Весёлые похороны.
Мой папа всегда был таким супер спокойным, сосредоточенным, как будто его жизнь — это бесконечная пауза между важными моментами. Он предпочитал тишину и уют. Его утро всегда начиналось одинаково — с чашки кофе, затем одна и та же работа уже 20 лет. А всё своё свободное время он просто читал. Я никогда не могла понять, как можно быть таким спокойным и заниматься одним и тем же. Изо дня в день это было безумно скучно. Не понимаю, почему ему нравится проживать чужие жизни в этих скучных книгах. Ведь куда интереснее жить свою жизнь!
Вот мой мир должен быть ярким, шумным, насыщенным. Для меня дни без друзей, без музыки и событий — это уже какое-то наказание. Но, несмотря на то что мы с папой абсолютно разные, я очень люблю его. Когда пришёл день его сорока пятилетия, он предложил мне кое-что необычное и странное. "У меня есть сюрприз. Ты готова к путешествию на мой день рождения?" — улыбаясь, спросил он, как-то таинственно прищурив глаза. Я разволновалась: "Куда поедем?" "Пока не скажу, это будет сюрприз."
Я немного расстроилась, так как было очень любопытно, но мысль о поездке куда-то, хоть и не знаю куда, взбудоражила меня. Может, это будет что-то необычное? Мы поедем на море или в горы, в какое-то красивое место, полное новых людей и впечатлений. Когда мы сели в машину, я пыталась расспросить его, но он молчал, лишь загадочно улыбался. По дороге я всё больше обдумывала, что же нас ждёт. Папа скучнее человек, и я даже не представляла, что он мог задумать.
Мы ехали уже несколько часов, и дорога становилась всё хуже. Трясло на каждом повороте, ухабы заставляли машину подпрыгивать, и запах сырости в воздухе становился всё ощутимее, особенно последние полчаса. Дорога была просто ужасной, я даже начала сомневаться, что мы вообще доедем. "Куда же он нас везёт?" — почти на месте, — сказал папа, но его уверенность меня не успокаивала. Я всё больше начинала понимать, что его путешествие было совсем не тем, что я ожидала.
Наконец, мы доехали. Перед нами стоял небольшой неприметный домик, стоящий в окружении мрачного леса. Он выглядел старым и забытым. Всё вокруг находилось в полном упадке: потёртая крыша, тусклые окна, неухоженная дверь. "Вот мы и приехали," — сказал папа с улыбкой. Мы вышли из машины, и он начал заносить вещи в дом. Интерьер мне абсолютно не понравился: неуютно, мрачно. В комнате стоял диван, также был камин. Затем я увидела кресло-качалку неподалёку у камина и сразу поняла: папа планировал провести здесь время, поглощённый книгами, как всегда.
А мне что тут делать? Не было даже интернета, чтобы хоть как-то развеять этот мрак. Я молча прошла в комнату, в которой буду ночевать, закрыв за собой дверь. Ну и что теперь? Я переоделась. Здесь было нечего делать, и я это знала. Когда я спустилась, папа с улыбкой предложил мне пойти за дровами. Конечно, я не могла отказаться. Несмотря на то что мне совсем не хотелось тащить тяжёлые поленья через лес, мне хотелось бы просто устроиться на диване и залезть в телефон. Но здесь не было ни интернета, ни связи.
Мы вышли из дома, и туман мгновенно обволок нас. Шагая по тропинке, я почувствовала, как мои ботинки начали скользить по грязной почве. Ветер качал деревья, повсюду были какие-то страшные звуки. Листья шуршали под ногами, и в тот момент мне казалось, что этот лес совсем не дружелюбное место. Папа говорил что-то о природе, о том, как это важно для него — быть в таких местах, отдыхать от городской суеты. Но мне хотелось лишь одного — чтобы это как-то побыстрее закончилось.
Вдруг меня начали атаковать комары. Я стиснула зубы, пытаясь не показывать, как сильно раздражена. Они кусали меня по ногам и рукам, их было так много, что я едва могла сконцентрироваться. Я махала руками во все стороны, но это не помогало. А папа продолжал с восторгом что-то болтать о том, как здорово находиться среди такой благодати. "Как же это всё отвратительно," — думала я, сдерживая раздражение. Я не хотела показывать папе, насколько мне всё это не нравится.
