— Степ, нам надо поговорить.
Арина застыла в дверях кухни, скрестив руки на груди. Эта поза — она знала — всегда раздражала мужа. Но сейчас ей было плевать.
Степан нехотя оторвался от телефона. В его глазах мелькнуло что-то похожее на страх, который он тут же спрятал за привычной усталостью.
— Ну что опять?
— Опять? — Арина почувствовала, как внутри поднимается знакомая волна злости. — То есть ты прекрасно понимаешь, что проблема есть, но делаешь вид, что всё нормально?
Из-за стены донёсся детский визг, потом грохот, и следом — отчаянный плач. Машка опять. Арина дёрнулась было в сторону детской, но остановилась. Пусть Катька сама разбирается со своим выводком.
— Слышишь? — она кивнула в сторону шума. — Третий раз за день твой племянник доводит нашу дочь. А твоя сестрица даже пальцем не пошевелит.
Степан потёр виски. Господи, как же он устал от этих разборок.
— Арин, ну дети же. Что ты хочешь? Чтоб они тихо в углу сидели?
— Я хочу, чтобы в моём доме был порядок! — Арина села напротив, стараясь говорить тише. Не хватало ещё, чтобы Катька подслушивала. — Степ, прошло три месяца. Три! Она обещала пожить недельку-другую, пока с жильём разберётся. И где мы сейчас?
Словно в ответ на её слова, в кухню ввалилась Катя. На руках — годовалая Вика, размазывающая по лицу сопли вперемешку со слезами.
— Ой, — Катька изобразила удивление, хотя Арина готова была поклясться — стояла под дверью и всё слышала. — Я вам не помешала? Просто Викуся кушать хочет.
Не дожидаясь ответа, она прошла к холодильнику и принялась в нём рыться, попутно бубня:
— Арин, а молочко-то кончилось. И хлебушка нет. Может, сгоняешь в магазин? А то детишкам завтра не из чего кашку варить будет.
Арина стиснула зубы. Ну конечно. Сгоняй, Арина. Купи, Арина. Приготовь, Арина. А сама-то что, руки отсохли?
— Кать, — она старалась говорить ровно, — а может, ты сама сходишь? Целый день дома сидела.
Катька состроила обиженную мину.
— Ну как же я пойду? У меня же детки. Вон, Викуля приболела немножко, сопельки у неё. Не могу же я её на холод тащить. Да и Дениска...
— Денису семь лет. Вполне может с тобой сходить.
— Он с Машенькой играет! — отрезала Катя таким тоном, будто это решало все вопросы. — Не буду же я их разлучать!
Судя по воплям из детской, игра была та ещё. Арина перевела взгляд на мужа. Тот сидел, уткнувшись в телефон, и делал вид, что его здесь нет.
— Степ!
— А? Что? — он поднял голову с таким видом, будто только что проснулся. — Слушай, давайте без скандалов, а? Я сам схожу.
— Сейчас? Девять вечера!
— Ну и что? Круглосуточный же есть.
Катька тут же оживилась:
— Степочка, раз уж идёшь, купи ещё йогуртов тех, розовеньких. И сока. И печенек, которые Дениска любит. Ой, и мне шампунь нужен, у меня кончился...
Арина встала так резко, что стул заскрипел по линолеуму.
— А деньги? Или мы теперь спонсоры твоего семейства?
Тишина. Катька прижала дочку покрепче и... ну конечно, пустила слезу.
— Я... я понимаю... мы вам в тягость... — голос задрожал. — Просто... у меня сейчас так тяжело... Вот получу аванс, сразу отдам...
Степан метнул в жену укоризненный взгляд.
— Арин, ну что ты, в самом деле...
— Даже не начинай! — Арина подняла палец. — Ни слова больше!
Спальня. Их крепость, их убежище. Только уже три месяца как не убежище, а поле боя.
— Степ, так больше нельзя.
Арина села на край кровати, обхватив себя руками. Устала. Так устала, что даже злиться больше не было сил.
Степан стянул носки, бросил в корзину. Промахнулся. Поднимать не стал.
— Арин, ну пойми. У неё реально тяжёлая ситуация. Развод, дети, работа копеечная...
— У меня тоже скоро будет развод.
Слова повисли в воздухе, как пощёчина. Степан замер с поднятой ногой — собирался снять второй носок.
— Ты... ты это серьёзно?
— А ты как думаешь? — Арина повернулась к нему. В глазах — пустота. — Степ, я не могу больше. Не могу приходить домой и не знать, что меня ждёт. Вчера пришла — у нас тут проходной двор. Катькины подружки гудят, музыка орёт...
— Она же предупреждала про день рождения...
— Она сказала — на часок зайдут! А они до полуночи бухали! В моём доме, Степ! В присутствии детей!
Степан сел рядом, попытался обнять. Арина отстранилась — не сейчас, не надо.
