— Это не помощь, это унижение! — Нина Васильевна стояла посреди кухни с красными от слёз глазами, указывая на кастрюлю с борщом, которую принёс Михаил.
— Нина Васильевна, ну что вы так расстроились? — растерянно спросил зять, ставя кастрюлю на плиту. — Тётя Лида просто предложила помочь. Она знает, что Оленька в больнице лежит, а вы сами приболели.
— Помочь! — всхлипнула тёща. — Они все теперь будут говорить, что я не могу семью накормить! Что я немощная старуха!
Михаил неловко переминался у порога кухни. Он думал, что хорошо сделает, когда принял от соседки Лидии Петровны горячий обед. Жена Оля вчера попала в больницу с аппендицитом, тёща уже третий день лежит с температурой, а их трёхлетняя Машенька требует внимания и еды. Когда соседка постучала в дверь с кастрюлей борща и мясными котлетами, он искренне обрадовался.
— Нина Васильевна, никто ничего плохого не подумает. Люди просто хотят помочь в трудную минуту.
— Хотят позлорадствовать! — всплеснула руками тёща. — Лидка эта всегда завидовала, что у меня семья дружная, что зять хороший. А теперь видит — я слегла, и сразу со своими харчами!
— Да что вы такое говорите? Лидия Петровна добрая женщина. Она искренне переживает за нас.
— Добрая! — фыркнула Нина Васильевна, утирая слёзы фартуком. — Миша, ты мужчина, ты не понимаешь женской психологии. Когда соседка приносит еду в чужой дом, это значит, что хозяйка не справляется.
— Но вы же действительно больны. У вас температура была под сорок, врач постельный режим прописал.
— И что? Я что, руки потеряла? Немного приболела — с кем не бывает. Могла бы и сама что-нибудь сварить.
— Нина Васильевна, вы едва на ногах стоите. Вчера до туалета дойти не могли.
— Вчера было вчера, а сегодня уже лучше. Поднялась бы, сварила бы нормальный обед. А теперь что? Теперь Лидка всем расскажет, что у Нины Васильевны зять голодный ходит, маленький ребёнок без присмотра.
Михаил сел за стол и устало потёр лицо руками. Он работал в две смены, чтобы заработать на лечение жены, практически не спал, ухаживая за больной тёщей и маленькой дочкой. Последнее, о чём он думал — это что скажут соседи.
— Нина Васильевна, мне всё равно, что скажут соседи. Мне важно, чтобы вы поскорее поправились, чтобы Машенька была сыта и здорова.
— А мне не всё равно! — вспылила тёща. — Я в этом доме сорок лет живу, у меня репутация! А репутация — это дороже денег.
— Какая репутация? Репутация хорошей хозяйки?
— В том числе. Меня все знают как женщину, которая никогда ни у кого ничего не просила. Которая сама всех кормила, всем помогала. А теперь что получается? Теперь я нищенка, которой милостыню подают!
— Да что за милостыня? — возмутился Михаил. — Обычная человеческая помощь! Когда у Лидии Петровны муж в больнице лежал, вы ей каждый день суп носили.
— То другое дело! Я помогала от души, от доброты сердечной.
— А она разве не от доброты сердечной помогает?
— Она помогает, потому что видит нашу беспомощность. Видит, что мы опустились.
— Нина Васильевна, мы не опустились. У нас просто трудная ситуация. Временная трудная ситуация.
— Для тебя временная, а для меня позор на всю оставшуюся жизнь.
Михаил покачал головой. Он не понимал, почему тёща так болезненно воспринимает обычную соседскую помощь. В его семье было принято помогать друг другу в трудную минуту, и никто не видел в этом ничего унизительного.
— Нина Васильевна, а что я должен был сделать? Отказаться? Сказать, что нам помощь не нужна?
— Должен был! — твёрдо сказала тёща. — Должен был сказать: «Спасибо, Лидия Петровна, но мы справимся сами».
— И что дальше? Заказать пиццу? На какие деньги? Или оставить Машеньку голодной?
— Я бы поднялась, что-нибудь приготовила.
— Вы же сами говорили, что голова кружится, в глазах темнеет.
— Ничего, перетерпела бы. Зато совесть чиста была бы.
— Совесть перед кем? Перед соседями?
— Перед собой! — Нина Васильевна села напротив зятя и посмотрела на него усталыми глазами. — Миша, ты не понимаешь. Для женщины моего поколения принять помощь — это признать своё поражение.
— Какое поражение? В чём?
