От редактора: друзья, сегодня у нас очень длинное продолжение истории от девушки, которая пытается уйти от своего парня, понимая, что находится в опасности. Напишите, как вам такой формат? Стоит ли разделять такие длинные истории на несколько постов? Так как автор поместила все обновление в один пост, я сомневалась, стоило ли его разделять. А вы как считаете?
Первая часть:
📅Обновление (8 дней спустя)
Последние несколько дней были очень тяжёлыми. Я почти не спала. Я была слишком занята — ездила по делам, переезжала, планировала, бегала, принимала жизненные решения, плакала и притворялась, будто всё нормально. Всё моё имущество теперь умещается в старом дорожном бауле. Мои собаки настолько травмированы, что одна теперь кусается от страха и плачет, если я не в пределах ее видимости, а у другой — токсичный понос и рвота. Я больше совсем не похожа на того человека, которым была, ни физически, ни психологически.
Никогда в жизни я не думала, что окажусь в такой ситуации. У меня словно выбили землю из-под ног, или как будто я проснулась в чьей-то чужой, сломанной жизни. Но я жива — и это перечёркивает все мои «неважные» жалобы.
На прошлой неделе я вернулась из больницы после очень неприятного кишечного вируса, который я сначала приняла за грипп. Я рухнула на диван и начала потеть, пытаясь вылечиться. Было очень больно, но я всё равно пошла в магазин за имбирным элем и спортивными напитками, потому что не хотела просить Джорджа сделать это за меня. Я поняла, что мне нужно как-то умиротворить его, пока я не придумаю план, потому что ответы на мой пост меня напугали, и я решила, что нужно убираться прочь.
Как только я вернулась домой, Джордж налил мне стакан апельсинового сока и сказал пить, пока меня не вырвет. Я объяснила, что говорил врач, но он настаивал, что если выпить достаточно апельсинового сока, то меня либо вырвет, либо пробьёт на понос, и это выведет токсины. Насколько бы неприятной ни казалась идея снова блевать — особенно учитывая, как у меня кружилась голова и не было сил — я всё же решила попробовать апельсиновый сок. Но он просто обжёг моё раздражённое горло и не помог желудку, поэтому я перестала его пить и перешла на имбирный эль. Это его сильно разозлило, и он продолжал настаивать на том, чтобы я пила сок.
Я сказала ему, что сок жжёт горло, и он ответил: «Ну, у тебя в любом случае будет жечь». Без понятия, что это значило. Потом он спросил, где мой телефон. Видимо, хотел включить музыку. Я понятия не имела, где он. Но когда он начал полномасштабное расследование, я вспомнила, что в больнице у меня был открыт мой предыдущий пост, но у меня тогда была температура, и я не помнила, закрыла ли я его.
Несколько человек предупредили меня, что может случиться, если он увидит этот пост. И все эти предупреждения тут же всплыли в голове. Я бывала в довольно жутких ситуациях, но ничего не сравнится с тем чистым, неразбавленным ужасом, который я испытала, лёжа и ожидая, найдёт ли мой психованный парень телефон и прочтёт, что я написала. Я думала попытаться найти телефон до него или как-то невзначай отговорить его от поисков. Но знала: если я вдруг резко вскочу после слов о телефоне — он тут же заподозрит неладное. На самом деле, если я вообще как-то отреагирую, он заподозрит что-то и, скорее всего, будет рыться, пока не найдёт хоть что-нибудь.
А это ведь не имело значения — насколько бы хорошо я ни подчистила следы, он всё равно в итоге нашёл бы, за что разозлиться. Так что я просто лежала и делала вид, что не паникую, пока он шарил в моей сумке, рюкзаке, обшаривал мою машину дважды. Наконец он позвонил мне, но телефон не издал ни звука. Тогда я вспомнила, что в кабинете врача перевела его в беззвучный режим. Я подумала, что спасена — секунд на пять. Но потом он выключил шумный воздухоочиститель, в комнате стало совершенно тихо, он снова позвонил — и я услышала вибрацию телефона.
