В музее-заповеднике «Мелихово» завершился фестиваль «Мелиховская весна». Как говорится, фестиваль не простой, а с частичкой золотой: в программе представлены спектакли по произведениям Антона Павловича Чехова, который с 1892 по 1897 годы жил, писал, принимал пациентов, выращивал розочки именно в Мелихово.
В рамках фестиваля состоялись творческие встречи с актерами Игорем Гординым, Антоном Шагиным, Ольгой Хохловой, режиссерами Владимиром Хотиненко, Антоном Яковлевым, Сергеем Урсуляком. Был организован показ фильма «А.П.Чехов. Писатель на все времена», а в рамках дня памяти Олега Ефремова прошел показ спектакля «Пир мудрецов» Института культуры и искусств. Однако все же основная программа – это множество спектаклей по мотивам текстов Антона Павловича Чехова, а также о нем и про него.
О «любвеобильности» автора рассказали «Сны моей жизни» – моноспектакль по мемуарам писательницы Лидии Авиловой, показанный Независимым театральным проектом «Чехонте» (Беларусь). Определить режиссерскую задачу Екатерины Батюни затруднительно. Она хотела показать историю несостоявшейся любви? Или же обвинить Чехова в том, что он испортил жизнь женщине? Или рассказать о том, как помешанная, самовлюбленная и желчная дама выдумывает чувства, которых на самом деле не существовало? Точного ответа нет, а бесконечные противоречия есть. В результате спектакль оказывается одной сплошной несостыковкой между замыслом и реализацией.
Спектакль "Остров Сахалин" от РАМТа - это история и мечтах и разочарованиях писателя. Режиссер Олег Долин обратился к труду Антона Павловича, который был написан во время путешествия на закрытый остров-колонию. Не просто так рассказчиком здесь становится сам Антон Чехов. Какая она, правильная каторга? Не такая, какой ее представлял писатель, потому в финале он сталкивается с мощным кризисом: ожидания не совпали с реальностью, что вызывает сильнейшую боль. В спектакле, всего 6 исполнителей, 5 из которых воплощают невероятное количество образов. Такое решение задает линию обезличивания: на каторге потеряна всякая индивидуальность, люди никак и ничем не отличается. Уже неважно, ты осужденный или надзиратель, ведь ты в любом случае каторжник. Однако увиденные события не дают тебе в полной мере проанализировать спектакль. Тема и высказывания «бьют» тебя в грудь, а из-за этого тяжело понять: постановка действительно является четким высказыванием? Или же тобой просто искусно проманипулировали.
Фестиваль также показывает и то, что мы всегда хорошо знали и осознавали: Чехов – мастер малых форм. В программе представлено 4 спектакля, созданных на основе известных рассказов. Два из этого короткого списка – антология рассказов, объединенных одной темой. Линию человеческих изменений и лицемерия постарались провести студенты Академии кинематографического и театрального искусства Никиты Михалкова. Режиссеры спектакля «Метаморфозы: святая простота» Софья Куцерубова, Александр Ведменский и Тамара Разорёнова обратились к рассказам «Верочка», «Святая простота», «Спать хочется» и многим другим. Работа является достаточно прямолинейной, лишенной какого-либо выразительного решения и идеи студенческой работой. Молодые актеры показывают, как умеют работать с телом, голосом, предметами, друг с другом. Но здесь нет самого главного – режиссерской индивидуальности и какой-либо идеи. Постановка существует, а для чего и с какой целью? Ответа на этот вопрос нет.
Еще одну антологию рассказов представил «Театр доктора Дапертутто». Совместив рассказы, в которых фигурирует алкоголь, режиссеры (и актеры) Валерий Малышев и Дмитрий Кинге отдельную вселенную, превращенную в спектакль «Бѣда». Тут изображен трактир, в который постоянно приходят новые персонажи, сталкивающиеся со всеми характерными для жизни явлениями. Счастье, горе, страх, усталость, ненависть – со всем этим беспрерывно сталкивается хозяин заведения. И лишь он может успокоить своих гостей, налив им в стакан что-нибудь крепкое. Получается, любая человеческая беда заливается алкоголем. И это – главная беда.
В яркое музыкальное представление превращен рассказ «Душечка». Определив жанр как русский мюзикл, Московский театр у «Никитских ворот» и Марк Розовский сконцентрировались на попытке понять удивительный характер главной героини. В эстетике же театра кукол прозвучал рассказ «Каштанка». Театр кукол «Бродячая собачка» превратил сцену в сплошной стену, обклеенную различными афишами. Затем в конструкции появляется узкое длинное окно, а в нем – марионетка в виде таксы. Главную героиню мы видим полностью, а людей воспринимаем так же, как собачка: нашему взору открыты лишь ноги и ладони исполнителей. Этот ракурс противопоставляет людей животным. Индивиды здесь – злые, а животные для них – способ развлечения и заработка. Однако эта линия здесь выражена ярко, потому дети скорее всего воспримут историю как забавный рассказ о маленькой собачке. И это нормально, однако и сам автор, и создатели спектакля заложили в спектакль почву для глубокого размышления. Намек есть, но он не развивается, от этого идея постановки остается загадкой.
