— Ирина, ты вообще понимаешь, что делаешь? Зачем тебе рожать раньше Алены? — Людмила Петровна почти кричала в трубку, её голос, резкий, как лезвие, полоснул Ирину по сердцу.
Ирина сидела на диване. Только что она, с улыбкой до ушей, сообщила свекрови: «Мы с Димой ждём малыша!» Думала, сейчас будет шквал поздравлений, может, даже тёплые слова, которых она так ждала. А вместо этого — ЭТО.
— Людмила Петровна, я… мы просто счастливы, — наконец выдавила она, стараясь звучать спокойно. — Мы не думали, что это как-то… неправильно.
— Конечно, неправильно! — отрезала свекровь. — Алена старше, у неё всё должно быть первым. Она столько лет старается, а ты… Ну ладно, ничего. Моя девочка тоже скоро всех обрадует, вот увидишь.
Ирина посмотрела на Диму, который листал что-то в телефоне, сидя рядом. Он поднял глаза, нахмурился, уловив её взгляд.
— Мам, хватит, — сказал он в трубку, которая была на громкой связи. — Мы просто поделились новостью. Это же наш ребёнок, наша радость. Почему ты сразу про Алену?
— Потому что Алена — моя дочь! — голос Людмилы Петровны стал ещё выше. — А ты, Дима, мог бы и подумать о сестре. Знаешь же, сколько лет она пытается забеременеть. Её ваша новость расстроит.
Ирина почувствовала, как щёки горят. Руки дрожали, но она не хотела, чтобы Дима это заметил. Она так хотела, чтобы свекровь стала ей второй мамой. После смерти родителей Ирина цеплялась за эту мечту: тёплая, заботливая женщина, которая будет радоваться за неё, обнимать, как родную. Но вместо этого — холодные слова и вечные сравнения.
****************
Ирина и Дима были вместе четыре года. Их история началась с долгих разговоров в кафе, прогулок по осенним паркам, когда листья хрустели под ногами, а они мечтали о будущем. Ирина, с её мягким характером и привычкой искать в людях лучшее, сразу полюбила семью Димы. Особенно Людмилу Петровну. Свекровь казалась женщиной из другого мира: элегантная, с идеальной укладкой, в строгих костюмах, всегда выглядело с иголочки. Она умела говорить так, что Ирина чувствовала себя особенной, почти "родной доченькой". Поначалу.
Но со временем что-то изменилось. Людмила Петровна начала отпускать колкости, завёрнутые в сладкую обёртку.
— Ириш, ты такая… домашняя, — могла сказать она, глядя на Иринин свитер. — А вот Алена, знаешь, всегда выбирает что-то стильное. У неё вкус, как у модели.
Ирина улыбалась, проглатывая обиду. Она выросла без родителей — мама умерла, когда ей было пятнадцать, отец ушёл через год. Ей так хотелось, чтобы свекровь стала ей близкой. Хотелось угодить, заслужить её любовь. Но каждый раз, когда она пыталась сблизиться, Людмила Петровна находила способ напомнить: Алена — её идеал.
Дима, спокойный и неконфликтный, старался не вмешиваться. Он любил Ирину, но с матерью держал дистанцию.
— Маму не переделать, — говорил он, когда Ирина жаловалась. — Просто не бери в голову.
Но Ирина брала. Каждое слово свекрови цеплялось за сердце, как репей.
***************
Новость о беременности перевернула их мир. Ирина светилась от счастья, Дима не мог перестать улыбаться, а их маленькая квартира превратилась в штаб подготовки: коляски, распашонки, новая мебель. Но слова Людмилы Петровны — «Зачем забеременела раньше Алены?» — отравили эту радость. Ирина пыталась забыть, но каждый разговор со свекровью возвращал её к этому моменту.
Через три месяца Алена тоже объявила о своей беременности. Людмила Петровна звонила всем подряд, хвасталась, будто выиграла медаль. Ирине она тоже позвонила, не забыв уколоть.