Он нашёл его в кармане моей куртки. Клянусь Богом, я никогда в жизни не видела ничего прекраснее, чем крошечный чистый домашний экран, отражённый в его очках. Он включил музыку и закрылся в компьютерной комнате. Через час или около того я вырубилась. Когда я проснулась, всё ещё была ночь, и он сидел напротив меня с пивом, и первое, что он сказал — что его родители, похоже, избавляются от всех его детских вещей. Видимо, он звонил им, пока я спала. Я сказала, что мне жаль это слышать.
Я видела, что он в ужасном настроении, но мне было настолько плохо и страшно, что мне было плевать. Я просто хотела снова уснуть. Он снова велел мне пить апельсиновый сок. Я опять объяснила, что он жжёт и не помогает, в отличие от имбирного эля. И он сказал что-то вроде: «Иногда мне кажется, что люди специально отказываются что-то делать, просто потому что я это попросил. Может, мне стоит говорить людям делать противоположное, чтобы они в итоге сделали что-то хорошее для себя».
И я правда боюсь его, потому что не знаю, что он может со мной сделать. Так что я выпила этот грёбаный сок и попыталась вызвать рвоту. Это была самая ужасная боль за долгое время. Будто кто-то ткнул мне ножом в грудину. Я даже немного расплакалась и чуть не потеряла сознание, как это бывает, когда резко встаёшь утром.
Джордж стоял рядом, пока я корчилась над ванной. В какой-то момент он положил руку мне на плечо и спросил, в порядке ли я, но не остался рядом, чтобы дождаться, пока мне полегчает. Он вышел из ванной, и когда я его нашла, он сидел за компьютером и смотрел YouTube. Он не сказал мне ни слова за весь остаток вечера. И когда я пожелала ему спокойной ночи, он не ответил.
Я решила, что проснусь пораньше и сразу пойду к своему терапевту. Я больше никогда не хочу чувствовать этот страх и беспомощность — особенно из-за такой глупости, как вопрос "закрыла ли я приложение на телефоне". Как только центр открылся, я пришла к терапевту на экстренную встречу и рассказала ему всё. Он подтвердил, что поведение Джорджа вызывает тревогу. Я сказала, что боюсь и мне нужна помощь, и он связал меня с программой помощи жертвам домашнего насилия — вроде как при университете. Мне ненавистно осознавать, что все эти слова теперь относятся ко мне. И даже пока я это пишу, я всё ещё не уверена, что они верны. Я не чувствую себя жертвой домашнего насилия, но, наверное, это так и есть.
Следующие 24 часа после визита к терапевту были самыми болезненными, не считая понедельника, когда мне пришлось отдать собак. Вызвали полицию, и я поняла, что пути назад больше нет — Джордж ненавидел копов и никогда бы не простил мне, что я всё это рассказала терапевту. Как ни странно, я не хотела усложнять Джорджу жизнь. Почти четыре года я старалась делать всё, чтобы ему было легче. Я не хотела причинять ему боль или наказывать. Я просто хотела уйти с наименьшими последствиями, исчезнуть, полностью оборвать контакт, забыть всё и не разбираться. Так что последнее, чего я хотела — это вмешательство полиции, потому что это вызвало бы катастрофу. Но программа для жертв работала совместно с правоохранителями. И я понимала, что не думаю ясно. Так что я решилась и просто доверилась профессионалу.
Я была очень удивлена, когда через 20 минут в кабинет терапевта вошла доброжелательная женщина в розовой блузке, представилась как защитница прав жертв, выслушала мою историю с сочувствием и без осуждения, а потом сопровождала меня повсюду следующие несколько часов. У неё было оружие на поясе — она была настоящим полицейским, и я чувствовала себя максимально в безопасности, насколько это возможно для человека в моей ситуации. Доброта, которую она проявила, была намного больше всего, что когда-либо делали для меня незнакомцы. Она дала мне шоколадку из своего стола — явно купленную для себя, предложила свой обед, собрала мне пакет с водой и банкой корма для собак, и искренне сказала, что хотела бы иметь слова, которые могли бы меня утешить, когда мы с ней и тремя офицерами вошли в мою и Джорджа квартиру в последний раз.
