Район Млынова, 27 июня 1941 года. Утро.
Знойное украинское утро дышало гарью и пылью. Воздух гудел от далекой канонады и навязчивого жужжания "юнкерсов".
Капитан Константин Богданов, прислонившись горячим лбом к прохладному металлу башенного люка своего БТ-7, пытался прогнать туман в голове. Ломота в костях и жар не отпускали его третий день.
Четыре атаки за последние сутки... Четыре раза его рота бросалась в контрудары, пытаясь сдержать стальной каток вермахта. Потери были чудовищны.
Теперь у развилки проселочных дорог, что вела к стратегической высоте 228, затаились остатки его роты – несколько уцелевших «бэтэшек», их грозный вид был обманчив из-за тонкой брони.
БТ-7 Богданова, замаскированный вросшей в холм кустистой грушей, стоял как вкопанный. Командир совмещал обязанности наводчика. В тесном боевом отделении царила напряженная тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием.
– Командир, глотни водички, – прошептал механик-водитель, старший сержант Иван Гусев, протягивая флягу. Его лицо под шлемофоном было серо от усталости и копоти. – Совсем хрипишь.
– Позже, Ваня, – напряженно проговорил капитан и с усилием сглотнул. Горло саднило. – Николай?
Константин Алексеевич обратился он к заряжающему, красноармейцу Николаю Седых, сидевшему ниже, у снарядных стеллажей.
– Я здесь, товарищ капитан! – отозвался молодой, но уже обстрелянный боец. – Бронебойные наготове. Три в укладке, один в пушке.
– Отлично. Тишина – наша защита. Сидим тихо и ждем противника, – в очередной раз повторил Богданов и снова прильнул к панорамному прицелу ПТ-1.
Его глаза, воспаленные от жара, пристально сканировали долину. "Всегда правильно вскрывал группировку противника..." – говорило про него начальство.
Это было главное оружие капитана. Разведданные, добытые в бою, спасали больше жизней, чем одна пушка.
И вдруг сквозь гул войны ворвался новый звук – металлический лязг и рокот двигателей.
– Тревога! – сдавленно скомандовал Богданов, мгновенно собравшись. Жар отступил перед адреналином. – Гусев, приготовься менять позицию! Не шевелиться без моей команды! Коля, бронебойный – к пушке! Колонна слева! Три... Четыре цели! Средние, тройки! Дистанция восемьсот... Семьсот пятьдесят...
Немцы шли по дороге уверенно, без пехотного охранения, башни развернуты вперед. Солнце, поднявшееся над холмом, слепило им в смотровые щели. Идеальная позиция для засады.
– Командир, – Гусев не выдержал, – да вы еле на ногах стоите... Комиссар же приказывал в санбат...
Богданов резко обернулся в тесной башне. Его взгляд, лихорадочно блестящий, остановился на водителе:
– Я в состояние вести бой! Пока дышу – буду драться и докладывать командованию! Партия Ленина-Сталина учит нас стоять насмерть! Приготовить орудие! Цель – головная "тройка"! Борт!
Он поймал в перекрестие прицела серый силуэт немецкого танка Pz.III. Дистанция – 600 метров. БТ-7 был быстр и маневренен, но его 45-мм пушка Б-20 и тонкая броня требовали точности и первого выстрела. Нужно было бить в борт, в моторное отделение или баки.
– Огонь!
БТ-7 вздрогнул. Снаряд со свистом пронесся над немецкой колонной, взорвавшись в поле. Промах! Лихорадка смазала прицеливание.
– Перезаряжай! Быстрее, Коля! – крикнул капитан, крутя маховики наводки. Немцы заметались! Головной танк начал разворачивать башню, ведя беспокоящий огонь из пулемета. Пули защелкали по броне БТ-7, как горох.
– Спокойно... Спокойно... – бормотал Богданов, игнорируя пули. Он прицелился в борт второго Pz.III, который подставил его, пытаясь свернуть с дороги. – Вот так... Огонь!
Грохот выстрела слился с резким, звонким ударом по броне. На борту немецкого танка вспыхнуло пламя, повалил густой черный дым. Машина замерла.
– Есть! Горит! – выдохнул Гусев.
– Так ему, фашисту! – воскликнул Седых, уже вкладывая новый снаряд в казенник.
