Валентина Петровна считала себя полновластной хозяйкой в доме сына. Входила без стука, переставляла мебель как хотела, критиковала невестку за каждый промах. И на все возражения отвечала одно и то же:
— Я мать! Мне здесь всё можно!
Настя терпела полтора года. Терпела, когда свекровь выбрасывала её цветы, якобы завядшие. Терпела, когда та переставляла вещи в шкафах. Терпела даже тогда, когда Валентина Петровна критиковала её готовку при гостях.
— Настенька, — говорила свекровь сладким голосом, — а почему борщ такой жидкий? Алёшенька привык к наваристому.
— Валентина Петровна, Алексей говорил, что ему нравится, — робко отвечала Настя.
— Говорил? Конечно, говорил! Он же вежливый, не хочет обидеть. А я мать, я знаю, что ему по-настоящему нравится.
И начинала рассказывать гостям, как правильно варить борщ, как она готовила сыну с детства, какой он у неё гурман избалованный.
Алексей молчал. Всегда молчал, когда мать унижала жену. Настя иногда спрашивала:
— Лёша, почему ты не защищаешь меня?
— Настя, ну что ты! Мама же не со зла! Она просто привыкла всё контролировать.
— А мне от этого легче?
— Потерпи немного. Привыкнет к тебе, станет мягче.
Но мягче не становилось. Наоборот, с каждым месяцем Валентина Петровна вела себя всё наглее. То придёт без предупреждения и устроит генеральную уборку, заявив: "Вижу, что сами не справляетесь". То выбросит продукты из холодильника: "Это же испорченное! Алёшенька отравится!"
А когда Настя возмущалась, свекровь обижалась:
— Я же из лучших побуждений! Я же мать, беспокоюсь за сына!
— Валентина Петровна, но это наша квартира, наши продукты!
— Ничего не ваши! Алёшенька мой сын, значит, и квартира моя тоже!
— Как ваша? Мы же женаты!
— Женаты — не значит, что ты теперь хозяйка! Я его мать, я главная!
Настя пыталась поговорить с мужем:
— Лёша, твоя мать считает себя хозяйкой в нашем доме!
— Настя, не преувеличивай. Она просто заботится.
— Заботится? Она мои вещи выбрасывает!
— Какие вещи?
— Вчера мой крем дорогой выбросила. Сказала, что от него кожа портится.
— Ну, может, она читала что-то про этот крем...
— Лёша, очнись! Твоя мать делает это специально!
— Зачем ей специально? Мама добрая.
Добрая! Валентина Петровна была добрая только с сыном. А к невестке относилась как к временной помехе, от которой рано или поздно надо избавиться.
— Алёшенька, — говорила она сыну, когда думала, что Настя не слышит, — а не кажется ли тебе, что Настенька какая-то холодная стала?
— Мам, с чего ты взяла?
— Ну как же! Раньше она мне улыбалась, а теперь хмурится постоянно.
— Может, устаёт на работе.
— Или недовольна чем-то. Женщины ведь такие — сначала милые, а потом характер показывают.
— Мам, Настя хорошая!
— Хорошая, хорошая... Посмотрим, какая она будет через годик.
Настя слышала эти разговоры и понимала — свекровь настраивает мужа против неё. Медленно, но верно подтачивает их отношения.
— Лёша, — сказала она однажды, — давай съедем отсюда. Снимем квартиру.
— Зачем? Здесь же удобно. И места много.
— Мне неудобно! Твоя мать постоянно вмешивается в нашу жизнь!
— Не вмешивается, а помогает.
— Какая это помощь, если она мне жить мешает?
— Настя, не драматизируй. Подумаешь, иногда что-то скажет...
— Иногда? Каждый день скажет! И не что-то, а гадости!
— Мама не говорит гадости! Она переживает за нас!
— За нас или за тебя?
— Какая разница?
— Большая! Она меня терпеть не может!
— Настя, хватит фантазировать! Мама тебя любит!
Любит! Если это любовь, то Настя не хотела такой любви. Каждый день новые придирки, новые замечания, новые попытки показать, что она, невестка, здесь лишняя.
Особенно доставалось Насте за то, что детей нет.
— Настенька, — говорила Валентина Петровна, — а когда же вы Алёшеньку порадуете? Ему уже тридцать, пора бы внуков подарить бабушке.
— Валентина Петровна, мы ещё не готовы...
— Не готовы? А когда готовы будете? В сорок лет?
— Не знаю. Хотим пожить для себя.
— Для себя? Эгоизм какой! Алёшенька семьянин, он детей хочет!
— Откуда вы знаете?
— Я мать, конечно, знаю! Он мне в детстве говорил, что много детей хочет иметь!
— В детстве говорил — не значит, что сейчас хочет.
— Значит! Мужчины не меняются! Алёшенька обязательно захочет сына!
И начинала давить на Алексея:
— Сынок, а ты не думал, что пора бы семью завести? Настоящую семью?
— Мам, у нас и так семья.
