Осенью 2024 года в журнале "Новый человек в международной политике" в Красноярске было опубликовано историческое расследование Валентина Овчарова. Вроде бы тема стала популярной и как раз в 2025 году вышла в массовый прокат в формате художественного фильма с Виктором Сухоруковым. Написано много научпопа, снято документальных расследований. Но все это, по сути пересказ одной и той же истории. Не источников, не верификации.
Нашей редакции Валентин Владимирович подарил свое исследование, можно сказать, не понимая сразу, что оно будет интересно не только для историков, но и для современных практикующих юристов. Каждая строчка работы проверена, все написано на основании реальных документов.
Сама уникальность истории Ивана Давыдовского еще и в том, что он имеет непосредственное отношение к Красноярску. А его возлюбленная к Парижской коммуне и Карлу Марксу. Все перемешалось почище , чем в каком-то фильме. Историю нельзя придумать ярче, чем она была на самом деле.
Хотя еще дядя Гиляй, известный московский журналист Владимир Гиляровский, ссылаясь на фельетониста Пастухова, пересказал историю, якобы поведанную Пастухову самим В.А.Долгоруковым, московским генерал-губернатором. По Гиляровскому, «валет» Шпейер (лидер , по сути, первой в России ОПГ) умудрился продать «приехавшему в Москву английскому лорду» официальную резиденцию генерал-губернатора, «заработав» сто тысяч рублей. Именно эта история якобы положила начало преследованию «валетов». Никаких подтверждений этому «шедевру дикой фантазии» нет. Вероятно, анекдот о губернаторском доме сложился как запоздалая реакция на безуспешное участие в Крымской войне.
Также ходили слухи о том, что после оглашения приговора председатель суда получил послание от скрывшегося от правосудия Шпейера со словами «Благодарю за сегодняшний спектакль. Я очень доволен. Шпейер». В изложении Гиляровского «почтенный, профессорского вида старик» вручил конверт городовому и немедленно уехал в экипаже. В других версиях Шпейер (без грима) и судья встретились лицом к лицу в коридоре суда.
Все интересно. Поэтому, давайте с самого начала. Издалека. Из Франции. Приятного чтения.
Пьер Алексис де Понсон дю Террайль и его Рокамболиада
Сочинения писателя де Понсон дю Террайля составили целую эпоху во французской романистике середины XIX века. Тысячам читателей из многих стран мира знакомы удивительные приключения Рокамболя – этого литературного героя-авантюриста. Как заметил его создатель, «слава о Рокамболе и его делах уже давно приводила в какой-то бешеный восторг всех мошенников Парижа и провинций». При этом Рокамболь отнюдь не вымышленный персонаж. Напротив, это лицо было в своё время известно многим жителям Парижа. Знаменитый и талантливый французский писатель де Понсон дю Террайль был с ним лично знаком. Записки, переданные ему известным преступником, были литературно обработаны и представлены на суд читателю.
Итак, в середине XIX века во Франции зародилось «странное и таинственное общество», которое со временем «пустило корни во всех слоях города Парижа». «Это общество, назвавшееся клубом червонных валетов, распространило свои действия повсюду». Преступники добывали на жителей компрометирующие материалы, а после шантажировали своих жертв. В клубе была строгая конспирация: в большинстве случаев злоумышленники не были знакомы друг с другом. Безусловное повиновение таинственному руководителю преступной организации было главным условием участия в организации. Правой рукой «великого гения», основавшего «Клуб червонных валетов», и был Рокамболь.
В 1866 году в Санкт-Петербурге впервые были напечатаны сочинения де Понсон дю Террайля на русском языке. Это был солидный (более чем на 300 страниц) роман «Черная волчица». А уже в следующем 1867 году на русском языке вышли три тома (по 300 – 400 страниц) «Парижских драм». Роман под названием «Клуб червонных валетов» был опубликован во втором томе издания. В дальнейшем в России, помимо толстых книг, в начале ХХ века «рокамболиада» получила широкое распространение в изданиях для бедных. Серии брошюр с картинками, возрождавшие первоначальную форму романа-фельетона, оказали значительное влияние на закрепление рокамболиады в устной передаче.
