилась с игуменьей Флавией, а в Черниговском монастыре, которому она оказывала финансовую поддержку, сблизилась с игуменьей Антонией. Обе настоятельницы посещали матушку в Песьянах.
Матушка завещала похоронить её в Заозерье, рядом с храмом Рождества Христова. В последние годы жизни её часто привозили туда, и она подружилась с настоятелем, протоиереем Виктором Галаховым. Когда к ней приезжали люди из окрестных деревень, она говорила: «А тебе я не приму, у вас в Заозерье есть замечательный батюшка. Вот к нему и поезжай».
В последние годы монахиня сильно болела, даже лежала в больнице. Незадолго до кончины она попросила вывести её на улицу, медленно обошла вокруг дома, внимательно оглядела усадьбу и окрестности, словно прощаясь с родной землей. Крестницам она сказала: «Не забывайте меня, приходите на могилку. И я вас не забуду, помогу».
Монахиня Евфросинья скончалась 16 июля 1968 года, не дожив три месяца до 95-летия. На отпевание в храм Рождества Христова съехались люди со всей округи, приехало несколько священников.
После её похорон, как заметили старожилы, прихожан в храме стало больше. Она словно «привела» сюда своих почитателей. Многие из тех, кто считал её своей крестной, просили отца Виктора Галахова принять их под своё духовное руководство, помня их особую духовную связь. И он до самой смерти окормлял её «крестников».
К могиле монахини потянулись люди, не веря в её уход. Приезжают, как к живой, рассказывают о своих бедах, просят помощи и получают её. Истории об исцелениях передаются из уст в уста, вселяя надежду и привлекая новых просителей.
Спасибо, что дочитали! Не забывайте о лайках и комментариях, обратная связь для меня очень важна. Подписывайтесь и не пропускайте новые статьи.