— Какая семья без детей? Так — баловство!
— Мам, не всё сразу. Поживём, потом решим.
— А время-то идёт! Настенька уже не молоденькая, в тридцать рожать рискованно!
— Мам, тридцать — не старость!
— Для родов старость! Я Алёшеньку в двадцать два родила, и то волновалась!
Такие разговоры происходили постоянно. Валентина Петровна не упускала случая напомнить о детях, о возрасте, о том, что "хорошие жёны рано рожают".
А потом начались прямые атаки. Свекровь стала рассказывать знакомым, какая Настя плохая жена:
— Представляете, замуж вышла, а детей рожать не хочет! Говорит — не готова! А когда готова будет?
— А может, она больна? — сочувственно спрашивали знакомые.
— Да нет, здоровая. Просто эгоистка! Думает только о себе!
Настя узнавала об этих разговорах от общих знакомых и кипела от злости. Но Алексей опять защищал мать:
— Настя, мама переживает. Ей хочется внуков.
— Пусть переживает молча! Зачем всему району рассказывать про нашу интимную жизнь?
— Она же не со зла...
— А с чего тогда? С добра?
— Мам просто не умеет молчать. Характер такой.
— Характер! Лёша, твоя мать меня специально опозорить хочет!
— Настя, не преувеличивай!
Не преувеличивай! А когда соседка тётя Клава в магазине спросила: "Настенька, а что это ты детей-то не рожаешь? Валентина Петровна говорит, что уже пора бы", — это тоже не преувеличение?
Настя поняла, что дольше терпеть не может. Либо они съезжают, либо она подаёт на развод. И решила поставить мужа перед выбором:
— Лёша, я больше не могу здесь жить!
— Почему? Что случилось?
— Твоя мать сегодня при соседях сказала, что я плохая жена, потому что детей не рожаю!
— Мам же не со зла сказала...
— Лёша, хватит её оправдывать! Либо мы съезжаем, либо я уйду одна!
— Настя, не говори глупостей!
— Не говорю! Решай — или жена, или мама!
— Как можно выбирать между женой и матерью?
— Можно! И нужно! Потому что твоя мать не даёт нам нормально жить!
— А куда мы съедем? На съёмную квартиру?
— Хоть на съёмную! Лишь бы подальше от твоей матери!
Алексей задумался. Настя была серьёзно настроена, и он это видел. А с другой стороны — мать... Как её оставить одну?
— Хорошо, — сказал он наконец. — Поищем квартиру.
— Правда? — обрадовалась Настя.
— Правда. Только маме пока не говори. Найдём жильё, тогда и скажем.
Настя согласилась. Главное, что муж наконец понял — так дальше жить нельзя.
Но Валентина Петровна что-то почувствовала. Стала ещё навязчивее, ещё агрессивнее. То придёт проверить, что они едят на ужин. То начнёт переставлять мебель, объясняя: "По фэн-шую энергетика лучше будет".
— Валентина Петровна, — осмелилась сказать Настя, — может, не надо переставлять? Нам и так удобно.
— Тебе удобно, а Алёшеньке нет! Он мне жаловался, что кровать неправильно стоит!
— Не жаловался он! Я бы знала!
— Знала бы? А мне что, врёт сын?
— Не врёт, но и не жаловался!
— Жаловался! Я мать, мне всё рассказывает!
И переставила кровать посреди комнаты. Настя чуть не плакала от бессилия.
Вечером она спросила мужа:
— Лёша, ты маме на кровать жаловался?
— Какую кровать?
— Нашу. Мама сказала, что ты ей говорил, будто она неправильно стоит.
— Ничего я не говорил! С чего ей это в голову пришло?
— Понятно с чего. Повод нужен был мебель переставить.
— Зачем ей повод?
— Чтобы показать, кто здесь главный!
Алексей наконец начал что-то понимать. Мать действительно перегибала палку.
— Настя, — сказал он, — я завтра с риелтором встречаюсь. Посмотрим варианты.
— Правда? — просияла Настя.
— Правда. Пора нам отдельно жить.
На следующий день Алексей пошёл к риелтору. А вечером пришёл домой мрачный.
— Что случилось? — забеспокоилась Настя.
— Ничего особенного. Просто цены кусаются.
— Ну и что? Мы же не навсегда снимать будем!
— Настя... Тут такое дело...
— Какое дело?
— Я сегодня в Росреестре был. Документы на квартиру посмотреть хотел.
— И что?
— Квартира на маму оформлена.
— Как на маму? — не поняла Настя.
— Собственник — мама. Я только прописан.
— Но как же так? Ты же говорил, что это твоя квартира!
— Я думал, что моя. А оказалось — мамина.
Настя опустилась на стул. Значит, все эти полтора года она жила в квартире свекрови! Значит, Валентина Петровна не зря чувствовала себя полновластной хозяйкой!
— Лёша, а ты не знал?
— Не знал. Мама сказала, что на меня оформила.
— А зачем обманула?