«Дело по обвинению 46-ти лиц в разных преступлениях…»
«Большие уголовные дела имеют нередко свои большие недостатки»
Во второй половине XIX веке в Москве «стали ходить слухи, сначала неясные, а потом все более и более определенные о каком-то небывалом до сего времени грандиозном обществе ловких мошенников с известного рода правильным устройством и организацией» . Однако в поле зрения правоохранительных органов шайка попала лишь после смерти Клавдия Филипповича Еремеева.
Обладая весьма слабым характером, К. Ф. Еремеев попал в компанию молодых повес Ивана и Петра Давыдовских, Ануфриева и др. В их обществе он стал проводить время в постоянных кутежах. В итоге от ужасного пьянства Еремеев заболел белой горячкой и «стал впадать в совершенное беспамятство». Находясь почти непрерывно в состоянии алкогольного опьянения, он, по подсчётам его жены, истратил и выдал на себя долговых обязательств на сумму около 60 000 рублей.
В итоге Клавдий Еремеев скончался, и «после него не осталось ничего». Вследствие жалобы, поданной 20 августа 1871 г. женою Еремеева, было возбуждено следствие об обманном получении разными лицами от К. Ф. Еремеева безденежных векселей и других документов.
Собирание и проверка доказательств по уголовному делу, необходимых для его правильного разрешения, проводилось не спеша и без особого энтузиазма, пока не произошло убийство. 18 декабря 1871 года выстрелом из револьвера был ранен коллежский советник Сергей Федорович Славышенский, скончавшийся затем 21 декабря в больнице. Чиновник долго служил в уголовной палате, а в свободное время давал юридические консультации компании аферистов, в которую входили братья Иван и Пётр Давыдовские, Павел Шпейер, Александр Протопопов, Дмитрий Массари, Николай Дмитриев-Мамонов и Николай Калустов. После смерти Славышенского последовали массовые аресты причастных, по мнению следствия, лиц. Иван Давыдовский был арестован 26 декабря 1871 года в 9 часов утра…
Следствие длилось более пяти лет. За это время скончался старший из братьев Давыдовских – Петр, которого этапировали в Москву из Одессы. Преступники были разбиты на несколько групп «с явными признаками злонамеренных шаек». Общими отличительными свойствами обнаруженной преступной деятельности обвиняемых, совершённой в Москве, Санкт-Петербурге, Туле, Тамбове и Нижнем Новгороде, позволившей следствию объединить совершённые преступления в одно дело, являлись:
«1) принадлежность большей части обвиняемых к высшим в обществе состояниям (из 48 – 36 из коих дворян 28);
2) совершение некоторых из преступлений восемью обвиняемыми, уже приговоренными судом по прежним делам к лишению прав состояния;
3) не имение большинством обвиняемых ни определенных средств к жизни, ни определенных занятий и оседлости;
4) значительность суммы, до которой простираются в общей сложности все составляющие предмет дела кражи, подлоги и мошенничества, а именно около 280 000 руб[лей] серебром;
5) сложность и разнообразие средств и приемов, употребленных для совершения преступлений. Тут все есть: убийство, грабеж, воровство, подделка векселей в тюремном замке, растрата чужих денег, мошенничество самого тонкого свойства, при этом любовь, доводящая до преступления, московский разгул и азарт, не знающий себе пределов, и, наконец, кощунственное подражание обряду погребения над живым лицом» [5, с. 4 – 5].
По какой причине шайка мошенников получила название «Клуб червонных валетов», доподлинно неизвестно. Иван Давыдовский в своём «Мемуаре», написанном в Красноярске в 1902 году, указывал, что название это было придумано в первом следственном участке города Москвы в 1871 году. «Там, в канцелярии судебного следователя, оно [дело] получило название клуба червонных валетов, там распределялись и роли для обвиняемых…» [6, с. 242; 7, с. 367]. В то же самое время, один из свидетелей на процессе присяжный поверенный Генкен [9, с. 9] [так в подлиннике, возможно, речь идёт о Николае Семеновиче Генкине, кандидате прав] показал, что о шайке «червонных валетов» узнал от своего близкого знакомого помощника присяжного поверенного Симонова. Последний рассказывал, что «дело с Крадовилем навело следователя на открытие целой шайки, преследующей цели мошенничества. Шайка эта получила название «Клуба Червонных Валетов» только потому, что у лакея Генкена была книжка «Похождение Рокамболя»…». Далее, повествуя о «подвигах» Шпейера, братьев Давыдовских и компании, «Симонов выразился в шутку, что вот и у нас есть свой клуб червонных валетов…» .
