На встрече в январе 1971 года советник президента США Ричарда Никсона по внешней политике Генри Киссинджер с энтузиазмом поддержал планы по проведению совместной космической миссии и высказал своё мнение администратору НАСА Джорджу Лоу: «Пока вы занимаетесь космосом, делайте всё, что хотите. Вы вольны брать на себя обязательства — на самом деле, я хочу, чтобы вы сообщили своим коллегам в Москве, что президент поручил вам эту миссию».
Сказано — сделано, и Георг Михаэль Лёу (он же Джордж М. Лоу), 4-й заместитель администратора Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства, получил задание от Советника президента США по национальной безопасности.
Тот самый Лоу, которого Вернер фон Браун обвинил в том, что, по его мнению, с ним плохо обращались в начале 1970-х, когда он работал в штаб-квартире НАСА. Фон Браун считал, что Лоу завидовал его славе и что Лоу способствовал несчастливому уходу фон Брауна из космического агентства.
Вот такой интересный персонаж отправился в Москву с важной миссией.
Вот отчёт о поездке.
ВИЗИТ В МОСКВУ В АПРЕЛЕ 1972 ГОДА ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ
СОВМЕСТИМЫХ СТЫКОВОЧНЫХ СИСТЕМ ДЛЯ КОСМИЧЕСКИХ КОРАБЛЕЙ США
И ПИЛОТИРУЕМОГО КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ СССР
Резюме
В начале апреля 1972 года Арнольд Фруткин, Глинн Ланни и я
отправились в Москву, чтобы встретиться с представителями советской
Академии наук по вопросу о совместимых
системах стыковки пилотируемых космических кораблей США и СССР. Конкретной целью поездки было определить, готова ли американская сторона
взять на себя обязательство провести в 1975 году совместный испытательный полет, включающий сближение и стыковку космических аппаратов США и СССР
на околоземной орбите. Такое обязательство могло бы быть достигнуто в ходе предстоящих переговоров на высшем уровне в конце мая 1972 года.
В результате трехдневных встреч мы достигли соглашения по техническим вопросам, а также по принципам организации, планирования и проведения совместного испытательного полета 1975 года. Обе стороны подтвердили желательность такого испытательного полета и готовы приступить к подготовке к полету на основе предполагаемого межгосударственного соглашения.
Первоначальные обсуждения относительно совместимых систем стыковки
для будущих пилотируемых космических кораблей состоялись в октябре 1970 года.
После этих обсуждений Боб Гилрут, возглавлявший американскую группу, посетившую Москву в октябре 1970 года, рекомендовал провести скорейший испытательный полет с использованием аппаратуры "Аполлон" и "Союз".
После обсуждения с Генри Киссинджером в Сан-Франциско,
в начале января 1971 года я предложил
Келдышу в Москве провести такой совместный испытательный полет, когда я был там для обсуждения соглашения между Лоу и Келдышем. Во время следующих переговоров о совместимых системах стыковки в Хьюстоне в июне 1971 года советская сторона согласилась с тем, что было бы крайне желательно провести ранний испытательный полет, но предложила использовать космическую станцию "Салют" (который тогда совершал свой первый и единственный полет) вместо космического корабля "Союз". Детальная работа над миссией "Аполлон"/"Салют", запланированной на 1975 год, продолжалась до осени
1971 года, и во время встреч в Москве в ноябре-декабре 1971 года
США и СССР согласились с тем, что такая миссия была бы технически
осуществимой и желательной.
Осенью 1971 года НАСА также рекомендовало Белому дому включить окончательное соглашение об испытательной миссии в повестку дня встречи на высшем уровне в мае 1972 года. В результате нескольких обсуждений по этому вопросу нас попросили к 15 апреля 1972 года дать твердую рекомендацию относительно целесообразности проведения такой миссии. Ланни рекомендовал, чтобы для обеспечения такой осуществимости мы получили принципиальное согласие, по крайней мере, по трем основным документам: техническому предложению по проекту, организационному плану и графику реализации проекта. Черновые копии этих документов были подготовлены MSC и переданы в Москву в конце марта 1972 года. В то же время мы попросили о встрече с Келдышем, чтобы объяснить цель этих документов и заложить прочную основу для их обсуждения. Однако выяснилось, что Келдыш только что поступил в больницу и будет доступен только в начале апреля.
Поэтому мы решили, что Фруткин, Ланни и я отправимся в Москву в течение недели со 2 апреля, чтобы обсудить документы, достичь согласия по наиболее важным пунктам и, особенно, чтобы определить, действительно ли Советы понимают, о чем мы говорим.