Я только сказала ей, что всё понимаю. Тут нечего было говорить — всё просто ужасно, но я была рада, что она рядом. Я покидала в сумку одежду, несколько фотографий, бумаги, дорожную зубную щётку и зарядку для телефона и рыдала так истерично, как мне казалось, не может рыдать ни один нормальный человек. Это было очень неловко, но я не могла остановиться. Со стороны я, наверное, казалась жалкой, слабой и глупой. Но для меня этот уход не казался правильным. Это было как катастрофа. Я как будто грабила собственный дом. Джордж был всем для меня, и всё моё тело кричало, что я разрушаю единственную настоящую любовь в жизни и предаю своего лучшего друга без причины.
Особенно, когда я увидела записку на холодильнике, которую он оставил маркером: «Собаки покакали утром. Обе накормлены. Пак приняла лекарство. Хорошего дня, милая. Люблю тебя». Хотела бы я упаковать вещи с умом. Кто, блин, забывает взять носки? Но в гостиной меня ждали три здоровых, внушающих страх копа, а защитница сказала, что нужно поторопиться — нельзя, чтобы Джордж нас застал.
Это было ужасно. Пришлось оставить столько вещей. Я понимала, что всё это — просто барахло, но это был мой дом. Вещи, которые я выбирала сама, которые были со мной годами. Игровой компьютер, который я собрала своими руками. Игрушки моей собаки. Растения, которые вот-вот должны были зацвести. Моя любимая посуда с подсолнухами. Красивая деревянная книжная полка, которую сделал мой отец в своей мастерской, когда я окончила школу. Мои старые, потрёпанные книги о Гарри Поттере, некоторые из которых у меня с детства. Одеяло в горошек, которое отдала мне сестра после свадьбы. Старые открытки ко дню рождения и Рождеству. Эти вещи заставляли меня чувствовать, что моя жизнь имеет значение. Но всё это не влезало в сумку, и я должна была оставить это. И, думаю, я больше этого не увижу. Но это не конец света. Я ещё накоплю бесполезного хлама в будущем. Если бы я осталась, я бы не смогла. И мой хлам не спас бы моё тело.
Собаки были явно недовольны множеством чужаков в доме и тем, что у меня, похоже, был нервный срыв — и сразу же начали сходить с ума. Как-то мне удалось загрузить их и свои вещи в машину, а потом я вернулась в участок, чтобы обсудить возможные варианты. Я оттягивала звонок семье, потому что не хотела признавать, что всё происходит на самом деле. Но я поняла, что как только Джордж заметит, что кое-что из моих вещей исчезло, всё станет реальностью — независимо от того, готова ли я к этому.
Звонок оказался не таким уж страшным. Я всегда могла рассказать отцу всё, не опасаясь осуждения или равнодушия. Хоть мы и давно не разговаривали, и они с мамой были в походе, но стоило мне сказать, что всё плохо и я не чувствую себя в безопасности (никаких других подробностей не требовалось) — он тут же пригласил меня к ним. Это было за сотни миль, в глуши. И это казалось идеальным вариантом. Никто не сможет меня найти. По крайней мере на несколько дней я буду в полной безопасности. Так что я уехала из города.
Примерно через три часа восьмичасовой поездки начались звонки и сообщения. Я спросила у той женщины-защитницы, что мне делать, если Джордж попытается со мной связаться — ведь для него всё это происходит внезапно, и он, скорее всего, позвонит в полицию и подаст заявление о пропаже, если я не вернусь домой к вечеру. Она дала мне пару стандартных фраз, которые я и отправила ему в виде короткого сообщения. По сути, там говорилось, что сейчас я не чувствую себя в безопасности, мне нужно пространство и я не хочу, чтобы он связывался со мной. Я свяжусь с ним, когда буду готова.