8 февраля 1877 года Московский окружной суд в публичном заседании с участием присяжных заседателей приступил к рассмотрению уголовного дела [11, л. 29]. Преступные деяния охватывали 9-летний период времени с 1867 по 1875 годы. Допрошено было 272 свидетеля, вызванных для дачи показаний из различных концов страны. Предварительное следствие состояло из 60 томов общим числом в 15 000 листов.
У 46 обвиняемых был 41 защитник, в том числе девять по назначению суда [12]. При этом только двое из них были оценены журналистами, как настоящие профессионалы своего дела. «Еще неделя судебного следствия – и начнутся «речи». Ах, эти речи! Я жду их с нетерпением. Сорок один защитник… Правда, из них тридцать девять (я исключаю гг. Плевако и Лохвицкого [вероятно, речь идёт о Фёдоре Никифоровиче Плевако, кандидате прав, и Александре Владимировиче Лохвицком, действительном статском советнике, кандидате прав]) [9, с. 4, 8] не Бог знает каких, а из тридцати девяти, разве у девяти только хватит пороха на час говоренья – остальные на полные шестьдесят минут даже не найдут у себя и хороших слов в запасе…»
Публика, собравшаяся на процессе «Клуба червонных валетов», в большинстве своём была мало заинтересована исходом процесса и судьбой обвиняемых. Она явилась в зал судебных заседаний из простого любопытства посмотреть, как будут вести себя на суде «червонные валеты», и особенно Павел Шпейер. Вот как один из побывавших на заседании описывал свои впечатления при виде обвиняемых.
«Несмотря на арестантские халаты, бросив взгляд на толпу молодежи, сидящей за решеткой, мы готовы были воскликнуть: – Ба! Все знакомые лица! Действительно кажется, что только назад тому несколько дней я видел этих господ с рядами и посередине головы (модная прическа молодежи того времени) и с ловко закрученными усиками в первых рядах кресел театров, на балах густейших сливок общества, в маскарадах, клубах, словом везде, где встречаешь нашу, так называемую, золотую молодежь. В наружности арестантов нет ничего отталкивающего. Большинство из них – люди молодые, красивые, с изящными манерами и даже в острожной обстановке не потерявшие своей привычки к щегольству. На многих из-под арестантского пиджака выглядывали белые галстуки…».
Однако публику ждало разочарование. Павел Карлович Шпейер – этот король «червонных валетов», хотя и давший «честное слово» прибыть в суд, в зал заседания не явился, избежав, таким образом, наказания.
Процесс «Клуба червонных валетов» был «как характерное бытовое явление», охватившее русское общество конца XIX века. Журналист, побывавший в зале суда, тонко подметил: «Вы посмотрите, как гордо держат голову эти юноши 22 – 23-х лет, когда они входят на свою эстраду; с какой элегантною развязностью – именно «элегантною» – сообщают они мельчайшие подробности своих гнусных проделок… Отвратителен этот нравственный цинизм, эта бравада, этот элемент острога и будуара, слитые воедино. Ведь глазом из них никто не моргнет, ни одно из этих молодых лиц не зальется краскою стыда, ни чья голова не склонится, ни чьи глаза не опустятся под градом страшных улик, которые сыпятся на них справа и слева, под этими ужасами публичного шельмования. А между тем, это юноши; у некоторых из них пробивается чуть ли не первый пух на лице!..».
Судебный процесс длился около месяца. Обвиняемые в начале вели себя, как и подобает «достойным валетам», дерзко и вызывающе, будучи уверенными в своей безнаказанности. Однако к середине процесса они стали понимать, что, пожалуй, от ответственности будет уйти непросто. «Игравшие сначала дружно, они [подсудимые] теперь, утомившись, стали путаться: «подсиживают» друг друга, делают «ложные выходы», норовя «обмануть» противника; один другого «режет», нередко делают ренонсы, и, очень рискуя, все, в конце концов, ставят большие ремизы".
Адвокаты обвиняемых пытались всячески доказать невиновность своих подзащитных, и, отчасти, им это удалось. Тем не менее, присяжные заседатели признали, что в Москве в 1871 и 1872 годах было составлено преступное сообщество из нескольких лиц, не менее трёх, согласившихся между собою на похищение чужого имущества различными способами: посредством выманивания и ложного составления документов, посредством введения в обман и посредством тайного похищения [5, с. 6].