— Ну вот, теперь всё по-честному! — сказала она, сияя. — Моя Аленка будет мамой, представляешь? А ты как, справляешься? С твоими-то болячками?
— Справляюсь, — коротко ответила Ирина, чувствуя, как горло сдавливает. Она хотела сказать: «А вы хоть раз спросили, как я себя чувствую?» Но вместо этого просто попрощалась.
Но звонки с подколами не прекращались.
— Ириш, ты как там? — спрашивала Людмила Петровна по телефону, но в голосе не было тепла. — Алена с мужем в лучшую клинику записались, в Москве. А вы где наблюдаться будете? В поликлинике своей, что ли?
— Да, в районной, — отвечала Ирина, стараясь не сорваться. — У нас там хороший врач.
— Ну, врач… — тянула свекровь. — Алена, знаешь, всё по высшему разряду делает. Они с мужем только лучшее выбирают.
Ирина молчала, чувствуя, как внутри всё сжимается. Её токсикоз был невыносимым, она едва вставала с кровати, но никому из семьи Димы это не было интересно. Ни звонков, ни вопросов: «Как ты? Не нужна ли помощь?» Только бесконечные сравнения с Аленой.
*****************
Когда родился Артёмка, Ирина надеялась, что всё изменится. Первый внук — это же событие! Она представляла, как Людмила Петровна будет сюсюкать с малышом, привозить подарки, звонить каждый день. Но свекровь приехала на выписку с маленьким пакетом — пара погремушек и пачка подгузников.
— Поздравляю, — сказала она, мельком взглянув на Артёмку. — Но я побежала, у Алены сегодня важное УЗИ. Надо быть рядом.
Ирина смотрела ей вслед. Дима обнял её, но даже его тепло не могло заполнить эту пустоту.
— Она всегда такая, — сказал он, целуя её в макушку. — Не расстраивайся.
— Я не расстраиваюсь, — соврала Ирина, хотя внутри всё кричало: «Почему ей не нужен внук?»
А потом родилась дочка Алены, Настенька. И Людмила Петровна преобразилась. Соцсети запестрели фотографиями: она с внучкой в кружевных платьях, она с коляской за сто тысяч, она с кучей игрушек. А в разговорах — новые уколы.
— У Аленки дочка уже подрастает, головку держит, — бросила свекровь, глядя на Артёмку, который мирно спал. — А твой что, всё спит? Может, с ним что не так?
— Ему шесть месяцев, Людмила Петровна, — тихо сказала Ирина, стараясь держать себя в руках. — Он в порядке.
— Ну, я просто сравниваю, — пожала плечами свекровь. — Алена, знаешь, всё сама готовит, прикорм вводит. Пюре, кашки — всё натуральное. А вы что, из банок кормите?
Ирина кивала, улыбалась, но каждый вечер, укладывая Артёмку, она запиралась в ванной и плакала. Ей так хотелось, чтобы её приняли. Чтобы её сын был для свекрови таким же важным, как дочка Алены. Но вместо этого она чувствовала себя невидимкой.
Однажды за ужином она не выдержала. Дима рассказывал что-то про работу, а она вдруг сказала:
— Дим, тебе не кажется, что твоя мама… как будто не замечает нас? Меня, Артёмку… Как будто мы для неё — пустое место.
Дима отложил вилку, посмотрел на неё внимательно.
— Ириш, она всегда была зациклена на Алене. Я думал, ты привыкла.
— Привыкла? — Ирина горько усмехнулась. — Я хотела, чтобы она стала мне семьёй. После мамы с папой… я так надеялась. А она… она просто сравнивает меня с Аленой. И я всегда проигрываю.
Дима взял её за руку.
— Ты не проигрываешь. Ты — моя семья. И Артёмка — наша семья. А мама… она просто такая. Не бери в голову.