Потом я была глупа — и прочитала лавину грустных сообщений, которые он прислал в ответ. А потом была ещё глупее — не заблокировала его, а ответила на один из многочисленных звонков. Разговор был коротким. Он звучал напуганным и убитым горем, и мне стало его жаль — я знала, что он никогда не поймёт. Он сказал, что у него паническая атака. Что он ничего не понимает. Что не надо так поступать. Что он всегда только любил и заботился обо мне. Что мы собирались обручиться. Я перебила его и сказала, что не чувствую себя в безопасности. Что я не хочу, чтобы он связывался со мной. Что я не могу ему помочь. Что его поведение нестабильно, и ему нужно лечь в больницу.
Он спросил, связано ли это с тем, что мой терапевт наговорил мне лжи. Я ответила — нет, но он сказал что-то вроде: «Мне нужно поговорить с этим грёбаным чуваком. Ему нужно держаться подальше от моих отношений. Он лезет к моей невесте». Потом он спросил, перестала ли я принимать лекарства от тревожности, но я не ответила — и остального не слышала, потому что просто повторила все уже сказанные тезисы и повесила трубку. После этого я его заблокировала.
Потом я позвонила своему терапевту и предупредила, что он может быть в опасности. Снова подключилась полиция, и когда Джордж через пять минут позвонил в центр с угрозами, всё здание было закрыто. Я не знаю точно, что он сказал, но, кажется, терапевта пришлось сопровождать домой с полицейским, а Джорджу велели не связываться ни со мной, ни с центром, если он не хочет быть арестованным.
Так что я поставила под угрозу целое здание с замечательными людьми, которые только помогали мне, и лишила других их сеансов терапии в тот день. А вдруг кто-то другой был в кризисе и нуждался в помощи? Ещё одна вещь, о которой я думаю по ночам, когда не могу уснуть.
Мои родители не особо склонны к телесным проявлениям чувств, но папа позволил мне обнять его и поплакать на плече секунд тридцать, а потом весело сделал вид, что ничего не произошло. Он стёр всё с моего ноутбука и телефона на случай, если там были вирусы или шпионские программы, и всё это время шутил — про собак, универ и вообще про всё постороннее. Это его способ справляться с проблемами. И, надо сказать, часто он работает. Он вообще не любит говорить о личном, это его напрягает, так что я и не заводила с ним разговоров о случившемся. Он знал, что я в безопасности и получаю помощь — этого ему хватало.
Мама была очень сочувствующей... но не мне. Ей всегда нравился Джордж. Как-то она даже сказала, что он сделал меня нормальной. А когда я однажды упомянула, что он контролирующий, она сказала, что не стоит его отталкивать — ведь он добрый и хороший для меня, а контролирующее поведение само по себе не проблема.
Честно говоря, я и не ждала от неё многого. Это та самая женщина, которая оставляла меня в припаркованных машинах и в пустых домах своих подруг, чтобы уйти на работу — которую она, очевидно, любила больше, чем семью, до нездоровой степени. Папа тогда работал ночами и спал днём — он сменил работу только, когда я была уже в подростковом возрасте.
От неё же я слышала такие перлы, как «тампоны — для плохих девушек, которые уже не девственницы». Учтите: моя мать — яростная атеистка, так что какого чёрта? Или: «писательство — это хобби, а не работа, не трать на это время». Или: «Я никогда не удивлялась, что у твоей сестры больше друзей, чем у тебя». Зато сестре она всегда говорила, что я красивее и стройнее — так что никто не выигрывал.
Она выросла в крайне бедной стране третьего мира, осиротела в 10 лет, а почти всю юность и свои двадцатые провела в браке с байкером из банды «Ангелы Ада», который попытался её зарезать, когда она наконец от него ушла. Так что между нами огромные культурные, языковые и эмоциональные разрывы. Я люблю и ценю её, но обычно не прислушиваюсь к её советам. Тем не менее, этот разговор меня очень задел.