По поводу завершения судебного процесса писала столичная газета «Голос»: «Свершилось правосудие» – процесс валетов кончился, и, слава Богу: некоторых оправдали, остальных – кого в весьма отдаленные, кого не в столь отдаленные, но всех, однако, достаточно далеко для того, чтоб, во время продолжительного путешествия, им было досужно обсудить свое прошлое и, быть может, отрезвиться от угара…». В том числе, девятнадцать человек судом были оправданы.
Что же касается дворянина И. М. Давыдовского, то он был приговорён к лишению всех прав состояний и ссылке на поселение в места Сибири не столь отдалённые с последствиями по 26 статье Уложения о наказаниях.
Давыдовский Иван Михайлович и его жена Елизавета Лукинична
Давыдовские – это дворянский род из Тульской губернии. Родоначальник Давыдовских – Гаврила Осипович, живший в XVIII веке. Михаил Иванович Давыдовский был внесён 31 октября 1817 года во II часть Дворянской родословной книги Тульской губернии, а 13 декабря 1832 года – во II часть Дворянской родословной книги Рязанской губернии.
Иван Давыдовский родился в 1845 году. О его детстве и юности сведения практически отсутствуют. Удалось установить, что в 1859 году семья Давыдовских (Михаил Иванович Давыдовский, 63 года, его жена Антонина Павловна, 41 год, дети: Пётр, 15 лет, Иван, 14 лет, Ольга, 12 лет, Елизавета, 11 лет) проживала в Москве в доме гвардии полковника Волоцкого и исповедовалась в одной из церквей Пречистенского сорока города Москвы [16, л. 921]. В поле зрения учёных и исследователей Иван Давыдовский попал в связи с тем, что был женат на Елизавете Лукиничне Томановской (в девичестве – Кушелевой).
Жизненный путь Е. Л. Кушелевой стал предметом исследования многих специалистов, которые в подробностях описывали, в основном, её революционную деятельность [17]. Личным биографом Елизаветы Лукиничны можно с осторожностью считать И. С. Книжника-Ветрова – общественного деятеля, публициста, кандидата исторических наук. В 1945 году он защитил кандидатскую диссертацию по теме «Елизавета Дмитриева – деятельница Парижской Коммуны», а в 1946 году его диссертация вышла отдельной книгой. Впрочем, большую работу о Елизавете Лукиничне под названием «Дочь России» написал в 1958 году, а переиздал в 1965 году журналист П. Е. Чередниченко.
Елизавета Кушелева – революционерка, активная деятельница IИнтернационала и Парижской Коммуны, действовавшая за границей под псевдонимом «Элиза Дмитриева». Она родилась в 1851 году в селе Волок Холмского уезда Псковской губернии и была незаконной дочерью родовитого и богатого дворянина Луки Ивановича Кушелева и сестры милосердия Каролины Доротеи Троскевич.
Кушелевы и Кушелевы-Безбородко – это русский графский и дворянский род, происходящий от Василия Борисовича Кушелева, пожалованного поместьем в царствование Иоанна III (Ивана Великого). Лука Иванович, сын сенатора, от первого брака имел трёх дочерей. После смерти жены в 1854 году и после того, как К. Д. Троскевич спасла ему жизнь, Лука Иванович венчался с ней в церкви. Троскевич приняла православие, и после крещения стала именоваться Натальей Егоровной. Помимо Лизы она родила Луке Кушелеву ещё двух сыновей – Александра и Владимира. Всех своих детей, рождённых Троскевич, Л. И. Кушелев узаконил и щедро обеспечил в своём завещании. В соответствии с действовавшим на тот момент законодательством, узаконенные дети приобретали права законных детей лишь со времени заключения брака их родителями.
Елизавета Лукинична получила хорошее домашнее образование. Для того чтобы освободиться от опеки матери, Лиза в 1867 году в возрасте 16 лет вышла замуж за Михаила Николаевича Томановского, бывшего офицера лейб-гвардии Гродненского гусарского полка, вышедшего в отставку по болезни в чине полковника. Супруг был вдвое старше Елизаветы Лукиничны и болен чахоткой, но это её не смущало – брак был фиктивным. В результате замужества Елизавета Томановская получила возможность распоряжаться капиталами, оставленными ей Лукой Ивановичем. «Ее желание уехать за границу теперь могло осуществиться».
