Квартира была похожа на старую больничную палату: облезлые стены, скрипучий пол, въевшийся запах сырости и лекарств. Но для Лены и ее мужа Артема это стало спасением. Когда мать предложила им пожить здесь, Лена даже удивилась — обычно от нее помощи не дождешься.
— Только коммуналку платите, — сказала мать тогда, будто делала великое одолжение. — А так живите, сколько надо.
Лена знала, что верить ей нельзя. Но надежда — штука коварная.
…Ольга Николаевна, мать Лены, с самого детства дочери четко разделяла мир на "своих" и "чужих". Это разделение пронизывало каждый аспект их семейной жизни, проявлялось в мелочах и крупных событиях. Для нее Катя, младшая дочь от второго, удачного брака, была настоящим сокровищем - ласковой, послушной, "правильной". А Лена... Лена оставалась живым напоминанием о первой, поспешной и неудачной женитьбе, о том периоде жизни, который Ольга Николаевна всеми силами старалась вычеркнуть из памяти.
"Твой отец был ничтожеством," - бросала Ольга, когда Лена в редкие моменты слабости осмеливалась задавать вопросы о своем происхождении. Голос матери в такие моменты становился особенно жестким, а в глазах вспыхивал холодный огонь. Но с каждым годом Лена все больше сомневалась в этих словах. В глубине души она задавалась вопросом: а может, он просто не выдержал маминого характера? Может, сбежал, как она сама мечтала сбежать в шестнадцать, когда в очередной раз оставалась одна на кухне, прислушиваясь к смеху за стеной, где собиралась "настоящая" семья?
Отчим, Владимир Сергеевич, воспринимал Лену как неизбежную обузу, досадное приложение к женщине, на которой женился. Он не поднимал на нее руку - не из жалости, а потому что боялся мнения соседей, пересудов на работе. Но его крик, громовой и беспощадный, разносился по всей квартире, заставляя Лену вжиматься в стену. Особенно доставалось за малейшие провинности - невымытую вовремя тарелку, случайно оставленный на столе учебник, четверку в дневнике. "Ты же не маленькая!" - гремел его голос, и Лена чувствовала, как подкашиваются ноги.
А потом, буквально через полчаса, этот же человек мог играть с Катей или с гордостью демонстрировать гостям ее школьные грамоты. Лена наблюдала эти сцены, прижавшись к косяку кухонной двери, и в ее душе копилось недоумение: почему они так? Что она сделала не так? Почему ее никогда не хвалят, не обнимают, не смотрят на нее с той же теплотой?
Когда Лене исполнилось восемнадцать, родители устроили настоящие "торжественные проводы во взрослую жизнь". Ольга Николаевна, надев свое лучшее платье, с пафосом объявила: "Ты самостоятельная теперь". В голосе ее звучало облегчение, будто она наконец-то избавилась от тяжкого груза. Бюджета в университет Лена не дотянула - как могла она сосредоточиться на учебе, когда с шестнадцати лет ей приходилось подрабатывать, чтобы иметь хоть какие-то карманные деньги? Денег на платное отделение, конечно, никто давать не собирался. "Ты же взрослая", - сказал Владимир Сергеевич, даже не взглянув на нее.
Пять долгих лет мыкалась Лена по съемным комнатам, где пахло плесенью и отчаянием. Перебивалась случайными заработками - официанткой, уборщицей. Каждый день был борьбой за выживание, но именно в этой борьбе она закалила характер, научилась полагаться только на себя.
И вот однажды, в дождливый осенний вечер, она встретила Артема. Он работал автомехаником в маленькой мастерской, жил скромно, но честно. В его глазах не было того холодного расчета, к которому привыкла Лена. Он был надежным, как швейцарские часы - если обещал, то выполнял, если любил, то искренне. Через год они съехались, а еще через полгода произошло неожиданное - Ольга Николаевна предложила им пожить в доставшейся ей по наследств от матери квартире. "Только коммуналку платите," - сказала она, и в голосе ее Лена уловила какие-то скрытые нотки. Наученная горьким опытом, она сразу насторожилась, но выбора особого не было - жить-то где-то надо было...
Ремонт они делали не спеша, растягивая удовольствие от преображения собственного жилья. Каждый вечер после работы Лена и Артем брались за инструменты, превращая убогую квартирку в уютное гнездышко. Денег катастрофически не хватало - зарплата автомеханика и официантки едва покрывала основные расходы. Они экономили на всем: покупали самые дешевые обои, выбирали ламинат по акции, по вечерам пересчитывали копейки в кошельке. Но даже эти скромные изменения преображали жилье до неузнаваемости.
Первым делом они занялись стенами. Старые обои отходили пластами, обнажая пятна плесени и трещины в штукатурке. Лена, стоя на шаткой стремянке, аккуратно зачищала поверхность, а Артем замешивал клей. Их пальцы слипались от обойного клея, одежда покрывалась белыми разводами, но когда первый рулон лег ровно на стену, они переглянулись с гордостью.
Пол занял целых три выходных. Старые доски скрипели и прогибались, местами проседая под ногами. Артем, весь в поту, выравнивал основание, а Лена подносила инструменты и вытирала ему лоб. Когда первый квадрат ламината лег на место, они устроили маленький праздник – заказали на дом пиццу.
Санузел оставался больным местом. Старая колонка то и дело выходила из строя, ошметки плитки отваливались при малейшем прикосновении. "Это нам не по карману", - вздыхала Лена, рассматривая прайсы в строительном магазине. Они отложили ремонт ванной на неопределенный срок, ограничившись косметическим ремонтом - замазали самые страшные щели, прикрутили новую смесительную гарнитуру.
