По пьесе Августа Стриндберга «Фрекен Жюли».
Режиссер - Джеймс Нобо, художественный руководитель Joburg Theatre, Roodepoort Theatre и Soweto Theatre.
Перевод пьесы - Елена Суриц.
Продолжительность - 1 час 40 минут без антракта.
Воля к власти.
В пьесе Августа Стриндберга, основоположника новой драмы, режиссера Джеймса Нобо, вероятно, привлекла тема войны полов как отражение трагической разъединенности людей в современном мире. В условиях утраты ценностных ориентиров противостояние людей становится все более яростным и бескомпромиссным.
Конфликт пьесы проявляется уже на уровне сценографии. Малая сцена Театра Наций переносит нас в пространство, напоминающее трапезную в замке, но в потолке сцены пробита огромная дыра будто от попавшего снаряда. Пол - античная мозаика, боковые стены украшены шпалерами. Слева висит репродукция одной из шести известнейших средневековых шпалер XV века «Дама с единорогом», которая называется «Вкус» («Дама с единорогом» ассоциируется с фрекен). Справа - шпалера со сценой охоты. На заднем плане огромные тусклые окна, одно из которых ведет в сад. Почти всю сцену занимает длинный стол. Он резной, с двумя скамьями по бокам. В центре, прямо перед зрителем, - деревянная фигура Спасителя без креста. Атмосферу разрушения дополняют огромные зеленые пятна, сползающие с грубых стен на пол. Визуализация спектакля (художник- постановщик - Анастасия Юдина) как бы подталкивает зрителя к идее о том, что ценности прошлого не имеют былой силы.
В спектакле три главных героя: аристократка Жюли, лакей Жан и его невеста - служанка Кристина. Их противостояние строится на борьбе за власть, соблазнении и социальном неравенстве. Хотя у каждого своя цель, их объединяет одно: стремление подчинить другого. Это не просто конфликт - это жесткая игра на доминирование. В рисунке спектакля это выглядит так, что Жан и Жюли по очереди залезают на стол и командуют, а потом оказываются поверженными на полу. Кристина, в отличие от Жюли и Жана, лицемерно демонстрирует набожность, но на деле - прагматичная воровка. Она твёрдо стоит на земле.
В роли немых свидетелей выступают шесть слуг, которые по ходу спектакля выражают свое отношение к героям через танец и движения. Они танцуют (хореограф - Лулу Млангени), пьют, изображают птиц, механически повторяя в пантомиме ключевые сцены спектакля - словно марионетки. Слуги изображают земной мир, а еще массу.
На контрасте с ним на шпалере «Дама с единорогом», которую подсвечивает слуга, - другой мир. Когда служанка берёт зеркало, это сразу отсылает нас к еще одной шпалере - «Зрение». Весь цикл, созданный в конце Средневековья, отражает борьбу между плотскими искушениями и духовным очищением - ту самую «войну», но перенесённую во внутренний мир человека.
Мотив завоевания проявляется сразу же, как только на сцене появляется аристократка Жюли. Сначала мы слышим громкий голос героини за сценой, а потом появляется и она сама, с бокалом, в роскошном платье невесты, смеющаяся и искрящаяся как шампанское. Жюли играет Ольга Лерман, и это точное попадание в образ, потому что актриса обладает неотразимым обаянием, природной женственностью, утонченностью и шармом. Ее героине нравится слуга Жан, и она эпатирует его свободным поведением прямо в присутствии его невесты. Жюли вскакивает на стол, демонстрируя сначала свое социальное превосходство окриками: «Встать!», «Сесть!».
Эта сцена контрастирует с мирной картиной в начале действия, когда Кристина кормит Жана, напоминая заботливую мать, сознающую свою власть над ребенком. Жюли хочет подчинить Жана и пережить захватывающее чувство победы после сложного поединка.
Лакей Жан и дочь графа Жюли - люди разных сословий, но эти барьеры не кажутся поначалу непреодолимыми, потому что что-то властно влечет их друг к другу. Прежде всего между ними есть сильное сексуальное притяжение, к тому же Жан не простак, владеет языками, бывал за границей. Он мечтает подняться наверх, знает, что он красив и верит в свой успех.