С осени 1868 года Елизавета Лукинична проживала в Швейцарии, где установила связь с русскими эмигрантами. Е. Л. Томановская – одна из учредительниц Русской секции Интернационала. По примеру О. С. Левашевой она свои собственные средства стала тратить на революционную борьбу. Когда Карл Маркс в письме от 2 августа 1870 года И.-Ф. Беккеру написал, «что будет очень рад, если кто-нибудь из Русской секции приедет к нему в Лондон», было принято решение послать в Англию Елизавету Лукиничну.
В декабре 1870 года «Элиза Дмитриева» была командирована Русской секцией к Марксу в Лондон, где общалась с ним в течение трёх с половиной месяцев. Маркс поручил ей быть корреспонденткой Генерального Совета во время Парижской Коммуны. Елизавета Лукинична не только выполняла это поручение, но и была наиболее активным организатором парижских работниц во время Коммуны, агитатором в рабочих клубах, основательницей и председательницей «Союза женщин для защиты Парижа и помощи раненым».
После падения Коммуны, Елизавете Лукиничне удалось скрыться сначала в Париже, а затем перебраться в Женеву. Осенью 1871 года она покинула Швейцарию и благополучно вернулась в Россию. Русскую революционерку разыскивали агенты царской охранки, но безрезультатно. Неудачу можно объяснить тем, что искали Елизавету Дмитриеву, а на родину Елизавета Лукинична вернулась под своей настоящей фамилией – Томановская.
В Волоке Елизавета Томановская познакомилась с приехавшим туда управляющим имением её мужа – Иваном Михайловичем Давыдовским, который в свою очередь был близко знаком со старшим братом Елизаветы – Александром.
Через некоторое время Елизавета Лукинична была вызвана Давыдовским в имение мужа, так как последний умирал. «Свое имение он [Томановский] завещал Елизавете Лукиничне. Таким образом, Давыдовский после смерти Томановского оказался управляющим ее имения».
Эти сведения, собранные И. С. Книжником-Ветровым, нуждаются в уточнении. Дело в том, что отставной полковник Михаил Николаевич Томановский скончался 3 августа 1871 года в возрасте 38 лет от чахотки в Москве при доме почётного гражданина Андреева. 6 августа он был захоронен на Ваганьковском кладбище города Москвы. По причине «неожиданности смерти», М. Н. Томановский не был исповедован. Таким образом, Елизавету Лукиничну в имение мужа никто не вызывал. Умер гвардии полковник Томановский в Москве, в августе 1971 года скоропостижно, тогда как его Елизавета, по утверждению Ивана Сергеевича, вернулась в Россию осенью, то есть, уже после смерти мужа. Таким образом, когда и где «героиня Парижской коммуны» познакомилась с Иваном Давыдовским, требует уточнения.
Про Давыдовского, разорившегося молодого дворянина, окончившего университет, ходили нехорошие слухи как «о кутиле и человеке, неразборчивом в способах добывания денег». Тем не менее, Александр Кушелев (старший брат Елизаветы) не верил этим слухам. Н. И. Утин, товарищ Лизы по работе в Русской секции I Интернационала, собрал о Давыдовском сведения, выставляющие последнего в неблагоприятном свете, и сообщил об этом Лизе. Но тщетно.
Елизавета Томановская влюбилась в Ивана Давыдовского. Влюбилась так, что забросила свою революционную деятельность, и «в один прекрасный день… оказалась его женой». Причём её не смутило, что над самим Иваном Давыдовским на тот момент было учреждено конкурсное управление, причем долги его составляли сумму около 300 000 рублей. Не смутило Лизу и наличие у Давыдовского постоянной любовницы – Марии Петровны Байковой, московской цеховой.
В тюрьме Давыдовский содержался в одиночной камере в течение девяти месяцев. Там он тяжело заболел, это были «страдания спинного и головного мозга, сопровождаемые параличными явлениями». Со слов одного из его адвокатов, чтобы выйти на свободу, Давыдовский намеренно оговорил себя. «В расчете он не ошибся: тотчас же он был освобожден под домашний арест».
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ. ЖДИТЕ ВТОРУЮ ЧАСТЬ