Наконец, мы вернулись. Папа с удовольствием разжёг камин, быстро заполнив комнату теплом. Я, усевшись на диван, почувствовала, как напряжение немного спало. Хотя осталась та же странная тревога в груди. Лес за окнами оставался таким же тёмным и неприветливым. "Вижу, ты немного устала," — сказал папа с лёгкой улыбкой. "Ну что ж, доченька, давай ужинать." Я помогала ему с приготовлением. Простая еда — тушёное мясо с картошкой — без изысков, но всё равно на тот момент это блюдо казалось каким-то особенным.
Я старалась думать только о процессе готовки, чтобы не думать о том, что вокруг нас тёмный безлюдный лес. Когда мы сели за стол, свет вдруг погас. Я вздрогнула, по телу пробежал неприятный холодок, но папа, с улыбкой, зажёг свечи, и свет снова наполнил комнату. "Ничего, с такими домами такое бывает," — сказал он, как будто ничего необычного не произошло. Свет то включался, то снова гас, и каждый раз я вздрагивала от испуга. Свечи продолжали гореть на столе, папа болтал, сияя от счастья. Он был поглощён моментом, полностью в своём мире, как всегда.
А мне было очень не по себе, и я не могла избавиться от мысли, что мне нужно выбраться отсюда. "Ты даже не представляешь, как здорово здесь," — сказал папа, не переставая улыбаться. "Я давно не был так счастлив: просто сидеть, расслабиться, поговорить." Это так. Я молчала, продолжая есть, стараясь не показывать папе, как мне всё это не нравится. После ужина папа устроился в кресле у камина и взял свою книгу, а я осталась одна, словно запертая в этом доме.
Я обращала внимание на шумы снаружи: шорохи, треск — что-то незаметное и странное. Всё это было за окнами, и я не могла отделаться от ощущения, что кто-то или что-то наблюдает. Я сидела на диване и ощущала, как страх нарастает. Это просто звери, вдруг сказал папа, увидев, что я нервничаю. "Дочка, лес живёт своей жизнью, там всегда есть какие-то звуки. Не переживай." Но мне не стало легче. Я смотрела на огонь в камине и ощущала полный ужас.
Время тянулось ужасно медленно. Мне уже порядком надоело сидеть на месте, и я решила хотя бы немного осмотреть этот дом. Может, в нём есть что-то интересное, что могло бы отвлечь меня. Я встала и с опаской глядела в комнату. Дверь в коридор была открыта. Я шагнула внутрь. Комната была маленькой, и я почувствовала, как с каждой секундой она становилась всё более душной и тесной. Я подошла к старому шкафу, который стоял возле стены. Открыла одну из дверей — там ничего не было, просто пустой шкаф и запах старого дерева.
Я прошла в следующую комнату — там тоже не было ничего примечательного: старинная кровать, потёртое кресло и стол с лампой. Ничего интересного. Я повернула, чтобы вернуться в основную комнату, но тут взгляд остановился на тумбочке, стоящей в углу. Она выглядела довольно неприметно, но почему-то мне захотелось её открыть. Я подошла, выдвинула ящик и заглянула внутрь. На первый взгляд ничего необычного, но на дне тумбочки я нашла старый журнал.
Начала листать — страницы были пожелтевшие, а записи казались небрежными, будто кто-то писал их в спешке. Первая запись была короткой: "Кузнецовы, 12 сентября." Я перевернула страницу, прочитала и вздрогнула: "Весёлые похороны кузнецовых, 13 сентября." Моё сердце сжалось, я резко вдохнула и пролистала дальше: "Гринберг, 15 сентября. А на следующей странице: "Весёлые похороны Гринберга, 16 сентября." Каждая фамилия сопровождалась датой приезда, а затем этими странными словами. "Малковы, 17 сентября. Весёлые похороны Малковых, 18 сентября." "Шмит, 19 сентября. Весёлые похороны Шмитовского, 22 сентября."
Я почувствовала, как в груди разливается холод, меня будто охватило ледяной водой. "Что это? Шутка? Дурацкий розыгрыш?" Но почерк был разный, некоторые строки будто были написаны аккуратно, другие — дрожащей рукой. Журнал выпал из моих рук и упал на пол. "Что это значит? Почему каждый, кто приезжал, на следующий день исчезал? Что значит 'весёлые похороны'?" Я почувствовала, как внутри поднимается паника. В голове не укладывалось, что это может быть совпадением. Мне стало трудно дышать. Я должна уйти отсюда, быстро, немедленно!
