Мои пальцы сжимали брачный договор так сильно, что костяшки побелели. Я видела, как зрачки Максима расширились от шока. Как его мать, Вера Николаевна, побагровела и начала тяжело дышать, будто ей не хватало воздуха.
И знаете что? Мне было наплевать.
Семь дней. Всего семь дней назад я ещё верила в сказку про счастливую семью, где все друг друга уважают.
Регистратор в ЗАГСе нервно покашливала, переводя взгляд с меня на жениха. Гости застыли, превратившись в безмолвных статистов нашей семейной драмы.
— Подписывай, Макс. Или свадьбы не будет.
***
Три года. Три года я строила отношения с Максимом, закрывая глаза на бесконечные звонки его мамочки, на её "советы" по поводу моей одежды, моей работы, моих подруг.
— Кристиночка, ты бы волосы покрасила в более натуральный цвет, — говорила Вера Николаевна, прихлёбывая чай из МОЕЙ чашки в МОЕЙ квартире.
А я улыбалась. Кивала. Терпела.
Максим всегда виновато пожимал плечами: "Ну, мам, ну что ты..." — этого хватало, чтобы я не взорвалась. Он любил меня. Я любила его. Мы планировали свадьбу.
Я накопила на эту однушку сама. Четыре года работала по 12 часов, отказывала себе во всём. У Макса была комната, но у него была перспектива повышения. Мы мечтали со временем купить квартиру побольше.
Всё изменилось за неделю до свадьбы.
---
Это был обычный воскресный обед. Я испекла любимый пирог Максима. Его мать привезла свои "фирменные" котлеты — жёсткие, как подошва, но я всегда ела их с улыбкой.
— У меня новость! — радостно объявила Вера Николаевна, когда мы закончили с десертом. — Мой брат Виктор возвращается из Краснодара!
Я вежливо улыбнулась, хотя видела дядю Витю всего раз — толстый, лысеющий мужчина, который за вечер выпил бутылку коньяка и рассказывал сальные анекдоты.
— Ему негде жить, — продолжила свекровь, лучезарно улыбаясь. — Поэтому мы с Максимом решили...
Внутри всё замерло.
— ...что после свадьбы вы переедете в квартиру Максима, а твою отдадим Виктору! Он будет оплачивать коммуналку, конечно. Это же так здорово — помочь родственнику!
У меня во рту пересохло. Я посмотрела на Максима. Он виновато улыбался, избегая моего взгляда.
— Мы не обсуждали это, — выдавила я.
— А что обсуждать? — Вера Николаевна махнула рукой. — Вы же семья теперь! А в семье всё общее. Правда, сынок?
Максим промямлил что-то невнятное про "надо подумать". Но я уже видела — он согласен. Он уже предал меня.
В тот вечер я не устроила скандал. Они ушли, а я села на кухне и впервые задумалась — с кем я собираюсь связать свою жизнь?
---
На следующий день я позвонила своей подруге Насте. Она работает юристом и знает толк в защите имущественных прав.
— Брачный договор, — сказала она после моего сбивчивого рассказа. — Немедленно. И никаких уступок.
Три дня мы составляли документ. Каждый пункт — как бронежилет против Веры Николаевны и её родственников-альфонсов.
Я не сказала Максиму. Проглотила обиду, продолжала улыбаться, отвечать на сообщения, обсуждать свадьбу.
А внутри всё кипело.
***
И вот мы в ЗАГСе. Белое платье, которое выбрала не я, а свекровь. Букет, заказанный по её вкусу. Гости — наполовину её подруги и родственники.
Когда регистратор спросила, готовы ли мы стать семьёй, я достала из сумочки папку.
— Конечно готовы. Но сначала мы подпишем это.
Максим уставился на брачный договор, как на гремучую змею.
— Что это? — прошептал он.
— Документ, который гарантирует, что моя квартира останется моей. И что никакой дядя Витя туда не заселится.
Свекровь подскочила, как ужаленная.
— Что за цирк ты устраиваешь?! — прошипела она. — Уберите эту бумажку!
Я проигнорировала её, глядя только на Максима.
— Здесь три пункта, — мой голос звучал неожиданно спокойно. — Первый: моя квартира остаётся моей личной собственностью. Второй: долги твоей семьи — только твои долги. И третий, мой любимый: если твоя мать переступит порог нашего дома без нашего обоюдного согласия — брак аннулируется.
Зал загудел. Кто-то ахнул. Кто-то нервно засмеялся.
— Ты с ума сошла?! — Вера Николаевна схватила меня за руку. — Максим, скажи ей!
И тут я увидела его настоящее лицо. Злость, обида, и... облегчение? Он выдернул договор из моих рук.
— Ты не доверяешь мне, — сказал он тихо. — Всё это время ты притворялась.
Я засмеялась. Впервые за неделю — искренне.
— А ты? Ты собирался отдать мою квартиру человеку, которого я видела один раз в жизни! Ты правда думал, что я пожертвую СВОЕЙ квартирой ради твоего дядюшки-альфонса?
Вера Николаевна завизжала что-то про неблагодарность и испорченный праздник. Подружки невесты переглядывались. Регистратор нервно перебирала бумаги.
— Подписывай, — повторила я. — Или я ухожу.
Максим смотрел на меня долгим взглядом. Потом повернулся к матери:
— Мам, подожди в коридоре.
— Что?! Да как ты...
— ПОДОЖДИ В КОРИДОРЕ!
Впервые я видела, как он повысил на неё голос. Свекровь поджала губы и вышла, громко стуча каблуками.
Он взял ручку и медленно, очень медленно расписался на всех экземплярах.
— Ты права, — сказал он тихо. — Я должен был защитить тебя, а не... Прости.
***
Знаете, что самое удивительное? Мы всё-таки поженились в тот день. Свекровь устроила показательный уход со свадьбы вместе с половиной гостей. Дядя Витя так и остался в Краснодаре.
А через три месяца Максим сам предложил продать его комнату и добавить денег на двушку — подальше от его мамочки.
Теперь мы живём в своей квартире. Брачный договор лежит в сейфе — как напоминание нам обоим, что у каждой любви есть границы. И что моё — это моё, чёрт возьми.
А Вере Николаевне пришлось смириться с тем, что больше не она главная женщина в жизни сына. Хотя иногда она всё ещё присылает свои "фирменные" котлеты.
Я их скармливаю соседскому псу. Он не в восторге, но терпит. В отличие от меня — я больше не собираюсь терпеть.
Потому что самое важное, чему я научилась: любовь без уважения — это не любовь. Это сделка. А я не продаюсь.
Даже за штамп в паспорте.