Die Welt | Германия
Непропорционально представленные в западных СМИ "новые феминистки" рассматривают нормальных, то есть обычных гетеросексуальных мужчин как досадную помеху в создании воображаемого "идеального" общества, пишет Welt. Однако подавляющее большинство женщин с этим не согласны.
Мирна Функ (Mirna Funk)
Недавно модель Эмили Ратаковски высказала мнение, которого многие женщины придерживаются уже давно: мужчины больше не нужны. Они не приносят никакой пользы и только мешают. Как до этого дошло? Новый феминизм забывает: без мужчин мы обречены.
"Духовное убежище". Семьи из западных стран устремляются в Россию. Вот что их привлекает
Эмили Ратаковски в интервью британской версии журнала Elle сказала: "В моей жизни нет ни одного гетеросексуального мужчины". Она имела в виду, что они мешают. Они не приносят пользы. Они не вписываются в новую жизнь современных женщин, ориентированную на размышления, безопасность, общение и сообщество. По крайней мере, так утверждают женщины. В мире, который строит для себя современная женщина, гетеросексуальные мужчины по-прежнему отвечают за секс. В повседневной жизни, отношениях, дружбе они не нужны.
Можно списать эту фразу на личные предпочтения, на выбор образа жизни женщины, которая так устроила свой мир. Но это симптоматично для позиции, которая в настоящее время пропагандируется как эмансипационная: гетеросексуальные мужчины? Нет, спасибо. Только женщины, геи, квиры, собаки и растения. Гетеросексуальный мужчина, согласно подтексту, доставляет слишком много хлопот. Слишком груб. Не склонен к рефлексии. Эмоционально неразвит. Одержим властью. Смущает. Невыносим. Устарел.
Такая позиция не прогрессивна, а является шагом назад. Не только в личном, но и в социальном плане. Не потому, что я жалею мужчин, а потому, что я думаю, что без них мы что-то теряем. А именно возможность терпеть трения. Возможность созревать. И возможность вести настоящий диалог между полами.
Ведь именно там, где бывает неудобно, становится интересно. Отношения возникают не благодаря зеркальному отражению, а благодаря различиям. Через другое. Через то, что нас беспокоит, бросает вызов, раздражает. Встреча с тем, чем мы не являемся, делает нас более похожими на то, чем мы могли бы быть. Гетеросексуальный мужчина не является препятствием для этого. Он является предпосылкой. И он человек. Об этом тоже забывают все эти суперкрутые мужененавистницы.
В неверном направлении
Но как вообще могло дойти до того, что фигура мужчины стала культурным фактором дестабилизации? Те, кто знаком с историей феминизма, знают: такая форма дискриминации не была целью. Так называемая вторая волна феминизма, начавшаяся в 1960-х и достигшая своего пика в 1970-х, была радикальной, боевой, конфронтационной. Феминистские мыслительницы того времени хотели вырваться из роли репродуктивного объекта и обрести автономию. Им было важно самоопределение, права, доступ к образованию, профессиям, абортам, финансовая независимость. Мужчина в то время был не проблемой, а противоположностью. Частью конфликта. Частью структуры, которая должна была измениться. Частью диалога. Симона де Бовуар писала: "Женщиной не рождаются, женщиной становятся". Это предложение было направлено не против мужчин, а против закрепления ролей. Ролей, которые женщина должна сломать сама, потому что никто не может сделать это за нее.
Третья волна, начавшаяся в 1990-х годах, была более сложной. Более межсекционной. Более деконструктивной, чем революционной. Вместо больших шагов — много маленьких. Вместо коллективной борьбы — индивидуальная идентичность. Якобы эмансипация вместо конфронтации. Феминистский дискурс стал мягче. И при этом более противоречивым. Вдруг все стало феминизмом: уход за детьми и стриптиз-клубы, кормление грудью и Кремниевая долина, жизнь в деревне и OnlyFans. Иконой стала Джудит Батлер с ее тезисом: пол перформативен. Это было умно, но также стало отправной точкой для феминизма, который все больше отдалялся от реальной жизни многих женщин.