Она всё твердилa, какой Джордж умный и добрый, просила рассказать всё в деталях, предполагала, что я что-то не так поняла, пыталась разобрать его заблуждения, жалела его, предлагала поговорить с ним — может, убедить его лечь в больницу. Я объясняла снова и снова, что мы не можем помочь, потому что он не верит, что у него есть проблема. И даже если бы он согласился на лечение — я не рискну возвращаться. Ей очень хотелось, чтобы я осталась с ним и поддерживала его в это трудное время.
Что до меня и моей ситуации — она сказала: «Главное, что он тебя не убил». Буквально. И всё.
Мне нужно было вернуться к своей жизни. Меня предупредили, что в том месте, куда меня собирались определить, нельзя держать домашних животных. Мои родители были заняты и не могли взять моих собак, поэтому мне пришлось подумать, смогу ли я позволить себе оставить их в питомнике до окончания учёбы, или будет легче для них, если я найду им новый дом. Я была достаточно эгоистична, чтобы не рассматривать второй вариант слишком долго. Я не хотела терять своих собак. Я могла потерять всё остальное, но если бы потеряла их — я бы умерла. Они были моими малышами. Раньше они спали со мной в постели, пока Джордж не выгнал их оттуда. И они были единственными, кого я могла обнять и на ком поплакать во время всего этого кошмара.
Они были моей главной эмоциональной опорой. Так что я проглотила гордость и позвонила Саре — подруге, с которой я знакома уже пару лет. Мы особо не поддерживали связь, потому что с Джорджем было проще свести количество отношений к минимуму — чтобы никто не писал слишком часто или не упомянул чего-то, что вызовет у него подозрение. Она обрадовалась моему звонку. Я спросила, знает ли она кого-нибудь, кто мог бы на день-два приютить моих собак, пока я не найду для них постоянное место.
Она позвонила своей подруге, и та согласилась их взять. Потом она спросила, всё ли в порядке. Я подумала, не соврать ли, но решила, что должна ей правду — или хотя бы её часть. Я сказала, что сейчас всё в подвешенном состоянии и мне придётся объяснить позже. У моей новой соседки почти не было времени подготовиться к моему переезду. Моя защитница действовала очень быстро и хотела, чтобы я как можно скорее покинула прежнюю ситуацию. Так что к тому моменту, как соседка узнала, я уже успела завалить её пространство своими вещами. Я приклеила к её двери батончик «Butterfinger» и дружелюбную записку. И я искренне намерена подкупить её позже бутылкой чего-нибудь в холодильнике с запиской, что она может брать, что хочет.
Сейчас её нет дома, поэтому мы ещё не познакомились, но она кажется приятной. На холодильнике я увидела магниты с «Игрой престолов», так что есть хотя бы один повод для разговора. Потом я изменила ещё несколько вещей, чтобы чувствовать себя в безопасности на улице. Джордж точно не знает, где я и как меня найти, но всё равно. Надеюсь, электрошокер случайно не сработает у меня в кармане.
Мне удалось найти питомник, с которым я чувствовала себя комфортно. Там были зелёные игровые площадки с неглубокими бассейнами и фонтанами, собакам предлагали занятия, мягкие кровати. Честно, это место выглядело лучше некоторых детских садов, что я видела. Оно стоило астрономически дорого, но я решила: если уж тратить заначку на чёрный день, то на то, что уменьшит количество пожизненной травмы у моих собак.
Когда я приехала отдать собак в их временный новый дом, выяснилось, что та девушка, к которой меня направила Сара, вставала среди ночи несколько раз, чтобы вывести одну из собак. Рвота и понос были везде, и мне стало ужасно неловко. Я силой всучила ей 30 долларов и заказала ей цветы с извинениями за тот ад, который она пережила. А потом отдала своих собак. Я всё ещё могу видеть их днём, но отдавать их было как разбить себе сердце на кусочки.