– Не отвлекаться! Цель – головной! – Богданов перенес прицел на первый танк. Тот наконец развернул башню, его длинный 50-мм ствол искал обидчика. – Гусев, приготовься дать ход! Коля, бронебойный!
– Готово!
– Огонь!
Второй выстрел был метким. Снаряд ударил в основание башни Pz.III. Люк сорвало, пламя вырвалось наружу. Немецкий танк окутался дымом. Оставшиеся две машины резко дали задний ход, отстреливаясь наугад.
В башне БТ-7 повисла тишина, нарушаемая тяжелым дыханием троих танкистов. В воздухе витал запах пороха.
– Два... – прохрипел Богданов, вытирая пот с лица. Слабость навалилась с новой силой. – Два танка... Гусев! Докладывай в эфир: "Высота 228. Засада. Уничтожено два средних танка. Колонна отброшена. Ждем указаний..."
Грохот раздался неожиданно, оглушительный, как удар наковальни по голове. Что-то тяжелое и горячее ударило Богданова в плечо, отшвырнув к стенке башни. БТ-7 вздрогнул всем корпусом. Резкий запах гари ударил в нос.
– Командир! – закричал Седых. – Прямое попадание! Корма горит!
– Гусев! Живой?! – Богданов попытался встать, почувствовав острую боль и тепло крови на гимнастерке. Внутри башни плясали отсветы пламени.
– Живой, товарищ капитан! Но движок горит. Задымило сильно! Выходить надо! – Гусев уже открывал свой люк. – Коля, помоги командиру!
– Я... сам... – Богданов, стиснув зубы от боли, потянулся к планшету с картами и донесениями. Рация была разбита. Сквозь пробоину в кормовом листе он увидел, как немцы, оправившись, разворачивались для новой атаки, обходя высоту. "Надо предупредить штаб! Передать документы!" – мелькнула мысль.
Он вылез из горящего БТ-7 следом за Седых. Тот не растерялся, успел снять пулемет и прикрывал отход. Гусев пытался вытащить ящик с ЗИПом, но Богданов жестом остановил его.
– Брось! Планшет! – капитан сунул драгоценную кожаную папку в руки водителю. Его голос, хриплый от дыма и боли, звучал невероятно твердо: – Беги в штаб полка! Вот схема... Их маневр... Очень важно! Доложи! Мы... прикроем!
– Капитан! Да вы же ранены! – Гусев не двигался.
– Приказ, старший сержант! – голос Богданова не допускал возражений. – Передать донесение – любой ценой! Пока держусь – прикрою! Вперед!
Гусев метнулся в сторону оврага, ведущего к своим позициям. Богданов, прислонившись к уцелевшему колесу БТ-7, достал наган. Боль в плече пульсировала в такт лихорадочному сердцебиению. Перед глазами плыло, но он видел серые фигуры, осторожно приближающиеся к подбитой машине. Рядом хлопал пулемет Седых. Капитан поднял пистолет.
– Коля! Отходи! По мне не стрелять! – крикнул он заряжающему. Первая пуля из нагана заставила ближайшего немца шарахнуться в сторону. Вторая... Третья... Он стрелял медленно, методично, целясь в силуэты, создавая видимость обороны, пока Седых отползал к оврагу.
Он стрелял, пока не скрылась спина Николая, пока не кончились патроны, пока чернота не поползла с краев зрения, а в ушах оставался лишь нарастающий рев немецких моторов...
Капитана Константина Богданова и раненого Николая Седых вытащили подоспевшие разведчики из соседнего батальона.
Донесение, доставленное Гусевым, помогло уточнить позиции противника и на время сорвать его атаку на этом участке.
25 июля 1941 года приказом по войскам Юго-Западного фронта капитан Богданов был награжден Орденом Красного Знамени.
В наградном листе навсегда остался его подвиг 27 июня: больной, но не покинувший поле боя командир, участник четырех атак, ценный разведчик, мастер танковой засады, уничтоживший два вражеских танка из своего БТ-7 у высоты 228.
Его танк, как и сама 28-я танковая дивизия, почти полностью полегшая в боях под Дубно, стал символом отчаянной храбрости и самопожертвования советских танкистов в трагическом июне 1941-го.