— Послушай, я понимаю. Правда понимаю. Просто... Катька, она с детства такая. Ранимая. Родители её берегли, я привык защищать...
— А меня кто защитит? — голос Арины дрогнул. — Кто защитит Машку, которая теперь в своей комнате прячется?
За стеной хлопнула входная дверь. Громкие шаги, смех, звон бутылок. Катька вернулась. И не одна.
— Вот, — Арина криво усмехнулась. — Полночь, дети спят, а она опять толпу приволокла. Знаешь что, Степан? Всё. Либо она съезжает завтра, либо я забираю Машку и ухожу к маме.
Утро началось с тишины. Подозрительной такой тишины, когда ждёшь подвоха. Арина открыла глаза — рядом пусто. Только вмятина на подушке, да и та остыла.
На кухне обнаружился Степан. Сидел над кружкой с чем-то, что когда-то было кофе.
— Всю ночь не спал?
Он поднял красные глаза.
— Думал.
— И?
— Я с ней поговорил. Сказал, что надо съезжать.
Арина застыла с чайником в руках. Не может быть. Неужели?
— И что она?
— Рыдала. Говорила, что некуда идти. Что я предатель. Что выбираю жену, а не родную сестру.
Конечно. Классическая Катька. Арина поставила чайник, села напротив.
— И ты, разумеется, дал задний ход.
— Нет, — Степан покачал головой. — Сказал, что может к родителям ехать. Или с Игорем мириться.
— Погоди-погоди. С Игорем? А что, он...
— Звонил две недели назад. Квартиру снял трёхкомнатную. Хочет вернуться.
— И ты молчал?!
— Я ей говорил! Но она послала его подальше. Гордость, видишь ли.
В дверях появилась заспанная Машка.
— Мам? Пап? Вы опять ругаетесь?
Арина подскочила, обняла дочь.
— Нет, солнышко. Просто разговариваем. Иди умывайся, я блинчики сделаю.
Когда Маша ушла, Арина повернулась к мужу.
— Я не шутила вчера, Степ. Либо она сегодня, либо мы.
Арина ушла на работу с тяжёлым сердцем. Весь день дёргалась — ждала звонка. В обед пришла смска, но не от мужа. От свекрови: «Аринушка, как вы там? Как Катюша с детками?»
Ага, Катюша. Маленькая, беззащитная Катюша. Тридцатилетняя здоровая баба, которая на шею села и ножки свесила.
Домой Арина вернулась раньше обычного. И застала идиллию: Катька с подружкой чаи гоняют, обсуждают какую-то Ленку и её нового хахаля.
— О, Арин! — Катька даже бровью не повела. — Рановато ты сегодня. Мы тут с Люськой...
— Люся, до свидания, — отрезала Арина.
Подружка засобиралась — поняла, что пахнет жареным.
Когда за ней закрылась дверь, Арина села напротив золовки.
— Значит, так. Пока Степана нет, поговорим начистоту. Ты обещала пожить пару недель. Прошло три месяца. Катя, это не может продолжаться вечно.
Катька вскинулась:
— А куда мне деваться? У меня двое детей!
— К родителям езжай. К мужу возвращайся. Квартиру снимай. Вариантов масса.
— У родителей места нет! Игорь — козёл, я к нему не вернусь! А на квартиру у меня денег нет!
— Но на подружек деньги есть. На шмотки новые есть. На космет...
— Как ты смеешь! — Катька вскочила. — Я... я в депрессии! Мне нужна поддержка! А ты...
— А я устала, — спокойно сказала Арина. — Устала от твоего вранья, от твоих манипуляций, от того, что ты разрушаешь мою семью.
В этот момент хлопнула дверь. На пороге — Степан. И не один. Рядом — седой мужчина с суровым лицом.
— Папа? — Катька обомлела. — Ты... зачем?
Николай Петрович окинул взглядом кухню — грязная посуда, крошки на столе, пакеты из-под чипсов.
— Разбираться приехал. Ольга Михайловна позвонила, соседка ваша. Говорит, у вас тут бардак.
Старик сел во главе стола, как у себя дома. Впрочем, он всегда так делал — где бы ни был, сразу становился главным.
— Рассказывайте.
Катька кинулась в атаку:
— Папочка, они меня выгоняют! С детьми! На улицу!
Николай Петрович поднял руку — молчать.
— Степан. Ты хозяин. Говори.
Степан вздохнул, сел за стол.
— Пап, Катя у нас уже три месяца. Договаривались на пару недель, но...
— Но она засела, как клещ, — не выдержала Арина.
Свёкор повернулся к ней:
— Арина, я вас тоже выслушаю. Но сначала — сын.
И Степан рассказал. Про обещания Кати, про её поведение, про конфликты детей. Даже про Игоря упомянул.
— Стоп, — Николай Петрович нахмурился. — Какая квартира? Катя, ты знала?
Катька опустила глаза.