Как-то вечером, когда они только закончили ужинать, раздался резкий звонок в дверь. Ольга Николаевна стояла на пороге в новом пальто, с дорогой сумкой через плечо. Без приглашения она прошла в квартиру, медленно обводя взглядом преображенные стены.
— Хорошо делаете, — процедила она, касаясь пальцами свежего ламината. — Обои, конечно, дешевка, но сойдет.
Ее взгляд упал на дверь в ванную.
— А санузел когда? — спросила она, подчеркнуто разочарованно.
— Всему свое время, — ответил Артем.
Наступила тягостная пауза. Ольга Николаевна медленно прошлась по комнате, будто оценивая стоимость проделанной работы. Наконец она повернулась к выходу.
— Ладно, — бросила она через плечо. — Увидимся.
Дверь захлопнулась без прощания. Лена опустилась на стул, чувствуя, как подкатывает ком к горлу. Артем молча обнял ее за плечи.
Ровно через месяц, зазвонил телефон. Лена, вытирая руки о фартук, подняла трубку.
— Катя выходит замуж, — раздался в трубке мамин голос, звучавший так, будто она сообщала о погоде. — Квартиру освобождайте.
Лена почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Мы же договаривались на несколько лет… — прошептала она, сжимая трубку до побеления костяшек.
— Договоренности меняются, — последовал ледяной ответ. — Молодоженам где-то жить надо.
Артем, услышав разговор, вскочил со стула. Он протянул руку к телефону, но Лена остановила его взглядом. Она знала - бесполезно. В голосе матери звучала та же интонация, что и в тот день, когда восемнадцатилетнюю Лену выставили за порог с чемоданом в руках.
Они молча стояли посреди комнаты, окруженные плодами своего труда - свежими обоями, новым полом, мечтами о будущем. Лена медленно провела рукой по стене, чувствуя под пальцами шероховатость недорогих обоев. Где-то в углу остался незаметный глазу шов, который они так и не успели идеально подогнать. Теперь уже никогда не успеют.
Переезд дался тяжело. Накопленные деньги ушли на аренду новой квартиры, а не на свое жилье, как они мечтали. Лена заехала к матери, вернула ключи. Та взяла их с таким видом, будто делала одолжение.
— Ты не подумай чего, я не планировала вас выгонять, просто так получилось. Планы изменились, — мать не оправдывалась, говорила спокойно и уверенно.
Лена промолчала.
Через неделю раздался новый звонок. Голос Ольги Николаевны звенел от возмущения.
— Я только что зашла к молодым в гости! Почему вы не доделали санузел?! Это же бессовестно! Теперь нам самим придется все переделывать!
Лена не сразу нашла слова.
— Вы нас выгнали, — наконец сказала она. — Какое вам дело до нашего ремонта?
— А ты что думала? — взвизгнула мать. — Что мы вас просто так пустили пожить? Я рассчитывала, что у тебя хватит ума отблагодарить!
Лена медленно опустила телефон, а потом вновь включила его и отправила в черный список тех, кого она по ошибке все эти годы все же считала своей семьей.
С тех пор минуло два долгих года. Два года тяжелого труда, бессонных ночей и строжайшей экономии. Лена и Артем наконец-то купили свою квартиру — маленькую однокомнатную "хрущевку" на окраине города, но свою. Когда риелтор вручил им ключи, Лена не смогла сдержать слез — впервые в жизни у нее появилось место, куда никто не мог ее выгнать.
…Их случайная встреча с Катей произошла возле детского магазина в центре города.
Лена зашла купить подарок коллеге на рождение ребенка и буквально столкнулась с сестрой у витрины с игрушками. Катя выглядела изможденной — темные круги под глазами, потрескавшиеся губы, неопрятный пучок волос. В одной руке она держала сумку с подгузниками, в другой — бутылочки с питанием.
— Лен... — Катя произнесла ее имя неуверенно, будто пробуя на вкус. — Как дела?
Лена машинально улыбнулась:
— Нормально.
Между ними повисло неловкое молчание. Катя нервно переминалась с ноги на ногу, будто собираясь с мыслями. Наконец она заговорила, не поднимая глаз:
— Мама... Она, конечно, сложная. — Катя сделала паузу, облизнула пересохшие губы. — Но ты же знаешь, она по-своему... заботится. Ты пропала, на связь не выходишь. Как-то это все же не правильно… Мы ведь семья.
Лена почувствовала, как в груди закипает знакомая обида. Она посмотрела сестре прямо в глаза и тихо, но очень четко произнесла:
— Нет, Кать. Не по-своему. Просто не любит. И никогда не любила. И вы никогда не были моей семьей.
Катя открыла рот, чтобы возразить, но Лена уже повернулась и пошла прочь. Ее шаги звенели по кафельному полу торгового центра, смешиваясь с гулким эхом чужих голосов. Она вышла на улицу, где яркое осеннее солнце слепило глаза, и глубоко вдохнула прохладный воздух.
Дорога домой заняла сорок минут на автобусе. Лена смотрела в окно на мелькающие улицы и думала о том, что сейчас, в эту самую минуту, она едет в свой дом. Туда, где никто не будет ставить условий, выдвигать требований, напоминать о "долге". Где ее ждет человек, который любит ее не за что-то, а просто потому что она есть. Для которого она никогда не была и не будет "чужой".
Когда автобус остановился у ее дома, Лена вышла и вдруг поняла, что больше не чувствует той привычной горечи. Впервые за много лет ее сердце было легким. Она подняла голову, разглядывая окна своей квартиры на пятом этаже, за которыми горел теплый желтый свет. Этого — этого простого человеческого тепла, этой тихой радости возвращения — было достаточно. Больше чем достаточно.
Спасибо, что дочитали!