1. Холодный Подарок
Тишина в квартире казалась густой, как кисель, который Марина только что разливала поминавшим свекровь гостям. Последняя соседка, неловко попрощавшись, закрыла за собой дверь, и этот щелчок замка прозвучал как точка, окончательно отделившая прошлую жизнь от неизвестного будущего.
Марина осталась одна. Вернее, не совсем одна. Напротив, во главе стола, как изваяние, сидела Светлана — дочь покойной и её, Маринина, золовка.
Светлана обвела комнату хозяйским взглядом, задержавшись на старинном комоде, потом на серванте, где тускло поблескивал хрусталь. Её скорбь, если и была, улетучилась вместе с последним гостем.
— Значит так, — её голос прозвучал сухо и по-деловому, разрезав тишину. — Я завтра вызову оценщика. Весь этот антиквариат нужно будет продать.
Марина молча начала убирать со стола грязные тарелки. Каждое движение было медленным, выверенным, словно она боялась неловким стуком нарушить память о женщине, которая последние пять лет была ей ближе родной матери.
— А вот это, — Светлана встала и по-хозяйски похлопала по лакированной крышке комода, — я заберу себе. И мамины украшения, само собой. Её шкатулка ведь в спальне?
— В спальне, — тихо ответила Марина, не поднимая глаз.
— Что молчишь? — в голосе золовки прорезалось раздражение от, видимо, нерасслышанного ответа — Или ты забыла? Я — единственная наследница. Мой брат, твой муж, царствие ему небесное, ушел пять лет назад. Так что всё по закону моё.
— Я помню, Света. Я всё помню.
— Ну вот и хорошо, что помнишь.
Светлана прошла в угол комнаты. Там, на видавшем виды дубовом столе, покоилась громоздкая, покрытая толстым слоем пыли швейная машинка «Singer». Она брезгливо ткнула носком дорогой туфли по ножке дубового раритета.
— Вот, — в голосе Светланы зазвенела ядовитая ирония, — раз ты так маму любила, раз ты тут за ней ухаживала… вот тебе её подарок. — Она кивнула на неработающую швейную машинку. — Считай, этот металлолом — плата за твои труды.
Марина замерла с тарелкой в руках. Она подняла глаза и встретилась взглядом со Светланой. В этом взгляде было всё: и многолетняя неприязнь, и презрение, и откровенное желание унизить. Сделать больно.
— Но, — с нажимом добавила Светлана, — чтобы через неделю этого хлама здесь не было. Поняла? Мне не нужны лишние хлопоты с вывозом. Сама разбирайся.
После этих слов что-то в Марине, годами глотавшей уколы, ворчание и несправедливость, окончательно сломалось и превратилось в камень. Она медленно поставила тарелку на стол. Её голос прозвучал удивительно спокойно и твердо.
— Хорошо. Я заберу её.
— Я и не сомневалась, — усмехнулась Светлана.
— Но при одном условии.
Брови золовки удивленно поползли вверх.
— Это ещё что за условия?
— Мы оформим дарственную, — ровным голосом произнесла Марина. — Официально. Через нотариуса.
— Ты с ума сошла?! — взвизгнула Светлана. — Дарственную на эту рухлядь?! Да нафига этим ещё мучиться?!
— Чтобы потом, — Марина смотрела ей прямо в глаза, не отводя взгляда, — ты не говорила, что я её украла. Чтобы не таскала меня по судам за каждый винтик, который с неё отвалится. Я тебя слишком хорошо знаю, Света.
Светлана побагровела. Она хотела что-то крикнуть, возразить, но столкнулась со стеной холодного, непреклонного спокойствия.
— Черт с тобой, — наконец выдавила она, поняв, что спорить бесполезно. — Оформляй что хочешь. Только я этим заниматься не буду. У меня нет времени бегать по конторам. Найдешь нотариуса, договоришься — позвонишь. Я приеду, подпишу.
Она схватила свою сумочку и, развернувшись, вылетела из квартиры, с силой хлопнув дверью.
Марина осталась одна. Она медленно подошла к машинке и провела рукой по её холодной, пыльной поверхности. Это был не просто металл. Это была последняя ниточка, связывающая её со свекровью. И она решила бороться за эту ниточку до конца. Из принципа.
2. Буква Закона
Через день в стерильном кабинете нотариуса Светлана нетерпеливо стучала пальцами по подлокотнику кресла. Марина сама нашла контору, договорилась о времени и только потом сообщила золовке дату и адрес.
— ...даритель, Светлана Игоревна Волкова, безвозмездно передает в собственность одаряемой, Марине Викторовне Волковой, швейную машину марки «Singer», модель «Featherweight 221», год выпуска тысяча девятьсот тридцать девятый... — монотонно бубнил нотариус.
— Всё понятно, — сквозь зубы процедила Светлана, когда тот сделал паузу. — Где подписать?
Получив на руки свой экземпляр дарственной, заверенный синей печатью, Марина почувствовала странное облегчение. Словно она выиграла не просто машинку, а маленькую битву за собственное достоинство.
