Часть четвёртая.
А вот другая женщина. Та, которая с
водой не выплеснула ребенка.
Несомненно, женщине тоже нужна слава, почет, ей тоже необходимо чувство выполненного
предназначения, чувство
собственного достоинства. Но у мужчины одна слава, у женщины другая. Они не противоречат друг другу, но дополняют, создают одно целое.
Надежда Петровна - воплощение женского достоинства. Женщина, которая с достоинством несëт свою женскую роль жены и матери. Она гармонична, в своем доме она как рыба воде, она сама в себе, ей хорошо. Она сияет как драгоценный камень в ожерелье, не стремиться затмить собой целое, но прекрасна на своем месте.
Она смиренна и довольна, и в этом огромная сила, способная по-своему преобразить мир. Ее жизнь это сотворчество, без нее и не было бы и творчества, она мать творчества, мать сына в колыбели, она Богородица, смиренно давшая согласие на воплощение творческого духа. За это ей честь и вечная слава.
Еë дом - еë крепость. Чужакам и проходимцам нет здесь места. Насторожилась - как птица у своего гнезда. Кто такие, кто пожаловал? Медлит, присматривается, слушает больше не слова Марии, а свое
сердце. Ей важнее почувствовать.
Чувствует какое-то несоответствие, фальш: Мать ли это? Что за женщина?
Внимательно оглядывает мальчика, потом переводит взыскательный взгляд на Марию. Точно ли мать?
Становится доверительной, когда
Мария поведала суть дела. Женское дело, как женщина женщине.
Мать Алеши кривит душой, юлит. Жизнь вроде подталкивает ее пересмотреть свои взгляды и убеждения. Пожертвовать чем-то ради детей. Но как она это делает. Все время дёргая, поддевая сына. Самой неловко, а сына как-бы выставляя виноватым. Дескать, что поделать, вот из-за него пришлось... И все он делает не так: не там сел, закашлялся, зачесался. Она делает из себя жертву обстоятельств.
Прикрывается детьми, образом заботливой матери. Бедный ребенок. Как стыдно ему за свою мать и горько, что ей приходится так поступать ради него,
"гробить на него свою жизнь". "... у мамы старые связи... "
И Мария роняет свои "ценности" на тряпку. "Бог гордым противится... " Жизнь пытается через обстоятельства исправить человека. Женщина, отвергающая свою суть, горделиво бросающая "кухонное
рабство" рано или поздно на этом и
споткнется - попадет в настоящее
рабство.
Надежда Петровна подчеркивает уважительное отношение к женскому труду: "Вытирайте ноги только - Маша полы мыла." И с достоинством понуждает других уважать домашние дела женщины.
Она живет своим домом, наполняет своей заботой и любовью. Чувствуется, что дом живой, одушевленный. Все ее сердце и внимание горит здесь. Во вне, на улице, ничего не растрачивается впустую, сено просто так не горит под дождем - всё к месту, всё к делу.
"В доме же она является полной госпожой, здесь обширное поприще, на котором она может выказать все силы своей души, пленяющие своим нежным характером, своей
женственностью.Здесь...практичный
взгляд на вещи... искусство проникать в сердца путями неизвестными, присутствие везде, если не телом, то душой...
Эти многосложные пружины домашнего управления всегда под рукой, врожденный такт, аккуратность даже в мелочах,
проворство в рукоделии... "
От таких не уходят мужья. Такие женщиныне подрезают сухожилия мужчинам - чтобы не ушел далеко, а крутился вокруг их забот. Не унижают достоинства, не обесценивают труд и достижения мужа, а вдохновляют на подвиги, ведь они знают, что он горы свернет ради нее и семьи, когда чувствует за спиной надежный тыл и благодарность за свои труды.
Возможно, впервые в жизни, в доме доброй женщины Алеша почувствовал человеческое тепло, заботу. Глядя на свое отражение, ощутил себя сиротой при живой матери.
Здесь он прочувствовал что такое домашний очаг и какую роль в этом играет женщина.
"Они сошлись... как лед и пламень."
Мерцает керосинка - борьба света и тьмы в женщине. Светлой стороны, Богородицы и темной - демонической. Мать и мачеха. Мачеха - собственному сыну.
Другая - мать. Воплощает тот кано-низированный образ женщины, воспетый всеми и знакомый каждому с детства.
У чужого очага мальчик оттаял, как Кай бывший в плену у Снежной королевы. На короткое время в кадре Алеша в полутьме, как-будто другой мальчик - повзрослевший, спокойный, ухоженный.