Я резко побежала прочь до основной комнаты и бросилась к папе. "Папа!" — крикнула я. Улыбка исчезла: "Папа, ты должен это увидеть!" Папа медленно отложил книгу и встал с кресла. "Что случилось?" — спросил он. "Здесь! Здесь есть журнал, там записаны фамилии людей, которые, видимо, приезжали сюда, а на следующий день везде написано одно и то же: 'весёлые похороны'!" Я увидела, как его лицо слегка изменилось — не удивление, не страх, а какое-то странное напряжение.
"Покажи," — сказал он, и я быстро повела его в ту комнату. Мы зашли в ту комнату, и я подняла журнал с пола. Папа взял его из моих рук и начал листать страницы. "Кузнецовы, 12 сентября. Весёлые похороны кузнецовых, 13 сентября. Гринберг, 15 сентября. Весёлые похороны Гринберга, 16 сентября." Он пролистал несколько страниц, затем аккуратно закрыл и вздохнул. "Да уж, это конечно жутко," — кивнул папа.
Я ожидала другой реакции — что он сразу скажет, что мы уезжаем, хотя бы что-то беспокоит. Но он просто стоял и изучал страницы, как будто это была очередная книга, которую он собрался прочитать. "Пап, ты вообще понимаешь, что это значит?" "Да, это действительно странно." Но он задержался на последнем слове. "Ну а что?" — переспросила я. Папа пожал плечами и сел на край кровати, постукивая пальцами по обложке журнала.
"Но, возможно, это просто чья-то шутка. Этот дом сдавался разным туристам, и кто-то решил оставить такие записи, чтобы напугать других. Ты же знаешь, бывают люди с дурным чувством юмора." "Ты серьёзно?" — я уставилась на него, не веря своим ушам. "А что же это ещё может быть?" "Дочка," — он посмотрел на меня с лёгкой улыбкой. "Ты же не думаешь, что кто-то действительно здесь...?" "Я не знаю, но мне здесь не нравится!" — возмутилась я.
Он не договорил, но я уже знала, что он имеет в виду, и перебила: "Дочь, уже поздно, мы всё равно никуда сейчас не уедем." Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжил: "Давай просто проведём остаток вечера в спокойствии, хорошо? Немного почитаем у камина, успокоимся. А утром всё обсудим." Понятно, выбора у меня не было. Я пошла за ним в комнату, чувствуя, как страх сжимает меня со всех сторон.
Папа спокойно сел в кресло, открыл свою книгу и снова углубился в неё, будто ничего не произошло. Я сидела рядом и просто сходила с ума от ужаса. Прошло около получаса. Папа по-прежнему сидел в кресле-качалке, тихо перелистывая страницы книги. Я пыталась сидеть неподвижно, но страх всё равно никуда не уходил. Каждое движение за окном заставляло моё сердце сжиматься. Я чувствовала, как напряжение постепенно нарастает. Полная темнота была абсолютно невозможной. Я даже представить не могла, как ступаю за порог в эту глухую ночь, когда там шуршит кто-то или что-то.
Но мне повезло: в комнате я обнаружила старый ночной горшок. Как только я закрыла за собой дверь, меня охватил первобытный страх. Казалось, что стены давят на меня, а воздух стал гуще. Свет от лампы был тусклым, и в углу комнаты расплывались зловещие тени. Я подошла к горшку, села и начала делать всё как можно быстрее. В груди неприятно сжало, сердце билось громко, как барабан. Казалось, если я пробуду здесь ещё хотя бы секунду, что-то появится у меня за спиной. "Не оборачивайся! Не оборачивайся! Не оборачивайся!"
Я чувствовала, как мурашки бегут по коже. Секунда, другая — я мгновенно вскочила, натянула одежду и пулей вылетела из комнаты. Я даже не оглянулась. Жуткий дом, здесь жутко всё. Я вернулась в гостиную, чувствуя, как сердце до сих пор колотится в груди. Как же здесь страшно! Когда я посмотрела в окно, меня пробило холодом: там, на стекле, красным была нарисована простая детская могилка, а под ней — завтрашняя дата.
Моё тело парализовало. Этого не было раньше, я точно помню, что не было. Я закричала так резко, что папа подскочил в кресле и выронил свою книгу. "Что такое?" — вскочил он. Я не могла говорить, просто вытянула руку и показала. Через несколько секунд он просто смотрел, а потом медленно выдохнул, шагнул к окну и молча закрыл шторы. Я ждала какой-то реакции, но он выглядел не испуганным, а скорее задумчивым.
