Звонок в дверь прозвучал как выстрел. Я только что вернулась из агентства недвижимости, подписала акт приема-передачи ключей от своей, своей собственной, однокомнатной квартирки в старом, но уютном доме на окраине. Руки еще дрожали от волнения и счастья. Не поверила глазам, увидев в глазок лицо Нины Петровны, бывшей свекрови. Что ей нужно? Мы не общались уже больше года, с тех пор, как окончательно развелась с ее сыном Димой.
Открыла, нехотя. Она влетела, как ураган, даже не поздоровавшись. Ее взгляд, острый и недобрый, скользнул по моей скромной прихожей, по коробке с документами, которую я еще не успела убрать.
– Откуда деньги?! – рявкнула она, не снимая каблуков. – Откуда деньги на квартиру, а?! Ты же нищая! Дима говорил, после развода у тебя копейка к копейке не вяжется! Работала где-то… кем? Официанткой? На такие деньги не наскребешь! Говори!
Я отшатнулась, прижав папку с документами к груди. Сердце колотилось где-то в горле.
– Нина Петровна, добрый день вам тоже, – попыталась взять себя в руки. Голос предательски дрожал. – Какое вам дело? Это моя жизнь. Мои деньги.
– Мои?! – Она фыркнула, презрительно оглядев мою поношенную кофту. – Да какие у тебя могут быть деньги? Украла? У Димы вытянула? Или, – ее голос стал сладким и ядовитым, – нашла какого-нибудь… спонсора? Старика? Ну конечно! Без мужика ты ни на что не годна! Небось, пока мой сын кровь из носу тянул, чтобы алименты вовремя платить, ты тут на чужой шее каталась!
Жар ударил в лицо. Слова «алименты» и «спонсор» обожгли. Дима алименты платил исправно, да, но небольшие – ровно столько, на сколько суд решил, исходя из его официального дохода. О том, что у него были другие заработки, я молчала. Не хотела лишней грязи. А тут… эта обвинительная тирада.
– Вы не имеете права так говорить! – вырвалось у меня. – Я все заработала сама! Честно!
– Сама? – Она закатила глаза так, что стали видны только белки. – Ну да, конечно! На что? На твои «художества»? – Она презрительно махнула рукой в сторону мольберта, прикрытого тканью, стоявшего в углу комнаты. – Рисуешь свои картинки? Детям в садике? Или по забору размалевываешь? Ха! На квартиру? Смешно!
Картинки… Да, я рисовала. С детства. Но после института, где училась на дизайнера интерьеров, жизнь пошла по другому руслу. Вышла замуж за Диму, родила Лизоньку. Дима тогда только начинал карьеру менеджера по продажам, денег хватало впритык. Он считал, что мое место дома, с ребенком. «Сиди, занимайся дочкой, я дом принесу», – говорил он. Я верила. Рада была быть с Лизкой. Но руки чесались. От дизайна, от творчества. От мысли, что мое образование пылится на полке.
Помню, как впервые после декрета открыла ноутбук. Лизе было полтора года, она спала днем. Я зашла на профильный форум, робко написала в разделе «Поиск работы»: «Дизайнер интерьеров, ищу удаленные проекты, возможно, небольшие». Ответ пришел почти сразу. Молодая пара купила «однушку» в хрущевке, бюджет смешной, но им очень хотелось что-то уютное и функциональное. Я взялась. За копейки. Но для меня это было все – выход в мир, подтверждение, что я что-то могу.
– Я работаю, Нина Петровна, – сказала я тихо, но твердо. – Дизайнером интерьеров. Удаленно. У меня есть клиенты.
– Дизайнером? – Она фыркнула снова, но уже с меньшей уверенностью. – Интерьеров? И что, тебе платят? Настолько много? Кто тебе, такой… без связей, без опыта, будет платить за какие-то чертежи? Бред!
– Не чертежи. Проекты. Полные проекты. – Я чувствовала, как злость начинает брать верх над страхом. – Я делаю планировки, подбираю материалы, мебель, освещение. Консультирую. И да, платят. Потому что люди видят результат. Потому что я хороший специалист.
– Специалист! – Она язвительно рассмеялась. – Да ты дома сидела десять лет! Что ты умеешь? Кастрюли мыть да пеленки стирать! Не ври мне! Говори правду! Может, бабушка твоя что-то завещала? Хотя, какая у тебя бабушка была? Уборщица?
Воспоминание о бабушке, действительно проработавшей уборщицей всю жизнь, чтобы поднять меня, кольнуло болью. Но это была другая боль. Не та, что от наглой лжи Нины Петровны.
