Год назад. Тихий шепот по проводам, шелест шифрованных депеш. Стражи Революции – те, что бдят во тьме у границ Исламской Республики – приняли на вооружение нечто новое. Не танки, ревущие по пустыне, не стальные громады кораблей. Нет. Они призвали из глубин эскадрильи призраков. Три стаи. Каждая – десяток малых, злых Bavar-2, «Уверенностей», скользящих над черной гладью на краю двух сред, воды и воздуха.
Машины эти… они не совсем самолеты, не совсем корабли. Они – детища экранного эффекта, той странной силы, что держит крыло в сантиметрах от пожирающей бездны. Их дельтавидные крылья – острые, как бритва, как тень летучей мыши – несли в себе призрак прошлого. Эхо работ немецкого чародея металла, Липпиша, и его советского собрата по духу, Алексеева. Знатоки, глядя на холодные бока иранских машин, чувствовали ледяное дыхание истории. Узнавали. Еще в те лихие, пьяные от паранойи восьмидесятые, там, за железным занавесом, такие же создания инженерной мысли были начертаны на кульманах.
Чертежи, словно споры смертоносного гриба, перенесенные ветром или чьей-то предательской рукой. Иранцы лишь добавили свои штрихи: вырвали старый, хрипящий винт спереди, впихнули новый, толкающий, сзади – словно жало скорпиона. И навесили смертоносный груз. Оружие. Глаза, видящие в ночи, развед оборудрование.
Зачем? – шепчет ветер над Персидским заливом. Зачем им стаи этих низколетящих теней?
Представьте воды Залива. Узкие врата Ормуза. Артерия, по которой течет черная кровь мира. Удушье. Санкции сжимают горло Исламской Республике тугой петлей. Большие корабли? Дороги. Уязвимы. Как мишени в тире. Самолеты? Гремят, светятся на радарах, как новогодние елки перед снайпером. А тут... Тут приходят они.
Эти летающие лодки. Они не боятся волн. Они стелются над гребнями, как хищные птицы в последнем броске. Очень низко. Настолько низко, что радарные лучи скользят над ними, цепляя лишь пустоту и соленую пену. Очень быстро. Молнией, рассекающей ночь. Они – воплощенная внезапность. Призраки, оставляющие лишь рябь да холодный ужас в спине того, кто успеет их заметить перед самым ударом.
Ахмад Вахиди, человек в мундире цвета ночи, произнес это вслух, и слова его повисли в воздухе, тяжелые, как ртуть: "Эти создания... они новый виток в нашей обороне. Им плевать на шторма. Они летают в поцелуе смерти с волной, быстрые и невидимые. Как тени. Как сама Смерть на крыльях."
Вот и ответ, леденящий душу. Санкции – это стены. Иран роет тоннели. Тоннели из доступных технологий и хитрости, проходящие не под землей, а в сантиметрах над коварной водой. Это оружие бедного, но смертельно опасного хищника. Оружие асимметрии. Оружие внезапного удара из ниоткуда. Охрана берегов. Молниеносные рейды. Минирование. Перехват. Возможно, нечто большее... Темное семя, которое лишь начинает прорастать в мрачных ангарах у Каспия.
Три эскадрильи – это только начало. Первые ласточки. Первые тени, скользящие по зеркалу залива. Готовые раствориться в утреннем тумане или в грохоте внезапно начавшейся войны. Они невидимы. Они быстры. Они уверены. И они уже здесь. Над самой водой. Где радар слеп. Где начинается царство призраков.
P. S. А ведь и в Китае аналогичная картина с внедрением экранопланов в армию и флот.