Позже я встретилась с Сарой и рассказала ей, что произошло. Как и мои родители, она не особо эмоциональная, так что не было ни слёз, ни объятий, ни прочей ерунды. Она пожурила меня за отношения с Джорджем. «Чёрт, я знала, что он псих. Я собиралась высказать тебе всё ещё раньше, потому что ты всё время из-за него плакала, но решила, что ты взрослая и сама разберёшься. Блин». А потом сказала, что я должна была позвонить ей гораздо раньше. Ей понравились изменения в моей внешности, но она сказала, что мне стоит избегать ярких цветов. Она сняла с себя тёмную куртку и прямо там отдала мне.
Потом она начала рассказывать, как моя ситуация точь-в-точь как у Джей Ло в фильме «Довольно» 2002 года, прочитала мне весь синопсис с Википедии и предложила нам напиться и посмотреть фильм вместе. Я сказала ей, что решила пока избегать алкоголя, потому что и так балансирую на грани депрессии. Но добавила, что всё равно приду и принесу попкорн. Несмотря на то, как сильно она злилась на меня за мои решения, лучшей подруги я и пожелать не могла. Хотя бы ненадолго она заставила меня почувствовать себя человеком.
Позже той ночью мой папа сообщил мне, что Джордж оставил ему и маме угрожающее сообщение на их рабочем номере. Единственный способ, которым он мог его найти — погуглить их имена. Я тут же начала процесс оформления запретительного ордера.
Единственная причина, по которой я пишу всё это — я просто не знаю, как ещё осмыслить происходящее в своей жизни, кроме как изложить это на бумаге. А ещё, что более важно, у меня сейчас нет никого, с кем я могла бы поговорить. Когда я была ребёнком, я много вела дневник, чтобы справляться с тяжёлыми моментами. Думаю, это то же самое, только иногда дневник ещё и отвечает поддержкой. И я не буду врать — мне не помешает немного поддержки. Так что я просто анонимно всё выложу здесь. Может, это даст мне хоть какое-то чувство завершённости. А может, и нет.
У меня нет других дел, потому что я не выношу мысли выйти из этой комнаты. И ещё мне кажется, что я должна поблагодарить кучу интернет-незнакомцев — рассказать, что со мной случилось. Некоторые из вас казались искренне потрясены моей ситуацией, а кто-то потратил уйму времени, чтобы написать мне. Так что — спасибо. От всего сердца.
Спасибо, потому что за этими словами стоит настоящая девушка. Мне нравится шить себе платья, смотреть документалки Дэвида Аттенборо про природу и тратить часы жизни на компьютерные игры. Мне нравится садоводство и фэнтези-книги. Я прошла через тяжёлую депрессию, генерализованное тревожное расстройство и пищевые нарушения, которые оставили меня очень слабой, но очень благодарной за жизнь. Так что я действительно верю, что я настоящая, живая, дышащая девушка, очень наивная и очень уязвимая, и вы, случайные люди из интернета, спасли мне жизнь.
Честно говоря, я вообще захожу сюда только смотреть скриншоты того, как пожилые люди не могут разобраться с соцсетями. Я думала, интернет полон самодовольных подростков, которые наверняка скажут, какая же я стервозная. Искренне спасибо всем, кто ответил на мой пост, и всем, кто прислал мне личные сообщения. Я сидела и читала их — и перечитывала по нескольку раз. Я возвращаюсь к ним, когда начинаю думать, что, может, я перегнула палку, что, может, я сумасшедшая. Я перечитываю их, когда начинаю думать о том, чтобы снова связаться с Джорджем или чувствовать вину за то, что я сделала.
Я распечатала свой исходный пост и все комментарии, которые получила. Да, даже тебя, «Беги, девочка!». И я вклеила их в свой дневник, продолжаю к ним возвращаться. Хотя никто из вас меня не знал, вы всё равно волновались. Некоторые — очень сильно. Вы делились своими историями, предлагали поговорить, приютить, советовали книги, давали номера телефонов. Большинство из вас проявило больше заботы, чем моя собственная мать, потому что я и правда была в опасности.