*********************
День рождения Артёмки — годик — должен был стать их праздником. Ирина готовилась неделю: пекла торт, украшала квартиру шариками, выбирала подарки. Она хотела, чтобы этот день был идеальным. Дима помогал, хотя и посмеивался над её суетой.
— Мам, приходи, — сказал он Людмиле Петровне по телефону. — Это же первый год нашего сына.
— Конечно, приду, — ответила свекровь. — Как я могу пропустить?
Ирина даже обрадовалась. Может, хоть в этот день всё будет иначе? Но когда Людмила Петровна вошла в квартиру с огромной коробкой, перевязанной розовым бантом, у Ирины ёкнуло сердце.
— Это для моей принцессы, для Настеньки, — объявила свекровь, сияя. — А для вашего… вот, держите. — И она протянула маленький пакет с пластиковой машинкой.
Гости замолчали. Алена, сидевшая в углу с бокалом вина, неловко кашлянула. Ирина посмотрела на коробку, потом на свекровь.
— Людмила Петровна, — начала она, стараясь говорить спокойно, но голос предательски дрогнул. — Это день рождения Артёма. Нашего сына. Почему вы приносите подарок для Насти, а для него — вот это?
— Ой, Ирина, не начинай, — отмахнулась свекровь, но в её глазах мелькнула злость. — Я же не могу оставить одну внучку без подарка, когда у другого праздник! Это же несправедливо!
— Несправедливо? — Ирина повысила голос, не замечая, как гости переглядываются. — А то, что вы ни разу не спросили, как Артёмка растёт? Что вы хвалите только Алену, её дочку, её коляску, её пюре? Это справедливо?
Людмила Петровна выпрямилась, её лицо стало холодным.
— Ирина, не устраивай сцен. Я всех вас люблю, но Алена — моя дочь. Она всегда будет на первом месте. А ты… ты просто невестка.
— Но при чем тут внук? Он же сын вашего сына! — Ирина почувствовала, как слёзы подступают, но сдержалась. — Я думала, вы мне как мама. Я так хотела, чтобы вы были мне семьёй. Но для вас я — никто. И мой сын — никто.
Дима встал, положив руку ей на плечо.
— Мам, хватит, — сказал он, и в его голосе была такая твёрдость, какой Ирина раньше не слышала. — Это наш сын. Наш праздник. И если ты не можешь этого уважать, то, знаешь, нам, наверное, лучше без тебя.
Людмила Петровна посмотрела на него, потом на Ирину. Её губы дрогнули, но она ничего не сказала. Схватила сумку и вышла. Алена, пробормотав что-то невнятное, поспешила за ней. Гости начали неловко обсуждать торт, но Ирина уже не слушала. Она смотрела на Артёмку, который тянулся к шарику, и думала: «Я больше не буду молчать».
*************
Той ночью Ирина и Дима говорили до утра. Она выложила всё: как мечтала о тёплой семье, как ждала от Людмилы Петровны материнской заботы, как каждый её укол ранил глубже, чем казалось. Дима слушал, не перебивая, а потом сказал:
— Ириш, я знал, что мама одержима Аленой, но не думал, что тебе так больно. Прости, что не замечал. Мы больше не будем играть по её правилам. Мы — семья. Ты, я, Артёмка. И этого достаточно.
Ирина кивнула, чувствуя, как внутри становится легче. Они решили: никаких семейных сборищ с Людмилой Петровной. Никаких попыток заслужить её любовь. Они будут жить своей жизнью — для себя, для сына.
Однажды, гуляя с сыном в парке, Ирина поймала себя на мысли: «Я счастлива». Она больше не искала чужого одобрения. Не пыталась быть «хорошей» для тех, кто не видел её ценности. Её семья — это Дима, Артёмка и она сама. А Людмила Петровна? Пусть живёт в своём мире, где всё должно быть «по порядку». Ирина уже не играла в эту игру. И это чувство свободы было лучшее, что она могла себе подарить.