Конечно, были представлены и культовые пьесы драматурга. Однако интерпретация одной из них стала самой тяжелой для восприятия – «Вишневый сад» Орловского государственного академического театра именит Ивана Тургенева. Декорация - классическая: шкаф, стол, стулья, несколько деревьев рядом с задником, а в дальнейшем она перевоплощается, становится более условной, метафорической. А действия нет. Первые 40 минут спектакля воспринимаются как неудачная техническая репетиция. Актерское исполнение, которое должно «вести режиссуру» Владимира Хрущева, существует в состоянии какой-то случайности: все слова, действия события внезапны, они не несут смысла, что является не замыслом и идеей, а просто безразличием исполнителей к тому, что они делают. Больше всего разочаровывает то, что постановка отворачивает от самого классического текста, который соткан из глубочайших лейтмотивов, отсылок и подтекстов.
Среди «россыпи» известных историй Чехова, на «Мелиховской весне» прозвучала самая первая пьеса автора – «Платонов». Этот спорный, еще не совсем характерный для Антона Чехова текст, был воплощен хозяевами фестиваля – «Чеховской студией» музея-заповедника «Мелихово». Художественный руководитель театра Рустам Фесек сконцентрировался на истории потерявшего себя человека. Постановка не отличается «режиссерскими изысками» в виде перекраивания текста, новых линий, авангардного визуального решения. Но здесь есть четкость, объемность и история тотального человеческого упадка. Режиссура здесь сконцентрирована в актерском воплощении образов.
Фестиваль также помог вспомнить об одноактных комедиях-водевилях «Медведь» и «Юбилей». Молодежный художественный театр из Улан-Удэ сфокусировался на легкой комедийной, местами иронической интонации этого текста. Однако режиссер Аюр Доржиев пытается воплотить всю специфику текста с помощью утрированной, заостренной актерской игры, которая словно является самоцелью. Оттого спектакль воспринимается как неровное, безыдейное двухактное полотно. Используются визуальные приемы, которые не срабатывают до конца, они словно внезапная вспышка. Самым перспективным, но декоративным приемом оказалась фотография покойного мужа героини пьесы «Медведь». Изображенный на картине мужчина пытается реагировать на происходящее, однако в общем визуальные приемы здесь просто крючок, призывающий нас смеяться. Однако при всей неровности режиссерской работы, актеры вызывают сильнейшую симпатию. Им хочется доверять.
Выстраивая программу, организаторы и экспертный совет не избегали также и повторов одного произведения. Таким образом, в этом году на чеховской земле четырежды прозвучала пьеса «Чайка», дважды – «Три сестры» и «Дядя Ваня». Такой подход к выбору материала говорит о том, что фестиваль «Мелиховская весна» «заточен» под то, чтобы укреплять в сознании зрителей мысли о том, что одна пьеса – это объемное пространство, звучание которого во многом зависит от режиссерского взгляда и его умения работать с элементами художественного решения.
Пьеса «Чайка» особенно важна для Мелихово, ведь именно здесь она и была написана. Знакомясь со спектаклями по этой пьесе, невозможно отделаться от мысли, что все «Чайки» в этом году наполнены особым трепетом, тонкостью и глубиной. Неважно, насколько они близки к мысли самого Антона Павловича, ведь все они отражают все те глубины, которые можно отыскать там. Конечно, особым «праздником» стал спектакль Льва Додина: простое сценографическое оформление – много лодок, жестяной задник, однако с помощью работы исполнителей в этой декорации, Лев Абрамович с самых первых секунд визуализирует разрыв между персонажами. У каждого героя свое большое судно. О развале дружеской, уютной атмосферы в доме свидетельствует декорация спектакля «Чайка» Тверского областного театра юного зрителя: на сцене мы видим полуразваленный дом. Он еще не разрушился окончательно, но близок к этому.
Трогательнейшим стал спектакль Сычуанского драматического театра (Китай): Костя Треплев взаимодействует с одетыми в белые халаты мужчинами. В дальнейшем они сбросят свои белые одеяния и окажутся Тригориным, Сориным, Медведенко. Однако «больничные мотивы» никуда не исчезнут, ведь время от времени мужчины будут возвращаться к своему первоначальному облику медицинских работников. В режиссуре же Сергея Афанасьева (Новосибирский городской драматический театр) бессмертная пьеса превращается в сложносочиненную композицию, где основные чеховские миры сплетаются, а сам Антон Павлович Чехов, готовящийся уйти в мир иной, наблюдает за своими героями. Масштабное полотно не до конца определилось, о чем оно. В спектакле нет необходимого баланса между линией одной пьесы, нитями других текстов и ветки самого Антона Павловича Чехова. Однако постановка все равно оставляет чувство невероятного счастья, за почти 4 часа начинаешь любить всех создателей этого спектакля, которые с трепетом отнеслись к чеховскому наследию.