Я даже не думала, что отношения с Джорджем могут затронуть так много всего: моих собак, мои вещи, безопасность окружающих. Я была достаточно одинока, чтобы попасть в такую ситуацию. Но я правда хочу жить. Так что я понимаю — мне тоже нужно меняться. Работы впереди много. Возможно, Джордж не злодей, но я больше не собираюсь описывать его как чудесного человека. Я не верю, что люди делятся на хороших и плохих, но то, что он делал — определённо было злом.
Чем больше я оглядываюсь назад, тем яснее вижу, скольким ужасным вещам я позволяла происходить с собой и своим телом, и чего не должна была терпеть. И весь этот ад, который я прошла, потихоньку помогает мне признать это. Я не могу логически объяснить, почему оставалась с ним так долго. Он годами подводил меня к некоторым вещам, и после каждой — на первый взгляд — мелочи было легко простить. Я не видела общей картины и думала, что люблю его.
Джордж — очень умный, красивый, весёлый, вдохновляющий, амбициозный и обаятельный мужчина. Тот тип, про которого я всегда думала: «он слишком хорош для меня». Он часто был заботливым, и между нами было какое-то особое взаимопонимание, которого я раньше не знала. Он участвовал в благотворительности, разрабатывал проекты по улучшению мира — и в плане экологии, и в плане социальных инициатив, особенно помогая бездомным, потому что сам когда-то был в их числе. Он бы наизнанку вывернулся, чтобы помочь другу. А секс с ним был потрясающим — когда я этого хотела. На поверхности он был идеален.
С ним у меня порой трепетало сердце. Но он болен. И болен так, что я не могу это исправить. За эти годы я потеряла способность понимать, что нормально, а что нет. Я боролась. Иногда даже уходила, но он всегда возвращал меня обратно. Он заставлял меня чувствовать себя особенной и любимой. Говорил, что я — незаменимое продолжение его самого. И для девушки, которая никогда не чувствовала себя незаменимой, это будто компенсировало всё плохое.
С тех пор я поняла, что такое случается часто. Я собираюсь приложить максимум усилий, чтобы образумиться и изменить подход к отношениям. Потому что я теперь понимаю: я тоже больна. По-другому, но всё равно. И если ничего не изменю, однажды снова окажусь рядом с таким же Джорджем.
Я заказала себе вот эти книги и собираюсь их прочесть, а также продолжить терапию, чтобы это никогда больше не повторилось:
- Почему он это делает? — Ланди Бэнкрофт
- Дар страха — Гэвин де Беккер
- Безопасные люди — доктор Генри Клауд, доктор Джон Таунсенд
- Наука доверия — Джон М. Готтман
- Великие дерзания — Брене Браун
Это лишь некоторые из тех, что вы посоветовали мне и мой терапевт. Если у вас есть другие рекомендации, которые помогли вам или вашим близким в похожей ситуации — пожалуйста, напишите.
За последние несколько дней я ощутила невероятный прилив благодарности за то, что жива. Впереди ещё много всего, с чем придётся справиться, но у меня есть поддержка, есть куратор от службы защиты, и мой университет предоставляет бесплатные юридические консультации — думаю, я справлюсь.
Небольшое дополнение от автора: Так, ребята. Проверьте орфографию, потому что всё это пойдёт в альбом. Думаете, я шучу? Вот ещё. Я вас люблю. И именно так я себя чувствую, читая ваши ответы. Я начала просто засыпать людей лайками вместо тысячи благодарностей — потому что правда благодарна за вашу поддержку и добрые слова. Это изменило мою жизнь.
А ещё несколько человек упомянули возможность отравления. Так что я хотела сказать — завтра иду к врачу, чтобы проверить, есть ли хоть малейший шанс. Но я, вроде бы, стабильна. Пока никаких признаков поражения. Надеюсь, история с апельсиновым соком была просто странной игрой на подавление воли, а не чем-то более зловещим.
Комментарий редактора: если вы дочитали всю историю - вы герой! Она была очень длинной. Не буду растягивать ее своими мыслями, зато с удовольствием почитаю ваши в комментариях! :)
И спасибо за лайки и подписки, это очень важно!