Не заезжая домой, она сразу направилась в старую ремонтную мастерскую на окраине города, предварительно наняв двух крепких грузчиков с машиной.
Мастерская пахла машинным маслом, канифолью и временем. Её хозяин, Иван Захарович, седовласый старик в застиранном синем халате и очках с толстыми линзами, встретил её у порога.
— Ох, какая вещь! — с уважением выдохнул он, когда грузчики водрузили машинку на верстак. — Давненько я таких красавиц не видел. «Singer Featherweight», тридцать девятый год.
— Сможете починить? — с надеждой спросила Марина.
— Починить-то можно всё, было бы желание, — пробормотал он, любовно протирая детали ветошью.
— Это редкая птица. Юбилейная серия, к выставке в Сан-Франциско выпускали. Настоящий коллекционер за такую в хорошем состоянии тысяч пять долларов выложит, не моргнув.
Конечно, сначала надо сделать оценку экспертом, всегда играет роль, в каком состоянии машина, есть ли ржавчина, комплектность… но вещь сама по себе породистая.
Иван Захарович надел очки на самый кончик носа и склонился над машинкой. Он долго и внимательно рассматривал блестящую декоративную пластину с витиеватой надписью «Singer», потом перевел взгляд на облицовку корпуса. Он хмурился, что-то бормотал себе под нос, а потом достал из кармана маленькую ювелирную лупу.
— Странно… очень странно… — проговорил он наконец.
Он отложил лупу, взял машинку за станину и попробовал приподнять. Крякнул.
— Тяжеловата…
Мастер огляделся. В мастерской, кроме них, никого не было.
— Марина Викторовна, — он понизил голос до шепота, — пройдемте-ка со мной. Есть разговор.
3. Шепот Мастера и Голос Эксперта
Он провел её в свой крохотный кабинет, заваленный старыми журналами и схемами, и плотно прикрыл за собой дверь.
— Вы уж извините за таинственность, — начал он, волнуясь. — Я, конечно, не эксперт-ювелир. Но я эти машины, милая, полвека чиню. Знаю их как облупленных. Вот эти детали, — он ткнул пальцем в схему на стене, — облицовка, шильдик, некоторые винты… они должны быть из меди или латуни. Но они на медь совсем не похожи.
— А на что? — не поняла Марина.
— Ни по цвету, ни по весу. Слишком яркие для своего возраста, и окиси нет, патины… Я могу только предполагать, конечно, но… вам бы стоило заказать официальную экспертизу. Похоже, ваша свекровь оставила вам не просто память. А настоящий клад.
Эксперт-оценщик Андрей Сергеевич, деловой мужчина лет сорока пяти, приехал примерно через две недели — как раз после того, как Марина наконец забрала из ремонта свою отремонтированную швейную машинку и привезла её домой.
Он разложил на столе в гостинной Марины свои инструменты в бархатном футляре, надел белые перчатки и приступил к работе. Марина сидела напротив, боясь дышать.
Он аккуратно брал микроскопические пробы с блестящих деталей, капал на них реактивами, смотрел через портативный микроскоп. Марина следила за его лицом, но оно оставалось совершенно бесстрастным.
Наконец, он закончил, снял перчатки и выпрямился.
— Что ж, — произнес он сдержанно, но в его глазах блеснуло удивление. — Поздравляю вас. Мастер был абсолютно прав.
— То есть?.. — выдохнула Марина.
— Это золото. Чистейшее золото, девятьсот пятьдесят восьмой пробы. И его тут, — он заглянул в свои записи, — почти полкилограмма.
Марина присела на стул. Ноги её не держали.
— Базовая стоимость этой модели на рынке коллекционеров, как я и предполагал, около пяти тысяч долларов. Но с учётом этой уникальной особенности… золотой отделки… это уже эксклюзивный лот мирового уровня.
— И сколько… сколько это может стоить? — прошептала Марина.
— Точную цифру назовет только молоток аукциониста. Но я могу с уверенностью сказать, что речь идет о десятках, а может быть, и сотнях тысяч долларов. Это настоящее сокровище. Мы можем подготовить документы для выставления на торги.
4. Звонок, изменивший всё
Светлана сидела в кресле у окна и лениво подпиливала ногти. День был серый, настроение — под стать. Она как раз прикидывала, сколько сможет выручить за материнские серьги, когда зазвонил телефон. На экране высветилось «Инга». Светлана недовольно поморщилась, но ответила.
— Да, Ингуль?
— Светка, привет! Ты сидишь? Сядь! — затараторила в трубке подруга.
— Сижу, сижу, не начинай, — вяло отмахнулась Светлана, продолжая водить пилочкой по ногтю. — Что там у тебя опять стряслось?
— Да не у меня! У тебя! Я тут от скуки смотрю каталоги… ну, знаешь, аукционы всякие, чисто для интереса. И тут вижу… В общем, сегодня на торгах в «Империи» выставляют швейную машинку. Старую такую, черную…
— Ну и что? Мне-то какое дело до машинок? — Светлана зевнула.
