«Слюна течет как у собаки Павлова» - эту фразу слышал каждый. Вспомните иллюстрацию в учебнике зоологии: пес с прикрепленными к слюнным железам трубками и лампочка. Животное привыкло принимать корм при электрическом освещении. Естественно, в процессе еды вырабатывается слюна. Когда условный рефлекс сформирован, пища для ее выработки у подопытного животного уже не нужна — достаточно включить лампочку и у несчастного друга человека уже потечет по брылям.
Говорят, темнее всего над пламенем свечи. Святая истина. Бывает, тысячу раз пройдешь мимо чего-то потрясающе интересного в двух шагах от места, где живешь, и всегда скажешь: «зайду завтра». В минувшие выходные я таки закрыл более чем десятилетний гештальт – побывал в мемориальном музее Ивана Петровича Павлова.
Находится он, естественно, в Павлово. По сути, это часть Колтушей. Колтуши с недавних пор «поднялись» до статуса отдельного города во Всеволожском районе Ленинградской области и через Янино потихонечку сливаются с Петербургом в одно целое. От Колтушского озера и башни с часами в виде Биг-Бена я и начал свой поход к знаниям.
Куда идти понятно сразу: на подобии ворот у дороги крупно написано «Павлово». Ворота великолепны, часть городской площади. Это важно; то, что начинается непосредственно в Павлово, выглядит уже не так радужно. По улице Быкова дорога поднимается чуть в гору, озеро остается с правой стороны. Пока шел, ковырялся в памяти: что я помню о Павлове?
Ученый. Физиолог. Проповедник идей активного долголетия. Первый отечественный лауреат Нобелевской премии по той же физиологии и медицине (вторым был Мечников). Четвертый лауреат в этой области в истории премии (первым был фон Беринг). Открыватель условных и безусловных рефлексов. Собак резал. Устанавливал им фистулы и смотрел, как выделяется желудочный сок. Других животных тоже вниманием не обходил, в современном мире его бы затравили.
Хотя сами животные в здешнем институте отнюдь не бедствовали. Вот и на памятнике ученому работы скульптора Всеволода Лишева у входа в парк Института физиологии РАН собачка сидит вполне смирно и выглядит откормленной. Памятник, правда, не мешало бы почистить. Вид у Павлова с зелеными от патины бровями и усами слегка монструозный.
От памятника вправо ведет аллея. У входа укреплен щит с информацией на русском и английской. Щит новенький, аж блестит. Больше ничего находящегося в идеальном состоянии на территории научного городка я не увидел.
Дорога к музею, находящемуся в старом лабораторном корпусе, идет мимо основного здания действующего института физиологии РАН. Выстроено оно в добротном послевоенном советском стиле и, кажется, стоит довольно крепко, и в прямом, и в переносном смысле. А вот деревянный дом, который был построен для проживания академика Павлова по проекту архитектора Безпалова, уже не стоит. Он лежит. В 2017 году, аккурат перед Кубком Конфедераций и последовавшим Чемпионатом мира по футболу, он попросту СГОРЕЛ. Это не шутка. Остались только руины с торчащей печной трубой. И табличка (тоже новенькая), на которой коллектив РАН выражает скромную надежду, на восстановление Дома Павлова. Но что-то до сих пор, на протяжении стольких лет, меценатов так и не нашлось. На все это с расстояния десяти метров смотрит со своего бюста похожий на Льва Толстого Чарльз Дарвин.
Далее к антропоиднику и зданию старой лаборатории ведет целая аллея бюстов. Сам Павлов, конечно. Плюс Декарт, Мендель и Сеченов. Декарт удивил. У меня он всегда ассоциировался с математикой: система координат, все такое. Пришлось немного самообразоваться с помощью «тети Вики». Оказалось, что бюст был поставлен по настоянию самого Павлова; тот считал Декарта с его рационализмом и картезианством предтечей своих исследований. А главное, Декарт, будучи еще и естествоиспытателем, ввел понятие рефлекса и описал как внешние стимулы вызывают автоматические реакции. По Менделю и Сеченову вопросов нет. Вкратце: Грегор Иоганн Мендель – католический монах, отец генетики, Иван Михайлович Сеченов – великий русский медик и физиолог.
При виде здания лаборатории-музея хочется горестно воскликнуть: «О где вы, где вы, бюджетные деньги!» Буквы с надписей «Экспериментальная генетика высшей нервной деятельности» и «Наблюдательность и наблюдательность» отваливаются. Как и штукатурка с фасада. Стеклопакеты? Забудьте. Вход в музей закрыт, в часы посещения (среда-суббота, с 10:00 до 17:00) надо позвонить на указанный на бумажке телефон смотрителя. Она подойдет, откроет вам и примет оплату. Ей – огромное уважение и благодарность, очень милая и любезная женщина.
Начал я с третьего этажа. Собственно, это и не этаж, а своеобразная небольшая мансарда. Там укреплен проектор и демонстрируется фильм об обезьяньем острове. Так назывался проведенный в 1970-80-х годах эксперимент: пять шимпанзе отвезли на необитаемый остров на озере Ущо в Пустошкинском районе Псковской области и принялись за ними наблюдать. Обезьяны быстро обзавелись потомством, и как для них, так и для исследователей, началась веселая жизнь. На стенах мансарды висят фотографии. Вот кормление. Вот игра. Вот кормление с элементами игры: в руках у обезьян миски, чашки, ложки. При виде этих милых, заросших волосами физиономий, сразу вспомнился с десяток бывших коллег и сослуживцев. Многие из них во время приема пищи выглядели ничуть не лучше.
