Любовь Петровна всегда считала тишину не отсутствием звука, а его присутствием. Тишина ее квартиры в старой «сталинке» была плотной, сотканной из шелеста страниц, скрипа кресла-качалки и мурлыканья старого кота Маркиза. Тридцать лет она проработала в областной библиотеке, и этот культ тишины стал ее религией.
А потом над ее головой поселился хаос.
Виктор и Жанна. Она - бывшая парикмахерша с потухшими, когда-то красивыми глазами. Он - бывший сварщик с завода, который закрыли десять лет назад, оставив на его лице печать вечной обиды на весь мир. Они не были чудовищами с самого начала. Сначала были просто звуки жизни - слишком громкий телевизор, ссоры на кухне. Любовь Петровна, поджав губы, терпела. Люди есть люди.
Но очень скоро жизнь превратилась в грохот. Пьяные песни по ночам, от которых дрожали стекла в книжном шкафу. Глухие удары - то ли драка, то ли падение мебели. В ее упорядоченный мир вторгся враг, не знающий правил.
Символом ее хрупкого мира была фарфоровая птичка-малиновка на комоде - подарок покойного мужа. Когда наверху начинался очередной шабаш, Любовь Петровна подходила к комоду и проверяла, не дрожит ли статуэтка. Иногда ей казалось, что если птичка упадет и разобьется, то и ее собственная жизнь рассыплется на тысячи не подлежащих восстановлению осколков.
Первый потоп случился зимой. Коричневое, пахнущее кислой капустой пятно расползлось по безупречно белому потолку на кухне. Жанна, открывшая дверь, пьяно хихикнула: «Ой, Петровна, да ладно тебе, это слезы ангелов».
Вызовы участкового превратились в унизительный ритуал. Молодой лейтенант с уставшими глазами приезжал, слушал гробовую тишину за дверью соседей, разводил руками. «Я не могу им дверь выломать, Любовь Петровна. Пишите заявление». Она писала. Папка с ее заявлениями и отписками становилась все толще, а пятно на потолке - все больше.
Она перестала приглашать в гости единственную подругу. Ей было стыдно. Стыдно за свой страх, за свое бессилие, за то, что ее дом перестал быть крепостью. Ночами она лежала без сна, и каждый скрип половицы наверху отзывался в ее сердце ледяной иглой. Она чувствовала, как внутри нее что-то медленно умирает. Ее доброта, ее всепрощение, ее вера в людей. На их месте прорастало нечто темное, холодное и очень спокойное.
Однажды, после особенно страшной ночи, когда под ее дверью оставили пакет с мусором, она смотрела на свою малиновку. Птичка стояла на самом краю комода, будто готовая к последнему полету. Любовь Петровна не стала ее поправлять. Она просто смотрела. И впервые за все это время подумала не «Когда же это кончится?», а «Как это закончить?».
Кульминация наступила в дождливый ноябрьский вечер. С потолка не капало - лило. Вода стекала по проводу люстры, шипела, попадая на раскаленную лампочку. Запахло озоном и горелой проводкой. Кот Маркиз забился под диван. Любовь Петровна сидела в кресле, не двигаясь, и смотрела, как ее мир тонет.
В ней не было ни паники, ни ярости. Только оглушающая, абсолютная пустота. Она медленно встала, накинула пальто на плечи и вышла на лестничную клетку. Дверь квартиры наверху была приоткрыта. Оттуда доносился странный булькающий звук и едва слышное мычание.
Она поднялась. В нос ударил густой, сладковатый запах перегара и чего-то еще, более тяжелого. Она заглянула внутрь.
На полу в коридоре, в луже воды, лежала Жанна. Рядом валялся оголенный провод от старого торшера, его конец искрил, соприкасаясь с водой. В комнате на диване без сознания лежал Виктор. Из ванной все так же лилась вода, уже залившая порог.
Любовь из прошлого, библиотекарь, интеллигентная женщина, бросилась бы выключать пробки, звонить в скорую, спасать.
Но эта, новая Любовь, просто стояла на пороге. Она смотрела на искрящий провод. На воду, которая медленно подбиралась к нему. На женщину, которая тихо умирала на ее глазах. Она ничего не чувствовала. Ни злорадства, ни жалости. Ничего.
Она постояла еще секунду, слушая тиканье своего сердца. Затем, очень аккуратно, взялась за ручку соседской двери и тихо, без щелчка, прикрыла ее.
И пошла вниз, в свою затопленную квартиру.
Через два дня их нашли. Официальная версия - несчастный случай. Неосторожное обращение с электроприборами в состоянии алкогольного опьянения. Участковый задавал ей вопросы, но смотрел куда-то в сторону. Она отвечала ровно, спокойно. «Нет, ничего не слышала. У меня в тот вечер голова сильно болела, я лекарство выпила и спала».
В квартире наверху воцарилась тишина. Та самая, о которой она мечтала. Густая, абсолютная, мертвая.
Ремонт она делала сама, не спеша. Отмывала стены, сдирала мокрые обои, красила потолок в ослепительно-белый цвет. Ее квартира снова становилась храмом чистоты и порядка.
Однажды вечером, закончив работу, она села в свое кресло. Кот Маркиз впервые за долгое время запрыгнул к ней на колени и замурчал. Любовь Петровна смотрела в темное окно, где отражалась комната и ее собственное лицо. Спокойное, даже умиротворенное.
Она взяла в руки уцелевшую фарфоровую малиновку. Холодный гладкий фарфор. Она поднесла ее к своему отражению в стекле. Птичка в ее руке и женщина в окне смотрели друг на друга.
И вдруг она поняла. Тишина вернулась. Но цена этой тишины - знание. Страшное, несмываемое знание о том, что в самый решающий момент она просто тихо закрыла дверь. И эта тишина теперь будет звучать в ее ушах до конца дней.
Она победила. Но глядя на свое чужое, спокойное лицо в темном стекле, она не могла ответить на один вопрос: кто же на самом деле проиграл в этой войне?
Мой комментарий как психолога:
Эта пронзительная история - не о плохих соседях. Она о явлении, которое психологи называют «синдром выученной беспомощности», переходящий в холодную агрессию. Когда человек долго находится в ситуации, где его попытки защитить себя ни к чему не приводят, его психика может выбрать страшный путь: не чувствовать ничего. Эмоции «отключаются», чтобы выжить, и на их место приходит ледяное безразличие, которое позволяет совершить поступок, немыслимый для себя прежнего. Это не злодейство, а трагический механизм самосохранения сломленного человека.
Если вы чувствуете, что долгое время бьетесь головой о стену безразличия, ваш главный шаг - не усилить напор, а найти способ выйти из ситуации физически или заручиться поддержкой тех, кто вернет вам веру в себя, пока ваша собственная вера не угасла окончательно.
А как вы считаете, где проходит та грань, за которой жертва перестает вызывать только сочувствие?
Напишите, а что вы думаете об этой истории!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал!