Повесть о юной Анне, что устала от назойливых гостей супруга в московском жилище. Узнайте, как смелость и хитрость вернули ей покой семейный.
В граде Москве, где жизнь кипит, подобно реке бурливой, а дома каменные теснятся средь улиц шумных, жила девица Анна, тридцати двух весен от роду. Дом её, дар родительский, был некогда приютом уюта, где тишина, подобно ангелу, осеняла покои, а свет утренний играл на стенах. Но четыре года супружества с Алексеем, человеком добрым, но слабым пред волей родни, обернулись для Анны испытанием тяжким. Дом её стал, словно постоялый двор, пристанищем для гостей незваных, что, подобно саранче, нарушали мир её очага.
Когда солнце ласкало кровли московские, а воздух наполнялся дыханием цветущих садов, принесла Анне решимость. Устав от нашествия сродников мужа, она решилась на поступок отважный, дабы отстоять святость своего жилища. Ибо, как гласит мудрость народная, дом — крепость, но лишь тогда, когда хозяин в нём владыка.
Анна и Алексей: союз любви и слабости
Анна, девица статная, с очами ясными, что звёздами сияли, и сердцем горячим, была единственным чадом в семье. Родители её, люди не богатые, но рачительные, подарили ей в Москве квартиру — двушку скромную, но светлую, где каждая стена хранила память о детстве её. Здесь, в тишине вечеров, она мечтала о счастье, о любви, что, подобно реке, течёт ровно и вечно. Алексей же, пришедший из града Вологды, не имел за душой ни кола, ни двора. Но нрав его был кроток: не пил, не курил, умел краны чинить и слово ласковое молвить. Любовь их, подобно цветку весеннему, расцвела под небом московским, и Анна, закрыв очи на его бездомность, под венец пошла.
Но с браком явилась и тень — родня Алексеева, что, подобно вихрю, ворвалась в их жизнь. Мать его, Елизавета Петровна, женщина властная, с голосом, что колокол церковный, слала весточки с просьбами приютить то тётку, то кузенов, то сродников дальних. Каждое её слово, подобно приказу, заставляло Алексея склонять голову, а Анна, видя сие, чувствовала, как терпение её тает, подобно свече под жарким солнцем.
— Ох, Алексей, разведусь я с тобою! — восклицала она, когда телефон звонил, возвещая о новых гостях. — Дом наш — не гостиница, а я не служанка!
Алексей, вздыхая тяжко, отвечал:
— Что скажут родичи? Что я, в Москве осев, зазнался? Кости мне перемоют до скончания века!
Анна, глядя на мужа, чья душа трепетала пред мнением родни, лишь головой качала. Любовь её к нему не угасала, но сердце её, подобно птице в клетке, рвалось к свободе и покою.
Нашествие гостей незваных
Первой явилась тётка Елизаветы Петровны, Прасковья Игнатьевна, что приехала на две недели, а осталась на два месяца. Словно буря, ворвалась она в дом, оставляя за собою беспорядок и суету. За ней потянулись иные: кузен Алексея, Пётр, курил в квартире, невзирая на запреты, и стены её, некогда белые, желтели от дыма, словно от дыхания осени. Дарья Семёновна, родственница дальняя, ванной не прибирала, почитая Анну за служанку. Каждый гость, будто вихрь, вносил в дом хаос, а Анна, подобно Сизифу, трудилась, дабы порядок восстановить.
— Дом наш — постоялый двор! — сетовала она, стоя у окна, где шум Москвы сливался с её тоской. — Где же совесть у твоих родичей?
Алексей, опустив очи, молчал. Страх осуждения родни сковывал его, и Анна, видя его слабость, всё чаще тосковала о покое, что некогда царил в её жилище. Сердце её, полное любви к мужу, всё же изнывало от бремени гостеприимства, что стало ей крестом тяжким.
Скоро грянула новая беда: племянница Елизаветы Петровны, Софья, с мужем и тремя детьми явилась без зова. Алексей, солгав матери о ремонте, надеялся отвадить гостей, но те, не вняв отказу, требовали ночлега. Анна, чьё терпение лопнуло, подобно струне перетянутой, решилась на поступок отчаянный, что, подобно молнии, озарил её душу решимостью.
Хитрость Анны
В день, когда новые гости должны были явиться, Анна, подобно воину, готовящемуся к битве, собрала всё, что дом уютным делало: полотенца, бельё постельное, подушки, одеяла — всё увезла к родителям. Посуду, даже ложки и вилки, спрятала, оставив лишь плед да две кружки для себя и мужа. Шампунь, мыло, порошок стиральный исчезли, а кладовая опустела, будто голод её опустошил. Дом, некогда тёплый и гостеприимный, стал подобен пустыне, где лишь ветер гуляет меж стен.
Когда Алексей, нахмурив брови, вопросил о её деяниях, Анна, с искрой иронии в очах, отвечала:
— Комфорт для гостей творю, милый супруг! Коль ты не можешь мне покоя даровать, я сама его добуду.
Сердце её, хоть и трепетало, было твердо. Не станет она более служанкой в доме своём, где каждая вещь хранила её заботу и любовь. Внутренний голос, подобно ветру весеннему, шептал ей: «Ты — хозяйка, а не раба. Отвоюй свой очаг!»
Урок гостеприимства
Хитрость Анны, подобно стреле меткой, попала в цель. Семейство из четырёх душ, прибыв в жилище пустое, продержалось лишь два дня. Какой радости искать в доме, где нет ни ложки, ни одеяла? Гости ушли, ропща, и слухи поползли по родне: Алексей с женой-москвичкой живут в нищете, ни еды, ни ложа не имея. Анна же, стоя у окна, улыбалась тихо: её план, подобно замыслу полководца, сработал безупречно.
Два месяца супруги жили в мире, дом их стал вновь приютом, где тишина, подобно ангелу, осеняла их вечера. Но в утро воскресное телефон зазвонил вновь. Варвара Ивановна, иная родственница, просила приюта на пять дней ради покупок к свадьбе дочери.
— Гостиницу мне сними, Алексей, выручай! — звучал её голос, подобно набату.
Анна, слушая на громкой связи, устремила на мужа взор твёрдый. На сей раз Алексей был непреклонен:
— Простите, Варвара Ивановна, отказать вынужден. Денег на то нет.
Анна одобрительно кивнула, улыбка коснулась её уст.
— Видишь, супруг, не так страшно отказывать, — молвила она тихо, и голос её был подобен ручью, что журчит в тишине.
Алексей, укрепив дух, согласился:
— Права ты была, Анна. Отныне гости — лишь по нашему зову и в час удобный.
Очаг отвоёванный
Звонки с просьбами о приюте реже звучали, а после и вовсе умолкли. Среди родни Алексея Анна слыла ныне скупой, а он — мужем, под каблуком жены-москвички. Но супруги не внимали пересудам. Дом их, некогда постоялый двор, стал вновь их крепостью, где царили покой и радость. Вечерами, сидя у окна, Анна смотрела на огни Москвы и думала: «Иной раз лишь смелость хранит святость очага».
Анна, хитростью и отвагой, научила мужа и родню его: гостеприимство — дар, а не долг. И в сердце её, некогда трепетавшем от гнева, ныне царил мир, подобно небу ясному после бури.
Встречали ли вы в жизни своей тяготы от гостей незваных? Поведайте в комментариях, дабы мудрость ваша сердца наши согрела!