— В жизни. В том, что я не смогла обеспечить семью, не смогла быть хорошей хозяйкой до конца.
— Но это же глупо! Все болеют, все могут попасть в трудную ситуацию.
— Не все. Я за всю жизнь ни разу ни у кого ничего не просила. Даже когда Оля маленькая была и мы с мужем еле сводили концы с концами, я находила способ всех накормить.
— Но сейчас ситуация другая. Вы больны, Оля в больнице...
— Ситуация другая, а принципы те же. Я не могу принимать подачки.
— Это не подачки, это помощь!
— Для меня это одно и то же.
Михаил встал и подошёл к окну. На улице играли дети, жизнь шла своим чередом, а здесь, на кухне, разворачивалась настоящая драма из-за кастрюли борща.
— Нина Васильевна, а что мне теперь делать? Отнести борщ обратно?
— Поздно уже. Лидка небось всем уже рассказала, какая она добрая, как бедным соседям помогает.
— Может, она никому ничего не рассказывала. Может, она просто хотела помочь и всё.
— Ага, хотела помочь. Знаю я эту помощь. Сегодня принесёт борщ, завтра всем расскажет, как Нина Васильевна совсем слабая стала, как зять её голодного ребёнка кормить не может.
— А если и расскажет — что дальше? Мы что, должны умереть от голода, лишь бы соседи не подумали ничего плохого?
— Не должны, но должны сохранить достоинство.
— Нина Васильевна, достоинство — это не отказ от помощи. Достоинство — это умение быть благодарным за помощь.
— Легко говорить, когда тебе тридцать лет. А мне скоро шестьдесят. В моём возрасте репутация — это всё, что остаётся.
— У вас остаётся любящая дочь, зять, который вас уважает, внучка, которая вас обожает. Разве этого мало?
— Этого много. Именно поэтому я и не хочу, чтобы обо мне плохо думали. Не хочу, чтобы Машенька потом узнала, что её бабушка принимала милостыню.
— Какую милостыню? — в кухню вошла маленькая Машенька, которая играла в комнате. — Бабуля, что такое милостыня?
Нина Васильевна растерялась. Она не ожидала, что внучка услышит их разговор.
— Ничего, солнышко. Взрослые разговаривают.
— А почему ты плачешь, бабуля?
— Не плачу, просто... глаза болят.
Машенька подошла к бабушке и обняла её за шею.
— Бабуля, а я тётю Лиду видела. Она такой вкусный борщ принесла! Можно я попробую?
Нина Васильевна посмотрела на внучку, потом на Михаила. В глазах девочки не было ни стыда, ни смущения. Для неё тётя Лида была просто доброй соседкой, которая принесла вкусную еду.
— Можно, конечно, — тихо сказала бабушка.
— А котлетки тоже можно?
— И котлетки можно.
Машенька радостно захлопала в ладоши и побежала мыть руки. Нина Васильевна проводила её взглядом и задумалась.
— Видите? — тихо сказал Михаил. — Для ребёнка это просто еда. Никаких унижений, никакого стыда.
— Дети не понимают многих вещей.
— А может, взрослые слишком много понимают? Слишком много выдумывают?
— Не выдумывают, а знают жизнь. Знают, как люди злые бывают.
— Нина Васильевна, а если Лидия Петровна действительно злая, то зачем она нам помогает? Какая ей выгода?
— Выгода в том, чтобы показать своё превосходство. Чтобы все видели — она сильная, а мы слабые.
— А если она просто добрая? Если она искренне хочет помочь?
Нина Васильевна молчала, обдумывая слова зятя. В глубине души она понимала, что Лидия Петровна всегда была хорошей соседкой. Они вместе растили детей, делились рецептами, помогали друг другу по мелочам. Но принять серьёзную помощь было для неё невыносимо трудно.
— Даже если она добрая, — наконец сказала тёща, — другие соседи могут подумать плохо.
— А что они подумают? Что мы обычные люди, у которых бывают трудности?
— Подумают, что мы опустились. Что зять не может семью содержать.
— Нина Васильевна, я работаю в две смены, беру подработки. Я делаю всё, что могу.
— Знаю, Миша. Ты хороший зять, я не на тебя сердитая.
— Тогда на кого?
— На обстоятельства. На жизнь. На то, что пришлось принимать чужую помощь.
В кухню снова вбежала Машенька, уже с чистыми руками.
— Папа, а можно я тёте Лиде спасибо скажу? Она такие вкусные котлетки сделала!