Жюли была воспитана матерью в ненависти к мужчинам, но ее покоряет внутренняя сила Жана. Аристократка избалована и надломлена, не знает, для чего живет. Она хочет убежать из-под власти отца. Отец в пьесе не появляется, но его сапоги все время напоминают о нем и символизируют власть, к которой все стремятся. Жюли обнимает сапоги и даже кладет на них голову, когда говорит об отце. Жан тоже испытывает к ним абсолютное благоговение, протирает тряпочкой время от времени. Пару раз их сбрасывают в ходе «поединка», но всегда возвращают на лавку.
Война полов развивается по нарастающей, с использованием всех средств. После первого подвенечного наряда Жюли выходит во втором, еще более интригующем: короткая юбка-плиссе и высокие лайковые сапоги. Жюли демонстрирует настоящую школу соблазнения: раскованная походка, распущенные волосы. Девушка снимает сапоги, требует поцеловать ее ногу. За этой легкомысленной мишурой скрывается по-настоящему опасная схватка - ни один из участников ещё не осознаёт, к каким последствиям она приведёт.
Мистическая атмосфера Ивановой ночи - времени, когда границы между мирами истончаются - усиливает накал страстей. Жюли то и дело распахивает окно, ее дурманит аромат цветов. Она импульсивна и непредсказуема, словно охвачена противоречивыми желаниями. Жан, которого играет Александр Новин, с атлетической фигурой, прекрасно справляется с амплуа простого парня себе на уме. В этой роли он соединил свой опыт исполнения ролей Глумова из спектакля «Мудрец» и бесхитростного Ивана Бездомного из спектакля «Мастер и Маргарита».
При таком напоре женской сексуальности герой, конечно, теряет на время голову. Они оба несутся в спальню: Жюли первая, он за ней. Однако после ночи, проведенной вместе, герои все сильнее обнаруживают катастрофическое несходство между ними: культурное, мировоззренческое и разность психологии полов. Они меняются местами, и теперь Жан кричит на Жюли и командует ей.
Режиссер, используя гротеск, показывает прозрение Жюли. Увидев наконец рационализм Жана, рассуждающего о выгоде их отношений, она нечаянно обсыпает лицо пудрой и становится похожа на трагического клоуна в руках судьбы. Ее надлом выражен и в том, что героиня ходит в одном сапоге, настолько она шокирована. Жан с упорством простолюдина (он и носит крестьянское имя) и практичного человека толкует о том, чтобы открыть отель у озера Комо, а Жюли мечтает о картинах, музеях и природных красотах. Бытовая сторона жизни ее совсем не заботит.
Отличия полов тоже иронично подчеркнуты. Жюли нужны объяснения в любви, она зовет парня в сад, садится к нему на колени, требует, как ребенок, красивых слов, а Жану романтизм не свойственен несмотря на то, что он знает женскую психологию и поначалу использует это. Герой рассказывает девушке, что чуть не убил себя из-за любви к ней, а потом скучающим тоном сознается во вранье. Тогда Жюли рассказом о своем детстве пытается сблизиться с Жаном, но это их только отдаляет. Жан делает вывод о беспомощности и угасании дворянства, о моральной нечистоплотности господ. Это только придает ему силу. Теперь он вскакивает на стол и ведет игру.
Но Жан в этой постановке не герой, он середнячок, один из массы, и сам такой же серый, как его серый костюм. Это ярко видно в сцене, когда Жан встает из-за стола в окружении слуг и на стене вырастает ряд теней, и он с ними в одном ряду.
В спектакле интереснейшая световая игра. На сцене сражаются за первенство герои, а стенах скользят их тени, и возникает мысль, какой власти они хотят, если они невластны над собой?
Абсурд и трагизм нарастают. Зная о том, что ее служанка Кристина - невеста Жана, Жюли тем не менее зовет Кристину за границу в качестве помощницы по дому, надевает ей на голову свою шубу (в зале смех) и грезит о счастливой жизни. В этот момент и Кристина чуть не поддается желанию быстрого обогащения.
Режиссёр выстраивает тонкую параллель между Жаном и Жюли - их жесты, интонации и даже сны начинают удивительным образом отражаться друг в друге. Сначала Жан рассказывает свой сон, глядя на райский сад на гобелене. Потом Жюли впадает в похожее состояние. Только Жюли тянет вниз, наверху ей холодно и одиноко. А Жана наверх, к богатству. Их мечты разбиваются, потому что у каждого из них свой сценарий жизни, свое представление и счастье.
