Алексей и Антонина прожили вместе больше сорока лет. Все в их жизни было как у многих: работа, дети, заботы. Они жили в двухэтажном благоустроенном доме в поселке, растили сына и дочь. Летели годы — привычные, упорядоченные, полные и простые.
Когда заболела мать Антонины, семья часто бывала в её небольшом частном доме. Там был просторный огород, на котором раньше росло всё: от клубники до кабачков и картошки. И однажды, за семейным обедом, пришло решение: построить на этом участке новый дом. Места хватит, земля хорошая, вода близко. Мать только кивнула, усталая, согнувшаяся от лет, но довольная, что рядом дети.
Дом стали строить чуть поодаль от старенького домика. Алексей ездил на север вахтами, и строительством мог заниматься лишь во время отдыха. Денег было мало, стройматериалы доставать сложно — начали делать всё сами. Даже блоки изготавливали вручную: цемент, опилки, формы. Дети тогда были подростками, после школы таскали тяжёлые блоки, не жалуясь. Дом поднимали всем миром, кирпич за кирпичом, год за годом. Сначала — под крышу, а потом еще почти десятилетие шла внутренняя отделка.
Пока строили, мать Антонины умерла. Дети выросли, обзавелись своими семьями. А Антонина и Алексей всё были вместе, рука об руку. Казалось, так будет всегда.
Но когда дом был наконец достроен и стал уютным, светлым, с широким крыльцом и крепким забором, Алексей неожиданно переехал туда один. Тоню не позвал. И в дом не пустил.
Сначала она не поняла. Думала — просто нужно время. Приносила еду, как когда-то приносила её матери, когда та была больна. Алексей выходил, брал молча кастрюлю у ворот. Но однажды просто не вышел. Ни слова, ни взгляда, только тишина за высоким забором.
Пенсия у Антонины была маленькая, а Алексей деньги больше не давал. Пришлось искать работу. Устроилась сторожем в местное кафе, ночами дежурила, днём — готовила себе нехитрую еду. Не так она планировала встретить старость - в одиночестве и бедности. Она не привыкла просить и жаловаться. Но сердце болело — не за мужа, не за дом, а за землю. За тот огород, который десятилетиями был для неё живым существом. Сначала она пыталась приходить, сажала — что могла. Но однажды увидела новый замок. Забор стал выше. Алексей не пускал её больше. И сам не выходил к грядкам. Всё зарастало бурьяном, как будто стиралось прошлое.
Дочь однажды приехала — с детьми, с гостинцами. Стояла у ворот, звонила, звала. Алексей долго смотрел в щель забора, потом медленно ушёл. Но через несколько минут всё же открыл. Молча. Холодно. Гостям не обрадовался. Даже на внуков не взглянул. А дочь вспоминала, как в детстве она сорвала спину, когда они с братом носили бетонные блоки. Этот дом был построен ею тоже — частичкой её силы, юности, боли.
Соседи шептались, удивлялись: "Что у него в голове?" Никто не знал. Ни Антонина, ни дети. Он не звал, не звонил, не общался. Просто жил за высоким забором в доме, который когда-то строили все вместе. Просто вычеркнул из жизни всех своих родных людей.
Теперь этот дом стоит, как памятник чему-то нераспознанному — любви, упорству, времени. Только вот внутри уже не было семьи.
Пишите, что вы думаете по этому поводу? Ваша Полина.