4 июля 2000 года Воронеж затих. На улице Барнаульской остановилось сердце Юрия Клинских, более известного как Юрий Хой — основателя группы «Сектор Газа», пророка панк-рока с говором из Черноземья и текстами, в которых пахло не только спиртом, но и правдой. Он не дожил до своего 36-летия всего 23 дня.
Хой ушёл из жизни, как и жил — внезапно, громко и с мистическим привкусом, который с тех пор не даёт покоя ни поклонникам, ни журналистам. Его песни продолжают звучать во дворах, на дачах и в наушниках тех, кто не верит в глянцевую глупость и ищет в музыке настоящую боль, смех и — да, немного смерти.
Последний день легенды
4 июля Хой собирался ехать на студию Art-Prize, чтобы записывать клип на «Ночь страха». Но страх оказался быстрее. По официальной (и одновременно крайне мутной) версии — сердце, возможно, наркотики, а может, и просто всё сразу. Скорая приехала поздно. А вскрытие так и не провели, как будто само государство решило не ворошить этот чернозёмный рок-н-ролл.
«Мне кажется, что смерть впереди»
Кто знал, что его тексты были не просто гиперболой, а своего рода предсмертным дневником?
«Здесь не дожить до сорока», — поёт он в одной из песен.
«Мне кажется, что смерть впереди», — звучит в «Укусе вампира».
На последнем концерте Хой не смог исполнить «Демобилизацию» — не получилось даже под минус. Он ушёл со сцены расстроенным. А потом отложил песню на потом, сказав, что может не дожить. Словно уже знал. И ведь не дожил.
Дочь Хоя: «Я буду отстаивать его имя»
Старшая дочь Хоя, Ирина Клинских, в день 25-летия смерти отца написала слова, от которых горло сжимается:
«Время не лечит… Я во что бы то ни стало буду отстаивать и оберегать твое детище, твое имя. Мы справимся!»
Сегодня Ирина и Лилия — два живых отражения Хоя. И как бы ни пытались вычеркнуть «Сектор» из школьной программы — во дворах всё ещё орут «Лирика» и «30 лет».
Похороны и молчание
Прощание прошло в бывшем кинотеатре «Луч», похоронили Хоя на Левобережном кладбище. Никакого всенародного траура, никакой помпы. Но каждый, кто слышал “Туман” на кассете, почувствовал, что ушёл не просто артист. Ушёл голос тех, кто не верил в справедливость, но продолжал ржать над абсурдом мира.
Почему «Сектор Газа» до сих пор звучит?
Потому что это — честно. Даже когда пошло. Даже когда грязно. Потому что Хой не строил из себя пророка, а им стал. Он пел про деревенских вампиров, ПТУ, пьяные потасовки и тоску на кухне — и в этом слышалось не меньше философии, чем у Цоя.
Последнее слово
Хой был не поэтом — он был ударом локтя под дых в культурной драке 90-х. Его убрали с ТВ, но не смогли убрать из памяти. Его музыка — как гвоздь, торчащий из деревянной лавки у подъезда. Уже заржавел, а всё равно садишься и вспоминаешь, что больно — значит, живой.
А вы всё ещё помните, как впервые услышали «Туман»?