Однако Жан не просто использует Жюли. В игре Новина чувствуется грусть оттого, что такая женщина, как Жюли, никогда его не полюбит. Похоже, герои впервые открывают и себя в этих отношениях. Сцены сближения чередуются со сценами отталкивания, как картины прилива и отлива, которые возникают в виде проекции за окнами на заднике (художник по видео - Екатерина Чебышева).
Одна из самых абсурдных сцен спектакля, подчеркивающая несходство героев , становится подготовка к бегству. Жюли появляется в длинной шубе со шлейфом, в платье винного цвета, с высоким разрезом и на высоких каблуках, с черной круглой сумочкой на золотой цепочке.
Это настолько нелепо, учитывая, что они собираются бежать тайно, что вид Жюли приводит Жана в ужас. Но герой еще не отказывается от честолюбивых планов. Кульминацией конфликта становится то, что Жюли не может уехать без птички в клетке, а Жан спокойно достает нож и тычет им в клетку, закрытую тканью. Чтобы побыстрее покончить с птицей, он сворачивает ей голову, его рука в крови. Парень вырос в деревне и сентиментальность Жюли в такой момент ему непонятна.
Графиня отказывается бежать и бросает ему в лицо унижающие его достоинство слова: «Ты пес, ты носишь мой ошейник». Затем истерика сменяется полным параличом воли. Она сидит на столе между Жаном и Кристиной, не зная, какой путь выбрать: смирения и раскаяния или рабыни Жана. К тому же она опозорила себя, выкрав у отца деньги.
Третьей участницей конфликта полов является Кристина, вся в черном, с косами, напоминающими жгуты. Ее играет Серафима Гощанская. Она создает образ моралистки, уверенной в своем нравственном превосходстве женщины. Ночью девушка уходит спать и просыпает измену Жана. Утром понимает все и зовет жениха в церковь, не желая вникать в подробности. Кристина уверена, что Жан останется с ней, а не с взбалмошной гордячкой Жюли.
Война полов идет до победного, пока противник не повален. Каждый раз, когда хрупкое согласие достигнуто, находится маленький повод, чтобы все испортить. Такой абсурдной причиной у Стриндберга становится птичка. Жан с грустной усмешкой произносит: «Все из-за чертова чижика!»
Режиссер тоже делает образ птицы акцентом спектакля. Он создает конфликтный подтекст за счет шпалеры «Дама с единорогом», на которой Дева держит у себя на руке птицу. В Средние века верили, что человек способен управлять своими чувствами и это путь к достижению гармонии и любви. Шестой гобелен изображает торжество над животной природой.
На сцене мы видим другое: все герои по-разному видят, слышат и понимают, и это к концу вырастает в настоящую трагедию. Жюли остается одна в трапезной. Жан, смертельно испугавшись последствий своей ночи с Жюли и гнева графа, шепотом приказывает потерявшейся Жюли перерезать себе горло.
Символизм всех пересечений очевиден. Сначала птице оторвал голову, теперь убьет любовницу. Все, и слуги тоже, покидают слабую женщину. В зале царит полумрак (потрясающую световую игру тьмы и света создает Константин Бинкин). Жюли собирается покончить с собой, смотрит на фигуру Христа на стене и грустно поет прощальную песню. Нет такой силы больше, которая могла бы дать надежду слабому человеку. Вместо святого духа небо заполонило воронье, а за окнами черные силуэты свидетелей.
В отличие от спектакля Остермайера «Фрекен Жюли» в Театре Наций, где сцена действительно к концу спектакля напоминала поле битвы, где герои били друг друга, таскали за волосы, угрожали оружием, в этом спектакле нет такого накала противостояния. Остермайер показал , как герои яростно бьются за свою мечту, стремясь использовать и подчинить другого. Жан, которого играл Евгений Миронов, был настоящим псом войны, ярким и харизматичным, но псом, который боится настоящей силы.
В этом спектакле режиссер сделал акцент на разность героев. Слабая, потерянная аристократка Жюли в этой трактовке проиграла не силе, а серой массе, частью которой является Жан и Кристина. Но победителей в этой схватке нет.
Спектакль покоряет блестящей актерской игрой, тонкой ироничным подтекстом, музыкальным саундтреком, созданным композитором Ванечкой, и актуальностью темы войны всех против всех ради иллюзии власти.