- Алеша... - произнес он каким-то детским, жаждущим тепла голосом. В этом голосе надежда отогретой души, тянущейся к источнику тепла. Нет, он не предал матери, но живая душа помимо его воли потянулась к той, кто увидел в нем живую, страдающую душу.
Ребенок в колыбели, окруженный кружевами материнской любви и заботы.
Эта картина все окончательно прояснила. Мария выжимает из себя заботливую мать, нелепо и грубо гладит сына. Она просто не умеет, не знает как дарить любовь - слишком зациклена была на себе, на своих "ценностях". Как тошно ей стало рядом с подлинным материнством, как оно разоблачает ее.
Алеша смотрит на малыша и мать понимает, о чем он думает.
Хозяйка с житейской простотой и искренне желая угостить Марию, вручает топор - зарубить петушка. Это знак для Марии, добрая женщина здесь ни при чём.
Мать Алеши убивает белого петушка - своего, невинного. Убивает мужское начало в сыне и своем муже. Несознательно, а по внушению. Топор в руки ей дали под другим, благовидным, предлогом.
Она становится причастна ко злу по
неведению. Но как бы то ни было страдают все близкие, в том числе и она сама. Она впустила в себя зло. После убийства петушка в лице Марии явственно проступил демонический оскал, ухмылка садистского удовольствия от причинения боли, страдания. Убийства мужского начала из мести.
Но "свободная" женщина не в состоянии признать свою вину в разрушении семьи, во зле причиненном мужу и детям.
Отвергнув "старый быт", " тряпку", уже не может расстаться со своими "ценностями", со своей "прелестью", несмотря на то, что сама довела себя и детей до нищеты.
Полетела...
Эмансипированная женщина прячет где-то глубоко свою любовь к детям и мужу. Вспоминает о муже, только когда совсем плохо. Зажимает, не дает себе проявить чувства. Вместо этого требует заслужить ее, продает ее, сцеживает
под процент - это и есть условие ее
" свободы ". А если просто любить всем сердцем? Она боится снова стать "зависимой".
Эвридика.
Укушенная змием. Бросилась бежать, как черт от ладана, из дома женщины, являющей собой образ Богородицы. Что происходит в сердце гордой женщины, когда ей укажут на "тряпку", на ее
несостоятельность как женщины и матери. Бывает по-разному. Похоже, что в этом фильме сердце Марии окончательно зачерствело, укрепилась гордыня.
С этого момента она преисполняется решимости не менять свои "ценности", а с удвоенной силой, до последнего вздоха доказывать всему миру - я все могу сама. Работать на трех работах и поднимать детей. Такие матери железной хваткой берутся за детей: кружки, секции, репетиторы и т. д. Натаскивают на достигаторство ценой эмоционального, душевного благополучия детей. Они становятся
средством показать всему миру, какая она молодец, какая хорошая мать.
Достижения детей - ее достижения. И, конечно, делает их несчастными.
"Дитя, беги, не сетуй
Над Эвридикой бедной
И палочкой по свету
Гони свой обруч медный... "
Сын Марии вынужден тонко чувствовать, настроение, эмоции матери. Его внутренний мир становится слишком завязанным
на ней, он слишком зависим от ее нестабильного эмоционального состояния.
Он вынужден улавливать все намеки, оттенки, перемены ее настроения, чтобы как-то вписаться в ее жизнь, не потерять с ней хоть какую-то связь. Во взрослой жизни это сыграет с ним злую шутку.
"Душе грешно без тела,
Как телу без сорочки... "
Без тела мы никуда. Без матери нет тела. Без того, что впитываем с молоком матери - тоже никуда. Но то, что получили от матери, что впитали, чем обросли - с тем и живем. Как бы дух наш ни воспарял, куда бы мы ни таскали себя своей волей, разумными стремлениями, но тело, рожденное и вскормленное матерью - всегда с нами.
Душа ребенка ищет тепла, материнской любви. Но дом стал мертв, в нем не найти того, чего жаждет душа. Человеческое дитя не детеныш, недополучив
"материнского молока" и заботы(кружева), будет искать замену, где-то добывать хоть
малость там, где есть "атрибуты" материнского тепла и домашнего очага.
(кружева - "покров матери", весы - уравновешенность и гармония, бутыль с керосином - энергия, тепло матери)
В лучшем случае он найдет это в обращении к образу Богородицы (зеркало), в клети, в своем собственном внутреннем мире, обращенным к традиции, культуре,
святым образам. В худшем - в суррогатах, зависимостях, в вечном поиске острых ощущений, впечатлений, легких отношений.
