В прошлой серии мы покинули Михаила Евграфовича в тот момент, когда наконец случилось то, чего все так долго ждали - отмена крепостного права. Вскоре после этих событий Салтыков-Щедрин покинул государственную службу и полностью посвятил себя литературной деятельности. Он начал плодотворное сотрудничество с другим русским писателем, Николаем Некрасовым, известным своей едкой и грустной поэзией (как-нибудь и о Некрасове напишу). На тот момент Некрасов руководил худо-бедно влачащим свое существование журналом "Отечественные записки", который взял в аренду после закрытия собственного "Современника", а Салтыков-Щедрин стал в этом журнале бессменным автором и редактором отдела беллетристики. И пошла жара: на потеху публике стали выходить произведения одно другого хлеще. Эта парочка - Некрасов и Салтыков-Щедрин, буквально в течении календарного года вернули старому замшелому изданию былую популярность. Ребята работали на драйве, и драйв в конечном итоге подкосил Некрасова - он тяжело заболел и попросту помер. Потому что нельзя сильно драйвовать, когда на дворе 19 век, а тебе уже к 60-ти.
После смерти Некрасова в 1878 году, Салтыков-Щедрин стал главным редактором "Отечественных записок", и был им вплоть до закрытия журнала по распоряжению имперских надзорных органов - уж больно вольнодумно высказывались авторы на страницах издания. И какие авторы: для "Записок" творила целая когорта писателей - "народников" - Глеб Успенский, Александр Островский, Дмитрий Писарев, и другие, имевшие искренний и неподдельный интерес к тому, чем живет и дышит основная масса податного населения империи.
Два самых знаковых произведения Салтыкова-Щедрина в период его руководства журналом - это "Современная идиллия" и "Господа Головлевы".
"Современная идиллия" мне впервые попалась в процессе написания сценария к ролику про Корчеву (vkvideo.ru/video-178661384_4562...). Начал читать - и пропал. Хоть сейчас бери и сравнивай, всё актуально - параллелей с днем сегодняшним можно при желании отыскать вагон и маленькую тележку.
Тут вам и переобувшиеся на лету интеллигенты ("хотя наши собеседования почти всегда заканчивались словами: «необходимо погодить», но мы все-таки утешались хоть тем, что слова эти составляют результат свободного обмена мыслей..., и что если бы, например, выпить при сем две-три рюмки водки, то ничто бы, пожалуй, не воспрепятствовало нам выразиться и так: «Господа! да неужто же, наконец…»), и разного рода закрытые вечеринки, перемежаемые показушным богомольем ("Учили больше хорошим манерам и светскому обращению. Каждый вечер до поздних петухов стоял в ее квартире, как говорится, дым коромыслом... Только по субботам и накануне больших праздников дверь квартиры... отпиралась лишь для самых близких знакомых. В эти вечера в комнатах зажигались лампадки, воспитанницы умилялись и вздыхали... — Весельем людским живу... а бога помню!"), и всякого рода мошенники и жульё.
Дальше больше - инспекции в глубинке, паспортный контроль, и даже - импортозамещение вкупе с малым бизнесом ("Оказалось, что никаких виноградников в Кашине нет, а виноделие производится в принадлежащих виноделам подвалах и погребах. Процесс выделки изумительно простой. ...берется подлинная бочка из-под подлинного вина. В эту подлинную бочку наливаются, в определенной пропорции, астраханский чихирь и вода. Подходящую воду доставляет река Кашинка, но в последнее время дознано, что река Которосль ...тоже в изобилии обладает хересными и лафитными свойствами. Когда разбавленный чихирь провоняет от бочки надлежащим запахом, тогда приступают к сдабриванию его. На бочку вливается ведро спирта, и затем, смотря по свойству выделываемого вина: на мадеру — столько-то патоки, на малагу — дегтя, на рейнвейн — сахарного свинца и т. д. Эту смесь мешают ...и потом закупоривают. Когда вино отстоится, приходит хозяин или главный приказчик и сортирует. Плюнет один раз — выйдет просто мадера (цена 40 к.); плюнет два раза — выйдет цвеймадера (цена от 40 коп. до рубля); плюнет три раза — выйдет дреймадера (цена от 1 р. 50 к. и выше, ежели, например, мадера столетняя)".
В общем - читать и смеяться в голос, если соображение имеется. Считывать наследие замшелой старины в отражении дня сегодняшнего. Ибо сие есть длинный анекдот из быта Российской империи конца 19 века, который по странности имеет отголоски в веке 21-м.
А вот роман "Господа Головлевы" я бы отнес скорее к психологическому триллеру. Поскольку произведение достаточно объемистое, цитировать я его здесь не буду. Скажу только, что в этой книжице в какой-то дикий клубок ада сплетаются нравы и обычаи, приятые в помещичьей среде России, которую мы потеряли, и абсолютно абьюзивные отношения в кругу отдельно взятой дворянской семьи. В итоге роман, начинающийся как забавное и стёбное повествование, превращается к концу в натуральную жесть, где в одном бокале смешаны глупость, предательство, лесть и низость, властность и безволие. А в послевкусии этого забористого коктейля остаются только тоска и безнадёга. Такие книжки хорошо бы семейным психологам читать - это прям база.
Не удивительно, что царская цензура была от таких экзерсисов далеко не в восторге.
"Отечественные записки", как уже говорилось ранее, были закрыты по цензурным соображениям в 1884 году. А спустя несколько лет не стало и Салтыкова-Щедрина. Писатель тяжело переживал закрытие журнала. Но не сдался, и до конца своих дней работал над почти биографическим романом "Пошехонская старина" - трогательным, колючим, и в то же время - почти документальным.
Р.S. Если вы нашли в жизненном пути, произведениях или самой личности Салтыкова-Щедрина признаки русофоба или антироссийски настроенного элемента, то пишите в комментарии. Если нет, то тоже пишите. Всякого рода репосты категорически приветствуются. До новых встреч.
#классика #литература #салтыков #щедрин #спас-угол #талдом #калязин #личности