"Дочка, ну, наверное, это кто-то оставил до нас. Мало ли кто тут отдыхал," — сказал папа. "Нет, пап! Я бы увидела!" Вдруг он быстро добавил: "Знаешь что, давай сейчас не будем накручивать себя. Я сейчас выйду и всё осмотрю вокруг." "Ладно," — он взял фонарик и вышел из дома. Через пару минут вернулся и сказал: "Там никого нет." "Слушай, ну может, это действительно было давно, просто запотело и проявилось. Давай с закрытыми шторами успокоимся, а утром спокойно разберёмся."
Папа обнял меня: "Всё хорошо," — сказал он. "Ты же знаешь, я тебя в обиду не дам." В этот момент мне стало легче. Он улыбнулся, а затем снова сел в кресло, раскрыв книгу. Я сидела на диване, не двигаясь, смотрела на огонь в камине, который уверенно разгорался всё сильнее. И вдруг я услышала шаги где-то за домом. Раньше я слышала просто шорохи — может, звери, может, ветер. Но теперь это было другое, как будто чьи-то ноги ступали по траве. Я вздрогнула.
Папа даже не поднял головы. "Там кто-то ходит, там за домом!" — папа улыбнулся. "У страха глаза велики," — сказал он и перевернул страницу. Мне хотелось сказать что-то ещё, но слова застряли в горле. Он продолжал читать, а я сидела, слушая эти шаги. Теперь я боялась того, что когда он закончит читать, мне придётся пойти спать в свою комнату. А остаться одной в этот момент было всё равно что умереть.
Время шло, вскоре папа зевнул, потянулся в кресле и закрыл книгу. "Ну что, дочка, пойдём спать?" Как же я не хотела оставаться одна. "Пап, мне страшно. Можно я с тобой?" Мой голос звучал умоляюще. Папа улыбнулся, но покачал головой. "Нет, дочка, взрослые должны спать отдельно." Спорить было бесполезно. Я знала папу: если он что-то решил, переубедить его невозможно.
Я молча встала, чувствуя, как сжимается в груди страх, и пошла в свою комнату. Зайдя туда, первым делом закрыла шторы. Теперь я хотя бы не видела окно. Но от этого не стало легче. Комната казалась пустой, но я ощущала, что одна не была. Я залезла в кровать, подтянула одеяло к подбородку и оставила свет включённым. Я не могла спать в темноте, но через пару минут он погас сам по себе.
Я вскочила. "Папа!" Через несколько секунд дверь открылась, и он зашёл. Папа выглядел слегка сонным. "Тут это нормально," — сказал он, даже не посмотрев по сторонам. "Старый дом, проводка барахлит." Я хотела возразить, но он улыбнулся: "Спи, пожалуйста, не растраивай."
Он вышел, закрыв за собой дверь. Я осталась одна. Темнота плотным коконом накрыла комнату. Я не могла заснуть, лежала, чувствуя, как меня трясёт от ужаса. Я проснулась от громких толчков и панического голоса отца. "Дочка, вставай!" Его руки трясли меня за плечи. "Ты была права! Они здесь! Они стоят у дома!"
О боже, я не сразу осознала, что происходит, но увидела страх в его глазах. Всё сжалось внутри. Папа дрожал, его лицо было искажено ужасом. "Они там, там за окном!" Папа схватился за голову. "Господи, дочка! Что же нам делать?" Я начала плакать от ужаса и безысходности. Надо было уезжать. Когда я говорила, меня трясло. В груди всё сжимало, стало тяжело дышать. Я уже не слышала ничего, что говорил папа. Я была в панике, не слышала даже, когда он прижал меня к себе и начал говорить другим тоном: "Доча, тише, тише."
Он гладил меня по спине, а я рыдала. "Я пошутил!" Но я его не слышала. "Доча, это была всего лишь шутка! Я не думал, что ты так испугаешься." Я резко отстранилась. "Что, папа? Что ты говоришь?" Папа выглядел бледным. "Доченька, прости! Я хотел немного развлечь тебя. Думал, раз ты так скучала здесь, то решил немного поиграть. Я увидел, как тебе было скучно. Ты такая яркая, а я всё время только книги свои читаю. Мне показалось, что если добавить немного игры, может, ты увидишь, что и здесь может быть интересно. Но, видимо, я переборщил."
Я застыла, мозг отказывался понимать это. "Пап, ты шутишь?" — прошептала я. "Дочка, это была шутка. Я не думал, что ты так испугаешься. Я специально подложил тот старый журнал, нашёл его на чердаке. Кто-то, видимо, оставил. А я дописал про похороны. Потом, когда ты отходила, нарисовал на окне. Подумал, это забавна