В чем сакральное предназначение матери, женщины? - сохранять равновесие, поддерживать в равновесии уже созданное, воплощенное, наполнять содержанием, сберегать добытое. Открывать, создавать, делать из невозможного возможное, расширять горизонты - не ее задача.
Исповедь.
В чем винит себя главный герой? В чем обличает его совесть?
Был несправедлив? Слишком жесток? Не умел "разговаривать по-человечески"?
Нет, вероятно действительной ошибкой была его мягкость, то что он "просто хотел быть счастливым". Но разве мужчина не должен желать счастья? Здесь и загвоздка.
Мужчина, глава семьи не может быть просто счастливым в этом "новом мире".
Чтобы спасти свою любимую Эвридику, Орфей не должен был оборачиваться. А главный герой обернулся - и потерял свою жену и детей. Он оказался не готов к тому, что пока он ведет ее к свету, она сама не своя, костерит его почем зря.
Он вступил с ней, а на самом деле с тьмой, в диалог, вместо того чтобы
игнорировать. Да, это тяжело. Когда
твердость и решимость называют тиранией и абъюзом, когда не никто не подскажет, кончится ли это когда-нибудь.
Тьма напускает такого страха - кто может выдержать? Когда та, ради которой ты готов на все - готова на все против тебя: убить душу твоих детей, настроить против отца, демонизировать отца.
Когда она разрушает все, чем жил отец.
Но оборачиваться, вступать в объяснения все равно нельзя, нужно гнуть свою линию и жить по совести. Привыкнуть жить с ярлыком "тиран", других вариантов нет.
Знакомые персонажи на исповеди - демоны, играющие роли доброго и злого полицейского. Одна - с пакетами обвинений, другая - оправдывает, запутывает совесть. Как разобраться - где виноват, а где нет? Не убьет ли патологическая виновность? Как не запутаться, где ложная вина, а где здоровое чувство ответственности.
Помимо личной, семейной драмы, Тарковский вкладывает в фильм такой подтекст:
Ответственность мужчин как создателей традиции, культуры, как защитников.
В этом контексте уже вопрос вины мужчин - предков. Как допустили революцию, как не отстояли свою традицию, культуру. Как поддались сумасбродным идеям, почему не проявили твердость.
Побоялись, что будут называть тиранами, кровавыми диктаторами? Поддались гуманистическим идеям, вступили с ними в бесконечный диалог, хотели по-хорошему, по-доброму. Но вести бесконечные разговоры это дело философов, а не правителей. Не проявили твердость, думали обойдётся, и потеряли страну и культуру, стали посмешищем для чужаков и дали повод считать себя предателями для потомков. Сами же " победители" впоследствии дали определение тем "диктаторам" - слабохарактерный Николаша, да "маргариновый диктатор".
Смог ли автор изжить свою вину ипреобразовать в конструктивную ответственность, в какой-то план действий?
Возможно, этот фильм и есть тот поступок. В нем он преодолел обиду на отца и мать, не обвиняет их, но пытается найти объективные причины их расставания. Этот фильм пророческий, фильм - послание, предупреждение. К чему приводит следование безбожным идеям, обернутым в гуманистические лозунги.
... - Ты кого больше хочешь - мальчика или девочку?
Ответ понятен и без слов - "НИКОГО".
Это ли не пророчество?
- ... там керосинка коптит.
Дом умер, погас семейный очаг. И спешит прочь старуха(не мать), дымящая как паровоз прогресса, - импульсивно, путано, но решительно, - увлекая за собой одинаково бритых мальчика и девочку.
Испуганная ненавистным "кухонным рабством" (таз с бельем), небрежно и брезгливо бросая домашние дела, к которым тянется ещё по своей натуре девочка, бежит, сама не ведая куда.
В какое "светлое будущее" ? Какое вообще может быть будущее, если строители отвергли камень во главе угла, завалили отходами все животворящие источники, осквернили святыни?
Крепко держит старуха девочку, крепко взялась за нее: не оглядывайся, только впереди будет тебе "щастье".
Мальчик плетется следом сам по себе. А куда он денется - он же зависим.
Но он чувствует что дорожка не та, - грязная, и бабка странная, и ведет не к свету, а во тьму, в дремучий лес, в архаику.
Остается взывать что есть сил:
" Отче, спаси! "