На втором и первом этаже расположены кабинеты, где проводились эксперименты. Несмотря на относительно небольшой объем музея, зависать в нем можно часами — настолько интересно разглядывать имеющееся там медицинское оборудование и фотографии, читать информацию на настенных табличках.
Почему-то больше всего запомнилось устройство для исследования вестибулярного аппарата: этакий бочонок, напоминающий разрезанный поперек апельсин. В каждую дольку-камеру сажали крысу или крота и раскручивали до полного кайфа, как детишек на карусели или космонавтов на центрифуге. Потом проверяли вестибулярочку. На фоне угрюмо-деловой обстановки медицинских кабинетов очень выделяется веранда-столовая. В первую очередь из-за обилия света: три стены из четырех представляют собой сплошные окна. На большом обеденном столе сервиз, украшенный изречениями Павлова. Когда прочитал на масленке «Я не знал что такое быть утомленным до 75 лет», подумал, что наших законодателей в этот музей водить никак нельзя, иначе никто в стране вообще не узнает, что такое пенсия.
Кроме примечательного сервиза на веранде можно увидеть копию знаменитого портрета академика, написанного Михаилом Васильевичем Нестеровым в 1935 году. Оригинал находится в Третьяковской галерее. На портрете уже 85-летний Павлов сидит в профиль, сжимая сухенькие руки в кулачки, как делал всегда во время ожесточенных споров. На столике, за которым он был нарисован, сейчас находятся слепки с его рук, выполненные скульптором М.Манизером. Руки по-прежнему сжаты в кулаки.
Испытывал ли создатель науки о высшей нервной деятельности угрызения совести из-за искалеченных и погибших во имя науки во время неудачных опытов животных? Сам он говорил об этом: «Когда я приступаю к опыту, связанному в конце с гибелью животного, я испытываю тяжелое чувство сожаления, что прерываю ликующую жизнь, что являюсь палачом живого существа. Но переношу это в интересах истины, для пользы людям». Эта фраза выгравирована на небольшом секционном столе в зале биоэтики.
Да, в этом здании прервалась жизнь многих живых существ. Но их гибель имела смысл и была оправдана, и отрицать это — все равно, что отрицать науку в целом. В 2004 году подобные «отрицатели» выпустили более ста специальных подопытных крыс и пять кроликов из лаборатории биофака МГУ. Все эти лабораторные животные вскоре передохли, поскольку были совершенно не приспособлены для самостоятельной жизни и нуждались в особом питании. Видимо, это печальная тенденция нашего времени: эмоции повсеместно берут верх над рассудком.
Напоследок даже не ложка, а целый котел дегтя в бочку меда. Материально-техническое содержания музея ужасно. Про внешний вид здания я уже писал, но допотопные деревянные рамы и осыпающаяся штукатурка — это еще цветочки по сравнению с тем, что можно увидеть внутри. Трубы отопления замотаны, стены в подтеках. На веранде паркетный пол вздыбился горбом. Дверные косяки и подоконники в трещинах, краска отлетела, освещение тусклое. Не думаю, что вина лежит на сотрудниках института, ученые у нас живут по принципу «не до жиру, быть бы живу». Но это ведь МУЗЕЙ, обертка конфеты под названием «Наука», которая просто ОБЯЗАНА быть красивой и привлекательной. Это же основа маркетинга. Вот придут сюда школьники на экскурсию (хотя для приема больших групп здание не подходит в принципе) — и что они увидят? Уникальные экспонаты среди бытовой убогости? Захочется ли им работать в таких условиях, ставить эксперименты, двигать вперед науку — в комнатах с плохо закрывающими деревянными створками окон и наводящим тоску неровным полом? И это даже без озвучивания, сколько они будут за свой труд получать. Известнейший лектор-антрополог, доцент МГУ Станислав Дробышевский в недавнем интервью честно сказал, что его зарплата составляет плюс-минус 50000 рублей. У доцента МГУ. В Москве. А как живут рядовые научные сотрудники? А Дом Павлова, первого нашего нобелевского лауреата, напомню, и вовсе СГОРЕЛ К ЧЕРТОВОЙ … И ЛЕЖИТ В РУИНАХ УЖЕ ВОСЬМОЙ ГОД и никому до этого дела нет. Лепота.
Всем, имеющим возможность, посещение музея И.П.Павлова строго обязательно. Такие уникальные коллекции из истории биологии и медицины во всем мире можно пересчитать по пальцам. С учетом условий хранения и экспонирования — что называется, спешите видеть! Добраться до Колтушей проще всего на автобусах маршрутов 429, 531, 532 от Ладожского вокзала. От остановки у озера до музея идти всего ничего, даже не стоит размечать маршрут на скриншоте с навигатора.
Книга в дороге: Гарри Гаррисон. «Специалист по этике» («Мир смерти II»).