Однажды Пырьев был в гостях на даче у Григория Александрова — отмечали очередную правительственную награду режиссера. Собралась исключительно мужская компания, без жен.
Далеко за полночь все гости разъехались по домам. Но Пырьев по рассеянности решил, что все происходит у него дома и что это не он, а Александров приехал к нему. Подобные вещи случаются в жизни. Редко, но случаются...
И вот оба ждут, когда гость начнет прощаться. Обоим хочется спать. Александров, видя, что Пырьев не торопится уезжать, приглашает того на кухню попить кофейку...
Как человек воспитанный, он не может прямо сказать гостю, что пора и честь знать. Пырьев, со своей стороны, тоже воспитанный человек и тоже молчит.
Наконец Пырьев не выдерживает и прямо говорит:
— Время уже позднее. Если хотите, я могу предложить машину. Доедете до дому с полным комфортом...
Тут только все выясняется, и оба смеются от души над рассеянностью Пырьева.
***
Однажды Пырьева премировали отрезом синего бостона из кремлевских складов. Он отправился в ателье и заказал себе новый костюм.
Спустя какое-то время Пырьева пригласили на торжественный прием в Кремль. Конечно, он первым делом переоделся в синий бостоновый праздничный костюм.
По какой-то причине режиссер опоздал и приехал, когда банкет уже подходил к концу. Пырьев тихонько пристроился в уголке стола, налил себе рюмку и собирался уже было выпить, как вдруг кто-то властно взял его за плечо и строго спросил:
— Куда ты сел, балда? Нашим накрыт отдельный стол в подсобке, ступай туда...
Пырьев обернулся и увидел за своей спиной человека в синем бостоновом костюме. У дверей, у стен тоже стояли люди в синих бостоновых костюмах. Все они были охранниками, и, вероятно, их тоже наградили материей с того же кремлевского склада.
Иван Пырьев снимал музыкальный фильм «Мелодии Дунаевского» и задумал снять его с невиданным размахом.
Он велел администратору студии доставить на Красную площадь 2 000 белых голубей. Под музыку Дунаевского эти голуби должны были взмыть над башнями Кремля, покружиться над Мавзолеем, символизируя мир и счастье советского государства.
Администратор подсчитал примерную стоимость проекта и, как всякий хозяйственник, решил сэкономить — слишком дорого стоили эти 2 000 белоснежных голубей. В общем, на Красную площадь привезено было в клетках не больше 1 000 птиц, половина из которых к тому же оказалась серыми.
— Сколько? — спросил Пырьев, глядя на клетки.
— Ровно две, — не моргнув глазом, отвечал завхоз. — Даже чуть больше...
— Не верю! — сказал Пырьев, знавший скупость своего администратора.
— Можете посчитать, — предложил тот, зная тоже, что режиссер не будет терять драгоценное съемочное утро.
— Ну, гляди мне! — погрозил Пырьев завхозу. — Теперь главное, чтобы они полетели как надо, а не ушли куда-нибудь в сторону...
Голуби на радость всем взлетели как надо, описали нужный круг, засверкали на утреннем солнце крыльями на вираже, пролетели над Мавзолеем...
Дубль получился на славу.
В 1942 году, в труднейший период войны, когда Красная армия еще отступала, Сталин вызвал в ставку председателя Госкино.
— Стране нужен фильм о партизанах. Срок исполнения — три месяца.
Председатель, надеясь, что ослышался, ибо невозможно поставить фильм за такой короткий срок, переспросил:
— Фильм документальный, товарищ Сталин?
— Художественный, — отрубил Сталин, — полнометражный, с актерами. Дайте поручение Пырьеву. Выполняйте...
Были созваны специалисты. Просидели всю ночь, прикидывали, экономили время буквально на всем. Сценарий, который обычно пишется несколько месяцев, решено было написать за неделю.
Сценарист Александр Прут через сутки предложил сюжет. Нужно было быстро его записать.
Поставили два ряда столов с машинистками, и сценарист, проходя из конца в конец, диктовал им сцены, которые тут же состыковывались и доделывались.
После завершения работы сценарист свалился в обморок...
Фильм снимался неподалеку от Алма-Аты. Работала над ним та же съемочная группа, которая сделала фильмы «Свинарка и пастух», «Трактористы».
Через три месяца фильм вышел на экраны. Это был знаменитый «Секретарь райкома», в котором снялись великие актеры Жаров, Ладынина, Ванин, Астангов...