— Не знаю. Надо спросить.
Вечером пришла Валентина Петровна. Весёлая, довольная, с пирожками для сына.
— Алёшенька, — сказала она, — я тебе твоих любимых пирожков напекла!
— Мам, — серьёзно сказал Алексей, — нам нужно поговорить.
— О чём, сынок?
— О квартире. Почему ты мне не сказала, что она на тебя оформлена?
Валентина Петровна замерла с пирожками в руках. Лицо у неё стало виноватое.
— Алёшенька, — начала она осторожно, — я же хотела как лучше...
— Как лучше? Обманывать сына?
— Не обманывать! Просто... на всякий случай на себе оставила.
— На какой случай?
— Ну... мало ли что. Вдруг вы разведётесь, а квартира на тебе будет...
— Мам, но это моя квартира! Ты же сама говорила!
— Твоя, конечно! Только оформлена на меня. Для надёжности.
— Какой надёжности? — вмешалась Настя. — Вы просто хотели нами управлять!
— Я? Управлять? — возмутилась Валентина Петровна. — Да как ты смеешь!
— Смею! Потому что теперь понятно, почему вы считали себя хозяйкой!
— Я и есть хозяйка! Квартира моя!
— Значит, вы нас обманывали! Говорили, что подарили квартиру сыну!
— Я и подарила! Просто документы на себе оставила!
— Какой это подарок, если документы на вас?
— Нормальный подарок! Просто с условием!
— С каким условием? — спросил Алексей.
Валентина Петровна помолчала, потом тихо сказала:
— Условие простое. Чтобы ты меня не бросал.
— Как не бросал?
— Чтобы я всегда рядом была. Чтобы ты со мной советовался, меня слушался.
— Мам, но я взрослый человек!
— Взрослый, да неопытный! Мне видней, что тебе нужно!
— А мне видней, что мне нужно! — резко сказал Алексей.
Валентина Петровна испугалась тона сына:
— Алёшенька, что ты так? Я же из любви!
— Любовь — это когда отпускают! А ты меня привязала к себе обманом!
— Не обманом, а заботой!
— Заботой? Мам, ты меня обманула! Настю обманула! Мы думали, что живём в своей квартире!
— И живёте! Квартира ведь ваша!
— Наша — это когда документы на нас! А так это ваша квартира, где вы нас терпите!
Валентина Петровна поняла, что прокололась. Сын впервые говорил с ней таким тоном.
— Алёшенька, — попробовала она помягче, — я переоформлю на тебя, если хочешь...
— Не надо, — сказал Алексей. — Мы съедем.
— Куда съедете?
— На съёмную квартиру. А потом свою купим.
— Алёшенька, зачем тратить деньги? Живите здесь!
— Не хотим. Надоело жить в чужой квартире.
— Не в чужой! В моей! А я вам мать!
— Мать — не значит хозяйка нашей жизни!
Валентина Петровна заплакала:
— Алёшенька, да что ж ты делаешь? Из-за этой... из-за жены мать бросаешь!
— Не бросаю. Просто хочу жить отдельно.
— А я? Одна останусь?
— Не одна. Будем приезжать, звонить.
— Это не то! Мне нужно, чтобы ты рядом был!
— А мне нужно, чтобы жена была спокойна! А она от твоих придирок измучилась!
— Каких придирок? Я забочусь!
— Мам, ты её травишь! Каждый день что-то новое!
— Не травлю! Просто хочу, чтобы она была хорошей женой!
— Она и так хорошая! А ты ей жить не даёшь!
Валентина Петровна поняла, что проиграла. Сын окончательно встал на сторону жены.
— Алёшенька, — сказала она горько, — значит, всё? Бросаешь мать?
— Не бросаю, мам. Но жить будем отдельно.
— А квартира?
— Твоя квартира. Живи на здоровье.
— Одна?
— Одна. Как миллионы других матерей.
Валентина Петровна собрала пирожки и ушла. А на следующий день Алексей с Настей стали искать съёмную квартиру.
— Знаешь, — сказал он жене, — мама права в одном. Я действительно неопытный был. Не понимал, что она тобой помыкает.
— Понимал, просто маму жалел.
— Жалел, да. А тебя не жалел.
— Теперь жалеешь?
— Очень. И больше не дам тебя в обиду.
Они нашли хорошую квартиру и переехали. Валентина Петровна первое время обижалась, не звонила. Потом стала потихоньку налаживать отношения.
— Алёшенька, — сказала она, встретившись с сыном в магазине, — может, на ужин придёте?
— Приедем, мам. Но с условием.
— Каким?
— Никаких придирок к Насте.
— Хорошо. Я поняла урок.
— Какой урок?
— Что быть матерью — не значит быть хозяйкой жизни сына.
И действительно поняла. Потому что квартира-то осталась пустая, а сын ушёл. И теперь Валентина Петровна знала: чтобы не потерять сына окончательно, надо принимать его выбор. Даже если этот выбор — не в её пользу.