Сегодня это расхождение особенно очевидно: в то время как в СМИ мужчины подвергаются остракизму в качестве средства эмансипации, многие молодые женщины проявляют все больший интерес к традиционным моделям жизни. Согласно опросу, проведенному в 2021 году, 62 процента женщин в возрасте до 30 лет хотят "классическую семью" с одним основным кормильцем и матерью, которая остается дома. В США исследование центра Пью, проведенное в 2022 году, показывает, что почти половина всех молодых женщин заявляют, что в будущем хотят больше заботиться о детях, чем о карьере. Это доказательство того, что ни вторая, ни третья волна не привели к желаемым результатам. Ведь эмансипированной не является та, кто исключает мужчин. Эмансипированной является та, кто может жить с ними на равных. Кто не переходит от покорности к высокомерию. От подчинения к превосходству. От приспособленчества к надменности. Любой, кто думает, что эмансипация означает переход власти к женщинам, не понял ее сути. Настоящее равенство рождается не в борьбе за власть, а в отношениях. В ответственности. В сосуществовании.
Работать с мужчинами, спорить, разговаривать с ними гораздо сложнее, чем просто исключить их. Гораздо сложнее относиться друг к другу серьезно, чем отвергать друг друга. Но именно это усилие и составляет суть общества. Все остальное – это стиль жизни. Как бы громко ни кричали "феминизм", это остается эскапизмом и, прежде всего, отказом. Отказом участвовать в общественной жизни на равных.
Украинки жалуются на мужей: ВСУшники в окопах отлынивают от работы по дому
Дополнять, а не исключать
Идея, что можно построить мир, в котором гетеросексуальный мужчина больше не играет никакой роли, является не эмансипацией, а элитарностью. Это рефлекс самоизоляции. Культурная мера гигиены. Представление о том, что собственная жизнь станет "чище", "безопаснее", "лучше", если избавиться от мужчин, является глубоко консервативным. Оно следует тому же принципу, что и правые общества: мы среди своих. Только с другими ценностями.
И оно статистически бессмысленно. Ведь большинство женщин живут с мужчинами. В Германии 82 процента всех родителей составляют гетеросексуальные пары. Большинство людей растут с отцом. Большинство браков гетеросексуальны. И да, большинство гетеросексуальных мужчин не являются монстрами. Они любят, страдают, работают над собой. Может быть, не так открыто, не так "инстаграмно", не так многословно.
В то время как женщины десятилетиями учились подвергать сомнению свою роль, формулировать свои потребности, находить свой язык, многие мужчины начали делать это только недавно. Это не значит, что они менее ценны. Это только значит, что они начали позже. И что, возможно, именно поэтому они нужны сейчас: как зеркало. Как граница. Как мир, который работает по-другому. А также как возможность взаимного дополнения. Ведь целью не может быть победа над противоположным полом. Целью должно быть сосуществование, которое устраивает обе стороны.
Возможно, это станет следующей формой эмансипации. Своего рода "просвещением 2.0": не прощанием с мужчиной, а новым, взрослым взглядом на него. Не как на помеху. А как на приглашение. Не как виновного. А как соучастника. Ведь кто такой мужчина, когда его воспринимают не как препятствие, а как возможность? Что такое мужественность, когда ее боятся не как реакцию, а как возможный отклик? Что было бы, если бы мы перестали с ним бороться и начали его понимать, не теряя при этом себя как сильных, независимых женщин? Новый феминизм будет не женским, а человеческим. Он не будет исключать, а будет интегрировать. Он не будет контролировать, а будет давать возможности. И он будет ориентироваться не на Эмили Ратаковски, а на реальность. А реальность, при всей ее сложности, проста: мужчина существует. И женщина тоже. И это хорошо.