***
Дело происходило в начале 1960-х годов. Задумано было создать Союз кинематографистов, и многие известные деятели кино подготовили письмо в правительство и ЦК КПСС с просьбой о создании такого творческого союза.
Стали собирать подписи, и тут возникла неожиданная закавыка — режиссер Эрмлер наотрез отказался подписывать. Бились-бились с ним, уговаривали и так и эдак — Эрмлер уперся, а без его подписи письмо направлять в ЦК было бессмысленно.
В свое время Эрмлер работал в ЧК. И тогда Пырьев и Марк Донской, учитывая, что Эрмлер был чекистом, а потому психология у него должна быть особенная, решили действовать соответственно этой психологии.
Чего больше всего боится опытный чекист? Конечно, ночного ареста!
В три часа ночи Пырьев и Донской позвонили в квартиру Эрмлера. Тот открыл дверь, при этом уже был в полной экипировке для тюрьмы, с сидором в руках.
— Подписывай, гад! — крикнул Донской и сунул в руки Эрмлеру авторучку.
Тот безропотно подписал.
Однажды Юлий Райзман приехал в Кремль показывать свою комедию «Поезд идет на восток».
Фильм о том, как в поезде знакомятся парень с девушкой, завязывается любовный роман, кто-то отстает, догоняет поезд на самолете, что-то снова случается. Словом, эта была комедия положений, причем довольно однообразная и скучная.
Когда поезд по сюжету фильма сделал очередную остановку, Сталин неожиданно громко спросил, обращаясь к режиссеру:
— Это какая остановка, товарищ Райзман?
Райзман слабо следил за сюжетом, больше наблюдал за реакцией зрителей, а потому растерялся.
На экране в это время показывали обыкновенный железнодорожный вокзал, каких в те годы было много.
Райзман пытался вспомнить, что это за вокзал, но фильм снимался во многих сибирских городах — в Иркутске, Омске, Новосибирске...
Кроме того, режиссер одновременно размышлял, зачем вождь спросил об остановке, нет ли здесь какого-то тайного смысла...
Молчание затянулось, и Райзман, побледнев от волнения, брякнул наугад:
— Это город Омск, товарищ Сталин.
Сталин поднялся с места и молча пошел между рядов.
В зале гробовая тишина.
У дверей Сталин обернулся к залу и пояснил:
— Я на этой остановке сойду.
У Райзмана разболелся зуб, и врач в поликлинике рекомендовал зуб удалить, предложив сделать это хоть сию секунду. Но Райзман был человеком мнительным и в обычной поликлинике рвать зуб не захотел.
Пришел домой, узнал через знакомых телефон знаменитого дантиста, позвонил, и тот назначил время приема — в три часа следующего дня.
Кое-как Райзман дотерпел до утра и поспешил на прием заранее. Пришел за полчаса. В приемной его встретил ассистент профессора, по всей видимости, практикант, и усадил в кресло.
Профессор выглянул и сказал практиканту: «Начинайте! Вот инструмент, вот щипцы. Не робейте! Когда-нибудь же надо учиться...» И ушел куда-то, так что Райзман и слова не успел сказать.
И начался кошмар. Неопытный практикант сразу же зуб сломал, потом стал долбить, извлекая осколки.
Ровно в три в кабинет снова заглянул профессор и, постучав по циферблату, сказал:
— Заканчивайте скорее! Ко мне в три часа должен прийти известный кинорежиссер Райзман...
***
У Юлия Райзмана как-то не заладились дела — очередной фильм провалился, начались семейные неурядицы. Короче, режиссер попал в полосу неудач.
В это время он встретился с Пырьевым, и они пошли по скверику неподалеку от «Мосфильма».
Райзман долго жаловался на свои неприятности. Пырьев слушал-слушал, а потом начал утешать.
— Вот, — сказал он, — ты удручен сложившейся ситуацией, а между тем все это не так страшно. Все-таки ты — известный режиссер, ты находишься в зените творческих возможностей, народ тебя любит, ценит и знает. И, между прочим, я не сомневаюсь, что тебе со временем даже и памятник поставят. Почему бы нет? Ведь народ тебя действительно ценит и любит. Представь себе, лет эдак через 50 стоит твой памятник вот в этом самом скверике, а люди ходят, смотрят на тебя, любуются, спрашивают: «Кто это?»
Смешные, занимательные и поучительные истории собирала
Юлия ЦАРЕНЦ