— Ну... знала. Но я ему не верю! Он нас бросил!
— Бросил-не бросил, а теперь вернуться хочет. И жильё есть. А ты тут сидишь, брату на шею села.
— Папа!
— Молчать! — рявкнул старик так, что все вздрогнули. — Арина, теперь вы.
И Арина рассказала. Про бессонные ночи, про гостей до утра, про то, как Маша теперь домой идти боится. Про ultimatum свой тоже сказала — чего скрывать.
Николай Петрович долго молчал. Потом повернулся к дочери.
— Собирайся.
— Что?! Папа, ты тоже против меня?
— Я за тебя, дура! Потому и говорю — собирайся. Либо к нам едешь, либо к мужу. Третьего не дано.
— Но...
— Неделя тебе на сборы. И это — последнее слово.
Катька выскочила из кухни. Хлопнула дверь её комнаты так, что штукатурка посыпалась.
Николай Петрович повернулся к невестке:
— Простите, Арина. Мы с матерью не думали, что так выйдет.
— Всё нормально, — Арина слабо улыбнулась. — Спасибо, что приехали.
— А с тобой, — старик ткнул пальцем в сына, — разговор отдельный будет.
Арина тактично удалилась — пошла встречать Машку из школы. Шла медленно, думала. Надо же, как всё повернулось. Утром готова была вещи собирать, а теперь...
Дома отец с сыном всё ещё беседовали. О чём — Арина не спрашивала. Но когда Николай Петрович уезжал, Степан выглядел... другим. Взрослее, что ли.
— Ну? — спросила она, когда они остались вдвоём.
— Отец рассказал, как у них с мамой было. Оказывается, бабушка моя тоже пыталась ими командовать. И мама ушла тогда. На три месяца к своим уехала.
— Не знала...
— Я тоже. Отец сказал — чуть семью не потерял тогда. Еле вернул. И знаешь, что ещё сказал? Что семья — это не те, кто по крови родня. А те, кого ты защищаешь каждый день. Кого выбираешь снова и снова.
Арина подошла, обняла мужа.
— Прости, что до ультиматума дошло.
— Это ты прости. Что довёл до такого.
Неделя пролетела в каком-то странном напряжении. Катька дулась, собирала вещи, шипела что-то про предательство. Но собиралась.
В пятницу приехал Николай Петрович на своей старенькой «Ниве». Молча загрузили вещи.
— Ну, прощайте, — Катька стояла с детьми у машины, трагически заломив руки.
Машка вдруг подбежала, обняла двоюродных:
— Приезжайте в гости! Только ненадолго, ладно?
Все заулыбались. Дети — они такие. Правду говорят, не стесняясь.
Когда машина скрылась за углом, Арина выдохнула. Первый раз за три месяца — полной грудью.
— Мам, можно я теперь в большой комнате рисовать буду? — спросила Машка.
— Конечно, солнце. Это теперь снова наш дом.
Прошло полгода. За окном март, капель, коты орут. Жизнь вошла в колею — спокойную, размеренную, свою.
Звонок застал за семейным ужином.
— Алло? — Степан слушал, кивал. — Да, конечно... Нет, только на выходные... В гостинице, да.
Положил трубку, повернулся к жене:
— Катька. На Машкин день рождения хочет приехать. С Игорем и детьми.
— С Игорем? — удивилась Арина.
— Ага. Помирились они. Говорит, отец им обоим мозги вправил.
Арина задумалась. С одной стороны — те три месяца кошмара ещё свежи в памяти. С другой — семья есть семья.
— Пусть приезжают. Но в гостиницу.
— Так и передал.
В день приезда Арина волновалась. Но зря. Катька изменилась — стала спокойнее, собраннее. Извинилась даже — тихо, неловко, но искренне.
— Если бы не вы тогда... так бы и сидела, жалела себя.
Вечером, когда гости ушли, Арина с мужем стояли у окна. За стеклом кружились последние снежинки уходящей зимы.
— Знаешь, а я рада, что всё так вышло, — сказала Арина.
— Я тоже. Теперь я знаю, что для меня главное.
— И что же?
— Вы с Машкой. Мой дом. Моя крепость.
За стеной засмеялась дочь — смотрела что-то смешное по телевизору. Обычный вечер обычной семьи. Но Арина знала — за эту обычность пришлось побороться. И оно того стоило.
Год спустя. Лето, жара, отпуск на носу. Арина перебирала летние вещи, когда раздался звонок в дверь.
На пороге — незнакомая женщина. Лицо заплаканное, в руках — мятый платок.
— Вы Арина? Я Вера, жена Андрея. Ваш муж с моим работает. Простите, что так... Просто мне больше не к кому... У меня свекровь... Она нас с ума сведёт...
Арина посмотрела на неё, вздохнула и отступила в сторону:
— Проходите. Чаю налить?
Потому что некоторые истории повторяются. И хорошо, когда есть кому подсказать выход.