Разнообразными оказались интерпретации пьесы «Дядя Ваня», которая также была написана на Мелиховской земле. Драматический театр «Театральный ковчег в Дубраве» имени протоирея Александра Меня представил наполненную режиссерским поиском, потоком постановку. Все действие разворачивается под «скелетом» жестяного купола, который, возможно, когда-то был обсерваторией. Посреди сцены находится что-то похожее на гибрид калейдоскопа и телескопа. Герои спектакля словно дети резвятся в пространстве, но тема их игрового существование не раскрыта. Режиссерский замысел забивается обилием приемов и отсутствием четкого образа Серебрякова. Однако несмотря на характерную для спектакля нецелостность, он наполнен поиском, уважением и абсолютно искренним стремлением режиссера Александра Локтионова переосмыслить пьесу. Второй «Дядя Ваня», «привезенный» Шымкентским городским русским драматическим театром (Казахстан), отличается удивительной «чеховскостью». Постановка Алексея Шемеса воспринимается как история о глубоких, ярких женщинах, которых окружают жалкие, жестокие мужчины. И дело не в гендерах, а в человеческих отношениях. Женщины здесь не пол, а просто люди. Как и мужчины. И больше говорить ничего не хочется.
Диаметрально противоположными оказались две постановки «Трёх сестер». Независимый театральный проект выпускников Театрального института имени Бориса Щукина сфокусировал свое внимание на любовных отношениях. Экзистенциальные состояния героинь выстроены вокруг любовных перипетий. Показ прошел в маленьком деревянном помещении Театрального двора, которое не дает в полной мере «раскрыться» актерской режиссуре Владимира Сажина. Маленькое пространство «забирает» весь потенциал у простроенных через актерское исполнение приемов и лейтмотивов. Если первая трактовка пьесы о трех девушках отсылает к классическому, психологическому театру, то спектакль «Прозоровы» Театра «САД на Пушкина» стал произведением постмодернизма. В пространстве истории существует только сестры и Наташа. Жительницы дома Прозоровых превращаются здесь в своеобразных «ведьм», которые привыкли страдать, сидеть в своей грязи, портить другим жизни. Они говорят о том, что уедут в Москву, рассуждают о своих женихах, однако это просто слова, в которых нет жизни. Даже когда Вершинин появляется в качестве света, Маша просто наблюдает за ним, наслаждается. Когда же она вновь получает возможность насладиться светом, он исчезает, дверь к нему уже закрыта. Произошла точка невозврата. Сестры продолжат круг своих страданий, а самой «живой» останется лишь Наташа, но ее открытость, чувственность и эмоциональность теперь – просто злоба.
Помимо историй по Чехову и о Чехове, в рамках программы «Чехов+» были показаны постановки по пьесам Уильяма Шекспира, который является «амбассадором». Прозвучали три интерпретации не самых очевидных произведений – «Укрощение строптивой» (Мытищинский театр драмы и комедии «ФЭСТ», режиссер Игорь Шаповалов), «Сон в летнюю ночь» (Тамбовский государственный академический драматический театр, режиссер Андрей Боровиков), «Зимняя сказка» (ТЮЗ имени Александра Брянцева, режиссер Уланбек Баялиев). Для всех них характерно индивидуальное визуальное решение. Независимо от стилистики и интонации, в которых работают режиссеры и актеры, для каждой работы характерны выразительные костюмы, стремление ко внешней эффектности. Произведения Игоря Шаповалова и Андрея Боровикова отсылают ко внешней красоте тел и пластическим номерам. Уланбек Баялиев же пытается «брать» внезапными комедийными вставками, иммерсивностью и зачитыванием текстов из современных подростковых песен – «Сигмабой», «Ягода-малинка» и прочее. Однако всей «разности» спектаклей, их объединяет запутанность, безыдейность, декоративность. Внешней выразительностью пытаются перекрыть отсутствие внутренней. Избавиться от этого понимания невозможно.
Уникальный экспериментальный проект этого года – школа молодых критиков. Из нескольких стран были отобраны люди, которые горят театром, любят театр, работают в нем и пишут на профессиональном или любительском уровне о нем. Среди более чем ста заявок было отобрано 20 критиков. На протяжении всего фестиваля они смотрели постановки, обсуждали их, сходились и не сходились во мнениях. Собственно, одним из участников этого образовательного проекта и был написан этот текст.
Автор статьи - Евгения Бачило