Мы решили, что не будем предавать огласке эту поездку, и приложили все усилия к тому, чтобы как можно меньшее число людей знало о нашей поездке в Москву. Например, насколько было известно магистру, Ланни находился с визитом в Вашингтоне. В моем случае я был в отпуске, "чтобы заняться семейными делами". Затем, в день нашего отъезда из Соединенных Штатов, "Нью-Йорк таймс" поместила на первой полосе статью об интервью Джона Ноубла Уилфорда и Петрова. В этом интервью Петров заявил, что у них будут встречи в Москве в течение следующей недели по совместимым системам стыковки. Однако, к счастью, по крайней мере на момент написания этой статьи, никто еще не спрашивал, действительно ли кто-нибудь ездил в Москву или кто ездил.
Хронология событий
Мы вылетели из Вашингтона рейсом TWA в пасхальное воскресенье, 2 апреля 1972 года, и прибыли в Париж рано утром следующего дня. Из Парижа в Москву мы летели рейсом Аэрофлота (Ил-62) и прибыли…
В Москве, примерно в 17:30 в понедельник по московскому времени, нас встретили Петров, Верещетин и Бушуев. По дороге в Москву Петров сказал мне, что Келдыш все еще в больнице, но я встречусь с исполняющим обязанности президента Академии, академиком Котельниковым. Однако Котельников будет недоступен до полудня вторника, и наши встречи начнутся в это время.
Во вторник утром у нас была короткая встреча с послом Бимом, в ходе которой он пригласил нас на обед в четверг. Позже я узнал, что один из приглашенных гостей — Боб Кайзер, корреспондент The Washington Post в Москве. Я снова встретился с послом и сказал ему, что, учитывая желание Белого дома и Госдепартамента не афишировать нашу поездку, я считаю, что это плохая идея. Посол заверил меня, что это будет чисто общественное мероприятие, что он возьмет на себя личную ответственность и что Боб Кайзер не будет знать о цели нашей поездки и ничего не скажет по этому поводу. Хотя я отнесся к этому крайне скептически, у меня не было возможности отказаться от приглашения.
Во вторник с полудня примерно до 14:00 мы встретились с Котельниковым, Петровым, Бушуевым, Румянцевым, Верещетиным и Зоновым в качестве переводчика. (Мы также привезли с собой нашего собственного переводчика Кирилла Мурумцева.) После этого заседания мы отправились на типичный московский ланч в Клубе ученых, который, как я полагаю, является московским клубом "Космос". После обеда мы продолжили обсуждения с Петровым, который отвечал за советскую сторону, и без Котельникова. Мы закончили заседание около 19:00 того же дня.
Мы возобновили заседание в 9:30 утра в среду, провели обсуждения примерно до 14:00, после чего объявили перерыв на обед. Американская сторона отправилась в посольство США, чтобы быстро пообедать в их закусочной, а также полностью переработать наш окончательный документ. Дневное заседание началось в 16:00 и продолжалось только около 18:00. Однако в результате работы над документом, который мы подготовили во время обеда, и в результате основных договоренностей, достигнутых в ходе предыдущих обсуждений, мы смогли завершить обсуждение сути наших переговоров на тот момент.
В четверг утром Фруткин и Верещетин работали над редактированием окончательного документа с помощью Джека Тека, атташе по науке в американском посольстве. Мы с Ланни продолжали наши обсуждения примерно до 13:00.
За этим последовал обед в резиденции американского посольства (Спасо-Хаус), в то время как в посольстве печатали английскую версию резюме результатов переговоров.
После обеда мы вернулись в президиум Академии наук (где проходили все обсуждения), чтобы подписать документы. Это была обычная церемония подписания, на которой каждый из нас подписал два текста на английском и два на русском языках. Кстати, церемония подписания состоялась в кабинете Котельникова, который, как он утверждает, Наполеон использовал в качестве спальни во время своей последней ночи в Москве на обратном пути во Францию. Я также узнал, что большой стол, за которым я подписывал соглашение, принадлежал Наполеону.
В четверг вечером у нас был прощальный ужин с Котельниковым, Петровым и остальными членами российской делегации. Прозвучали обычные тосты, как и на вчерашнем обеде.
Во вторник днем на обеде я произнес тост, заявив, что у нас здесь есть возможность творить историю и что результаты того, чего мы пытаемся достичь, вероятно, будут гораздо более масштабными, чем кто-либо из нас мог себе представить в то время. За ужином в четверг вечером Котельников сказал в своем тосте, что истинная важность того, что мы делаем, заключается в том, что это может стать важным шагом в установлении мира среди людей во всем мире.
Рано утром в пятницу мы вылетели из Москвы рейсом "Аэрофлота" в Лондон, из Лондона в Нью-Йорк, а затем обратно в Вашингтон.
Вопросы:
Почему:
Мы решили, что не будем предавать огласке эту поездку, и приложили все усилия к тому, чтобы как можно меньшее число людей знало о нашей поездке в Москву.
И зачем это всё понадобилось Советнику президента США по национальной безопасности Генри Киссинджеру в январе 1971 года?
Справка:
«Луноход-1» (аппарат 8ЕЛ № 203) — луноход, первый в мире планетоход, успешно работавший на поверхности другого небесного тела — Луны, с 17 ноября 1970 года по 14 сентября 1971 года.