Интервью с Романом Хреновым – руководителем Движения ЗА ПРАВДУ, волонтером и добровольцем СВО, начинавшим рядовым миномётного расчета и ставшим в последствии командиром отряда РОДНЯ, а в данный момент являющимся заместителем руководителя УЦСН «Сталь».
Начало здесь
Продолжение
— Вы воевали под Соледаром. Какие самые тяжёлые моменты запомнились?
— Человек такое существо — он довольно быстро забывает всё самое сложное и плохое, и, как правило, в голове остаются только какие-то позитивные, весёлые моменты. Сейчас о войне помнятся больше какие-то приколы. Вся вот эта жесть — она как-то забывается. И это хорошо. Если оставлять это в себе, то можно просто сойти с ума.
Тяжёлые моменты, конечно, были. Был и определённый страх, потому что едешь в неизвестность. Этот боевой опыт был у меня первый. Когда представляешь себе, что это такое, а потом сталкиваешься с этим вживую в первый раз — ощущения незабываемые, скажем так. Да, было немного страшно, но всё началось у нас сразу довольно весело. Когда нас завозили на позиции, то везли на большом болотоходе. Он постоянно закипал, и мы раз 10 вставали просто в открытом поле, потому что доливали в радиатор воду. То есть, нас могли убить, когда мы ещё даже не доехали до позиции. Но каким-то чудом мы доехали, никто нас тогда не убил. И дальше началась уже непосредственно боевая работа.
Самый жёсткий момент, который запомнился — это когда я нёс канистру в рюкзаке, а там 25 литров бензина было, и попал под крупнокалиберный пулемёт. Он прижал меня к земле. Сверху меня — рюкзак, а я его не могу скинуть. Меня сверху придавила канистра, пулемёт строчит… И все это – на открытом пространстве. Жутковато было, конечно. Потом я поймал «затишку», когда пулемёт перестал строчить. До зелёнки надо было метров 50, наверное, пробежать – сделал рывок, пробежал, всё нормально. Была мысль скинуть этот бензин, чтобы быстрее бежать, но, помню, я подумал, что всё равно за ним придётся возвращаться, как бы я этого ни не хотел, потому что бензин нужен. И понял, что скидывать его бесполезно. Так с этим бензином и побежал – в итоге – все нормально, добежал. Наверное, это был самый жуткий момент.
Хотя было, конечно, всё. И артиллерия по мне отрабатывала, и, помню, мы работали с СПГ. Отработали, сразу началась «ответка» по нам. Стрелял польский миномёт – «Полина Гагарина» мы его ещё называли. Но мы успели спрятаться в укрытие, а прилетало совсем рядом. И такая тишина в эфире… А все знали, что по нам работают. И командир в «радейку» спрашивает потом, минут через пять: «Вы там живые?». То есть, ребята уже подумали, что нас могло там «задвухсотить». Но нет — живые, всё нормально, успели забежать в укрытие. Но вообще артиллерия меня не так сильно пугала – может потому, что я сам работал, в том числе — по артиллерии. Вот пулемёт — страшнее, во всяком случае, для меня. FPV прилетали. Да всё было, посмотрел многое. Под танки только не попадал, он по мне не работал – с этим повезло. Говорят, незабываемые ощущения.
— Сначала Вы были миномётчиком, затем политруком, теперь занимаетесь тылом. Как менялась Ваша роль?
— Миномётчиком я, можно сказать, не стал. Ехал туда как артиллерист, отучился на полигоне. Потом мы приехали к готовым расчётам. Это был расчёт из моих товарищей. И оказалось, как часто и происходит, на самом деле – нам говорят: «А что вы расчётом приехали? Нам расчёт не нужен, у нас расчёт уже есть». И нас раскидали. Из четырех человек двое действительно остались миномётчиками, одного отправили работать на ГЭС, а я стал «сапожистом», то есть работал на СПГ. Когда меня заводили на позицию, очень «обнадёжили». Говорят: «Ну, позиция у тебя хорошая- если ты здесь станешь «лёгким 300», то, когда эвакуируют, станешь «средним». Будешь «средним 300» — станешь «тяжёлым». Ну, а если «тяжёлым» — то сам понимаешь». Это в первый же день, когда я только приехал на позиции! Я не очень серьёзно отнёсся к этим словам, если честно.
