О выпивке... и праздниках

Время - середина четвертого. Ночи. Я опять дежурю.

Почему-то не сплю - вот вроде бы день и вечер полноценно отработала, с утра опять на работу, в отделениях все спокойно, тяжелых нет - отдыхай не хочу, но все равно уснуть не могу. Хочу, но никак. Поэтому звонок в дверь приемника особо не пугает. Лежу, слушаю как приемник наполняется гулом голосов и монотонными непрерывными выкриками, мне через коридор и две двери слышится "трАтата-та, трАтата-та, трАтата-та". Немного вылежав для приличия (ну должны же люди войти и разместиться) встаю, накидываю куртку и не дожидаясь пока санитарка постучит мне в дверь выхожу.

Скорая приехала. Из соседнего района (а у нас отделение на три района рассчитано - раньше это диспансер был, межрайонный, сейчас подчинение поменялось, но работать так и продолжаем, на три района), клиентку привезла. Маленькая, худенькая женщина лет семидесяти-семидесяти пяти на вид сидит на стуле практически сжавшись в комочек, напряженно поджав ноги под сиденье и прижав к груди тоненькие ручки громко, монотонно и напряженно, без пауз и остановок повторяет одно и то же. Что-то типа "тампосмотри-тампосмотри-тампосмотри"... Первая мысль - звонить в психиатрию, но тут подключается фельдшер, которая привезла даму и мысль о психиатрии отпадает - набираю номер нареологии.

Женщина из деревни, прожила там всю жизнь, и всю эту жизнь пила. Постоянно. Каждый день. Годами. Последние много лет нигде не работала - ну ведь верно же говорят - если работа мешает пить - бросай эту работу! И вот дня четыре назад пить бросила - муж говорит "я ей внушенье сделал, мне надоела что она все время пьяная" (напишу сразу - женщину мы как могли осмотрели, синяков и ссадин 4-5 дневной давности не обнаружено, значит "внушение" было не физическим), она мужа послушала, пить прекратила, четыре дня не пила, ночами то вроде как со слов мужа спала, то не спала а сегодня днем вдруг внезапно активизировалась! Схватила, рассказывает фельдшер, косу, покосила всю траву во дворе и вокруг (чего раньше за ней не замечалось), нарядила елку и помчалась к соседям - звать их в гости, Новый год встречать.

- Оля, Оля, ты меня узнаешь? - обращается фельдшер к продолжающей монотонно и без остановок бубнить свое "тампосмотри" женщине, женщина прерывается, поднимает глаза на фельдшера, кивает и внезапно отвечает "по существу" - да, говорит, узнаю, ты Галя, моя одноклассница.

И тут челюсть отвисает у меня. Я аккуратно подбираю её и перевожу взгляд на фельдшера - обычная современная сельская женщина лет пятидесяти, в синей скоропомощной робе, невысокая и ладненькая - потом снова поворачиваюсь к пациентке - крошечная, худая и истрепанная старуха семидесяти-семидесяти пяти лет навскидку... Беру из рук фельдшера паспорт, заглядываю - тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения... Пятьдесят один год... Оймама...

-Как давление? - интересуюсь у фельдшера. - Высокое было, - отвечает та. Я прошу перемерить.

- Галяпомерь, Галяпомерь, Галяпомерь - меняет пластинку женщина. Галя послушно меряет - 180/120 мм рт ст. Как и ожидалось.

В общем все ясно, оформляем Ольгу в отделение, попутно все же ухитряясь поговорить с ней. Вот так вот, непрерывно и без остановок одно и то же говорить ей, оказывается, велят "те люди", которые в "машине скорой помощи сейчас". А перед этим, днем еще, "они" пришли к ней и сказали что Новый год сегодня, и велели елку наряжать и праздновать, и вообще - "они" здесь, рядом, вот, там, за дверью, как это мы не слышим и не видим? "Они" же вон, там... там!

Снова звоним в отделение, вызываем санитара. Через пару минут он спускается с одним из больных - ну мало ли что, а вдруг новая больная носилочная и оттого вторая пара рук в помощь понадобится. Оля уже почти не может говорить, хрипит и сипит, но не останавливается. Спустившийся с санитаром больной бережно подхватывает её под руку и что-то ласково приговаривая поднимает со стула и ведет к лестнице, санитар подхватывает пакет и отправляется следом, мы с медсестрой еще немного задерживаемся, дописывая свои бумажки и добивая данные в нашу рабочую систему, и тоже расходимся.

В отделении, наколотая препаратами больная немного успокоилась, но до утра так и не спала. Лежала, бормотала. Но уже не так громко и напряженно.