В истории мирового кино трудно найти фигуру столь же противоречивую, как Сергей Эйзенштейн. Он был признанным гением, идолом революционного кинематографа и человеком, подарившим миру «Броненосца “Потемкин”» – фильм, который изменил представление о киноискусстве. Однако блистательная слава обернулась для режиссера чередой унижений, отказов и подозрений в измене. Стремясь принести на экран новое великое произведение, он отправился за границу – сначала в Европу, потом в США и Мексику, надеясь реализовать амбициозные проекты. Но вместо успеха его ждало разочарование. Он стал чужим и на Западе, и в родном СССР, где его всё чаще воспринимали не как героя, а как потенциального предателя.
От триумфа «Броненосца “Потемкин”» до разочарования в Голливуде и неоконченного шедевра в Мексике – история заграничной одиссеи – это путь режиссёра, которого не поняли ни на чужбине, ни на родине. Подробнее о творческих исканиях Сергея Эйзенштейна – в нашей статье.
Декабрь 1925 года стал судьбоносным для 27-летнего режиссёра: премьера «Броненосца “Потемкин”» в Москве вызвала небывалый резонанс. По воспоминаниям очевидцев, зал взорвался аплодисментами, зрители кричали от восторга. Эйзенштейн проснулся знаменитым – в буквальном смысле слова.
«Потемкин» был принят как гимн революции. Картина потрясла не только советского зрителя: её увидел весь мир – от Берлина до Нью-Йорка.
Чарли Чаплин назвал его «величайшим фильмом, что когда-либо был снят». Однако картина, восхваляющая восстание, тревожила правительства капиталистических стран. В Великобритании её запретили из-за страха перед массовыми протестами. В Германии предлагали вырезать сцены, возбуждающие «ненависть к власти». Несмотря на цензуру, фильм распространялся подпольно и становился всё популярнее.
Вдохновлённый успехом, Эйзенштейн загорелся идеей изучить новое – звуковое кино. Он мечтал попасть в Голливуд, чтобы перенять опыт и привезти его в Советский Союз. В 1929 году, после личной встречи со Сталиным, он получил разрешение на выезд за границу. Вместе с оператором Эдуардом Тиссэ и ассистентом Григорием Александровым режиссёр начал своё долгое путешествие.
Но путь в США оказался закрыт – визы не давали гражданам СССР. Эйзенштейн застрял в Европе. Он колесил по крупнейшим столицам, читал лекции, встречался с Джойсом, Бернардом Шоу, Жаном Кокто. Политические взгляды режиссера настораживали европейскую полицию: в Швейцарии после лекций в рабочем районе его даже выдворили. Попытки найти финансирование на озвучивание проекта «Генеральная линия» тоже провалились. Знаменитый режиссёр был вынужден брать частные заказы – он снял короткий звуковой фильм на деньги ювелира, чья любовница получила главную роль. Так появился «Сентиментальный романс». Несмотря на новую форму – это был первый звуковой опыт Эйзенштейна – ни творческого, ни общественного успеха он не принёс.
Лишь весной 1930 года Эйзенштейн получил американскую визу. Paramount заключила с ним контракт – студия надеялась получить свежий революционный взгляд. Первые дни в США были ослепительными: встречи с Чаплиным, светские приёмы, фото с кинозвёздами. Но за фасадом восхищения скрывалась другая реальность. В то время Майор Фрэнк Киз выпустил брошюру «Эйзенштейн: посланник ада», назвав его коммунистическим агентом. Газеты подхватили волну. На студии стали нервничать. Paramount вскоре отвергла сценарии режиссёра – слишком много социалистического подтекста. Даже проект «Американская трагедия» не был запущен, несмотря на одобрение Теодора Драйзера. Кампания конгрессмена Фиша против «красных» в киноиндустрии окончательно отрезала режиссеру путь к мечте. Эйзенштейну и его коллегам оплатили билеты до Москвы... Не желая сдаваться, режиссёр принял предложение писателя Эптона Синклера снять фильм о Мексике.
С группой соратников он уезжает в Латинскую Америку. Там его снова ждали и восторг, и преследование: спустя две недели после прибытия режиссёра арестовали. Его спасла международная кампания: телеграммы Чаплина, Эйнштейна и других помогли добиться освобождения.
Фильм «Да здравствует Мексика!» задумывался как этнографическая поэма, но с каждым днём обрастал масштабом, философией и символами. Эйзенштейн увлёкся: он записывал ритуалы, обряды, корриды, изучал культуру майя и уже не хотел снимать короткий ролик, а мечтал создать кинематографический эпос.
К тому времени отношения Сергея Эйзенштейна с советским правительством были уже далеко не безоблачными. Его длительное пребывание за границей, творческие поиски вне идеологического контроля и затянувшаяся работа в Голливуде вызывали раздражение у советского руководства. Летом 1931 года глава Союзкино Борис Шумяцкий отправил режиссёру настоятельную телеграмму с требованием немедленно вернуться на родину. Эйзенштейн проигнорировал это предупреждение, надеясь довести до конца амбициозный мексиканский проект. Но очень скоро стало ясно, что это было роковой ошибкой. В ноябре того же года спонсор картины Аптон Синклер получил письмо от самого Иосифа Сталина.
В лаконичном послании прямо говорилось, что Эйзенштейн потерял доверие товарищей в Советском Союзе. Его считают дезертиром, который порвал со своей страной.
Режиссёра уже открыто считали изменником, его карьера оказалась под угрозой, а возвращение в СССР стало просто необходимостью. Быстро завершить фильм не удавалось. Сроки затягивались, бюджет трещал по швам. Вскоре заказчик утратил интерес, студия свернула проект. Материалы остались за границей. Эйзенштейн не получил ни денег, ни плёнки – из 250 отснятых бобин режиссёру не дали забрать ни одной.
В 1932 году Эйзенштейн вернулся в СССР. Встречали его не как героя, шептались о том, что он «зазнался», «предал советское искусство».
Режиссёру пришлось пройти через череду унижений, прежде чем ему вновь позволили снимать. Лишь в конце 1930-х Эйзенштейн смог реабилитироваться благодаря фильму «Александр Невский». Однако расположение вождя он снова вскоре потерял. После премьеры картины «Иван Грозный» в 1946 году Сталин приказал переделать идеологический подтекст фильма и запретил Эйзенштейну снимать что-то новое. Режиссёр тяжело переживал по этому поводу. Его сердце не выдержало, и в 1948 году в возрасте пятидесяти лет создатель «Броненосца “Потемкин”» ушёл из жизни.