— Конечно, можно, — улыбнулся Михаил. — Обязательно скажи спасибо.
— А бабуля пойдёт со мной?
Нина Васильевна посмотрела на внучку. В её глазах была такая искренняя радость, такая благодарность. Никакого стыда, никакого унижения.
— Пойду, солнышко. Обязательно пойду.
— Ура! А мы тёте Лиде что-нибудь подарим?
— А что мы можем подарить? — спросила бабушка.
— Можно я ей свой рисунок подарю? Я вчера радугу нарисовала.
— Можно, конечно.
Машенька убежала за рисунком, а Нина Васильевна снова остались наедине с Михаилом.
— Видите? — сказал он. — Ребёнок лучше нас понимает, что такое благодарность.
— Может быть, — вздохнула тёща. — Может, я действительно слишком гордая.
— Не слишком гордая, а слишком беспокоитесь о чужом мнении.
— В моём возрасте это важно. Что люди скажут — это важно.
— А что скажет Машенька, когда вырастет? Что её бабушка была гордой женщиной, которая предпочла бы голодать, но не принять помощь? Или что бабушка была мудрой женщиной, которая умела быть благодарной за доброту?
Нина Васильевна задумалась. Она представила, как объясняет взрослой Машеньке, почему отказалась от помощи соседей в трудную минуту. И поняла, что объяснить это будет трудно.
— Миша, а ты думаешь, Лидка действительно хотела просто помочь?
— Думаю, да. Она же знает, что вы всегда ей помогали. Помните, когда у неё муж болел? Вы каждый день суп носили, за внуками следили.
— Носила, это правда.
— Вот и она решила отплатить добром за добро.
— Может быть, ты прав, — тихо сказала Нина Васильевна. — Может, я зря так расстроилась.
— Нина Васильевна, знаете что? Давайте договоримся. Сегодня мы примем помощь от Лидии Петровны. А когда вы поправитесь, а Оля из больницы вернётся, мы что-нибудь хорошее для неё сделаем.
— Что, например?
— Пирог испечём. Или варенье сварим. Покажем, что мы не забыли её доброту.
— Это идея, — оживилась тёща. — Можно пироги испечь. У меня есть хороший рецепт шарлотки.
— Вот и отлично. И Машенька поможет.
— Поможет, конечно. Она у нас хозяйственная растёт.
В кухню снова вернулась Машенька с рисунком в руках.
— Бабуля, смотри, какая радуга красивая! Тёте Лиде понравится?
— Понравится, солнышко. Очень понравится.
— А мы правда к ней в гости пойдём?
— Пойдём. И спасибо скажем за вкусный обед.
— И за котлетки?
— И за котлетки.
Машенька довольно кивнула и побежала готовиться к визиту. Нина Васильевна посмотрела на кастрюлю с борщом.
— Миша, а борщ действительно вкусно пахнет.
— Пахнет. Лидия Петровна хорошо готовит.
— Готовит. Надо будет у неё рецепт спросить.
— Обязательно спросите. И не стесняйтесь.
— Не буду. А то что это за гордость такая — от добра отказываться.
Михаил улыбнулся. Он понимал, что тёще было нелегко принять это решение. Но он был рад, что она смогла переступить через свою гордость ради семьи.
— Нина Васильевна, а знаете что? Я думаю, что Лидия Петровна будет очень рада, когда мы к ней придём. Она ведь тоже волнуется, правильно ли сделала.
— Почему волнуется?
— Ну, может, тоже боится, что мы неправильно поймём её помощь.
— Да, может быть, — согласилась тёща. — Значит, мы обе переживали зря.
— Значит, обе. И теперь обе будете рады, что всё хорошо закончилось.
Нина Васильевна встала и подошла к плите. Аккуратно сняла крышку с кастрюли и вдохнула аромат борща.
— Действительно вкусно пахнет, — призналась она. — И котлетки румяные. Машенька будет довольна.
— Будет. А вы?
— И я буду, — улыбнулась тёща. — И знаешь что, Миша? Завтра я встану и сама приготовлю что-нибудь особенное. Силы уже есть.
— Не торопитесь. Поправляйтесь сначала до конца.
— Поправлюсь. Обязательно поправлюсь. А то кто же Машеньку кормить будет?
— Кормить будем все вместе. По очереди. И если понадобится помощь — не будем стесняться её принимать.
— Не будем, — кивнула Нина Васильевна. — Теперь я понимаю — стыдно не принимать помощь, а не уметь быть благодарной за неё.