— Да подожди ты! Она точь-в-точь как та, что у твоей мамы стояла! Помнишь, ты мне еще жаловалась, что пришлось её этой… Марине твоей отдать?
Пилочка в руке Светланы замерла. Она медленно опустила руку.
— В смысле… точь-в-точь?
— Ну я тебе говорю! Один в один! Фирма «Singer», а на столике там царапинка такая… Я её давно помню, сколько раз у тебя была, наизусть выучила! Я фотку увеличила — точно она!
Светлана села прямо. В голове что-то похолодело.
— Погоди… Ты хочешь сказать, что она её продает? Но… почему на аукционе? Что, эта рухлядь стоит денег?
На том конце провода Инга рассмеялась.
— Свет, ты меня спрашиваешь? Нашла эксперта! Я-то откуда знаю? Но если её выставили на торги в «Империи», то это сто пудов значит не просто так. Там барахло не продают. Стартовая цена, пишут, тридцать тысяч.
— С-сколько?! — Светлана вскочила с кресла. — Каких тридцать тысяч?! Ты в своем уме?!
— Я тебе читаю из каталога! Долларов, Свет! Тридцать тысяч долларов!
Телефон чуть не выпал из рук Светланы. Она смотрела в одну точку, и перед глазами стояло лицо Марины — спокойное, твердое, когда она требовала дарственную. «Чтобы не таскала меня по судам за каждый винтик…» — пронеслось в голове.
— Инга… адрес… Скажи мне адрес аукциона… Быстро!
5. Молот Аукциониста
Роскошный зал аукционного дома был почти полон. Под яркими софитами, на постаменте, обитом красным бархатом, сияла её машинка. Марина сидела в пятом ряду и нервно сжимала в руках клатч.
— ...итак, дамы и господа, следующий лот! — зычно объявил аукционист. — Уникальный экземпляр швейной машины «Singer Featherweight» 1939 года с эксклюзивной отделкой из чистого золота! Не имеющий аналогов! Стартовая цена — тридцать тысяч долларов!
По залу прошел гул.
— Тридцать пять! — поднял табличку мужчина в первом ряду.
— Сорок! — откликнулись из центра.
Марина зажмурилась. Ей казалось, что это сон.
— Пятьдесят тысяч! Шестьдесят! Семьдесят пять!
В этот момент дверь в зал распахнулась, и в проходе появилась растрепанная Светлана. Её за руку тащила подруга, которая, видимо, и увидела каталог аукциона.
— Это она! Машина моей матери! — на весь зал закричала Светлана, указывая пальцем на сцену.
— Восемьдесят тысяч! — перекрыл её крик голос аукциониста.
— Света, успокойся! Ты что творишь! — шипела подруга, пытаясь утащить её.
— Девяносто!
— Это моя машина! Она украла её! — не унималась Светлана.
К ним уже спешила охрана.
— Сто тысяч долларов! — провозгласил аукционист, не обращая внимания на суматоху. — Есть желающие? Сто тысяч долларов! Раз! Сто тысяч! Два!
Охранники вежливо, но твердо выводили упирающуюся Светлану из зала.
— Продано! — ударил молоток. — Лот номер сорок семь продан за сто тысяч долларов джентльмену в первом ряду! Мои поздравления!
Марина закрыла лицо руками. По щекам текли слезы. Это были слезы не радости от богатства, а слезы облегчения и благодарности покойной свекрови, которая даже после смерти сумела защитить её и восстановить справедливость.
6. Точка в Деле
— Она меня обманула! Это мошенничество! — кричала Светлана в кабинете дорогого адвоката. — Мы должны отсудить эти деньги! Это было наследство моей матери!
Адвокат, устало вздохнув, положил перед ней копию дарственной.
— На каком основании, Светлана Игоревна?
— На том основании, что она знала! Она всё знала!
— Вы можете это доказать? — спокойно спросил адвокат. — У вас есть свидетели, что на момент подписания этого документа Марина Викторовна знала о золоте?
Светлана запнулась.
— Нет, но…
— А я вам скажу, как всё выглядит с точки зрения закона. Вы, — он постучал пальцем по документу, — сами, добровольно, в здравом уме и твердой памяти, в присутствии нотариуса, подписали договор дарения. Вы безвозмездно передали это имущество. Она — добросовестный приобретатель. Даже если бы она знала о ценности, а вы нет, — это были бы ваши проблемы, ваша неосмотрительность. Закон на её стороне.
Он откинулся в кресле.
— Я ничего не могу сделать. Вы сами отдали ей это сокровище.
Светлана смотрела на документ, на свою размашистую подпись под строчкой «даритель». И до неё, наконец, во всей полноте дошел масштаб её собственной глупости. Она медленно осела в кресле, побежденная своей жадностью, своим высокомерием и тихим, несгибаемым принципом женщины, которую она так долго пыталась унизить.
Ставьте лайк, если история зашла! Жду ваши истории в комментах. Делитесь статьей с друзьями, это очень поможет!