– Бабушка оставила мне только любовь и трудолюбие, – ответила я, глядя ей прямо в глаза. – А деньги я заработала сама. Каждую копейку. Работая ночами, пока Лиза спала. Отказывая себе во всем. Откладывая годами. Вы даже представить себе не можете, как это – копить на мечту, когда каждый рубль на счету. Когда новый холодильник – это уже событие, а не покупка.
Я вспомнила эти годы. Старый ноутбук, который перегревался от графических программ. Бесконечные чашки самого дешевого кофе. Нервы перед сдачей проекта, когда клиент капризничал. Слезы от усталости. И радость – дикую, детскую радость, когда на карту падал очередной гонорар, пусть и не огромный. Я вела таблицу в Экселе (хотя Нина Петровна сочла бы это «буржуйской заразой»), куда скрупулезно записывала каждую поступившую сумму и тут же переводила большую часть на отдельный накопительный счет. Лизин садик, кружки, одежда – все шло из «основного» бюджета, из алиментов и моих небольших, но регулярных заработков на фрилансе. А «квартирные» деньги были священны. Их трогать было нельзя. Ни за что.
– Откладывая? – Нина Петровна смотрела на меня с неподдельным изумлением, смешанным с недоверием. – Ты хочешь сказать, что ты… копила? На квартиру? На свои жалкие заработки? Да это же… годы!
– Четыре года и три месяца, если точнее, – сказала я. В голове мгновенно всплыла цифра. – С того дня, как поняла, что с Димой нам не по пути, и нужно обеспечивать себя и Лизу самой. Окончательно. Не надеясь ни на кого.
Наступила тишина. Гулкая. Нина Петровна, казалось, немного сдулась. Ее напор ослаб. Она перевела взгляд с меня на коробку с документами, потом на мольберт, потом снова на меня. В ее глазах читалось что-то новое – не злость, не презрение, а скорее… растерянность? Непонимание?
– Но… но как? – спросила она уже тише, без прежней агрессии. – Дима говорил… он был уверен… что ты еле концы с концами сводишь. Что ты не способна…
– Дима, – перебила я ее, и голос мой вдруг стал очень спокойным, почти холодным, – Дима последние годы вообще мало что знал о моей реальной жизни. Он видел то, что хотел видеть. Удобную жену, которая сидит дома и не доставляет хлопот. Он не интересовался, чем я живу на самом деле. Что у меня в голове. Что у меня в душе. И уж тем более – на моей карте. Его интересовали его дела, его заработки, его… свобода. – Я не стала вдаваться в подробности его «свободы», которая и привела к разводу. Нина Петровна, конечно, знала только его версию, где я – холодная и неблагодарная истеричка. – Он видел меня в старых джинсах и растянутой кофте – потому что я не тратила на себя, я копила. Он видел, что у нас простая мебель – потому что я не покупала новую, я копила. Он считал, что я «нищая» – потому что не лезла в его кошелек и не выпрашивала лишнего. Потому что научилась жить по средствам. Моим средствам.
Я подошла к столу, открыла папку. Достала копию договора купли-продажи.
– Вот. Смотрите, если не верите. Покупатель – я, Елена Сергеевна Миронова. Продавец – собственник. Цена указана. Никаких спонсоров, никаких стариков, никаких наследств. Моя зарплата. Мои накопления. Моя квартира.
Она машинально взяла листок, пробежала глазами цифры. Я видела, как ее пальцы слегка дрогнули. Она подняла на меня взгляд. В нем уже не было злобы. Было какое-то странное, почти испуганное уважение, смешанное с досадой.
– Четыре года… – пробормотала она. – И ты ни слова… Ни Диме, ни мне… Мы же могли помочь…
– Помочь? – Я не смогла сдержать горькой усмешки. – Помочь как, Нина Петровна? Ссудить? Подарить? Нет, спасибо. Мне не нужна была помощь. Мне нужна была независимость. Чтобы никто и никогда не смог сказать мне: «Это я тебе купил, это на мои деньги, а ты – нищая и ни на что не способна». Чтобы никто не мог прийти в МОЙ дом и устроить скандал, обвиняя меня в воровстве или проституции. – Голос снова начал дрожать, но теперь от нахлынувших чувств – обиды, горечи, и… странного освобождения. – Я хотела доказать в первую очередь себе. Что я могу. Что я не пропаду. Что я достойна своей мечты. И я доказала. Вот он, ключ. – Я достала из кармана джинсов новый, блестящий ключ, подаренный сегодня в агентстве. – Ключ от моей свободы. От моей жизни.
Нина Петровна молчала. Она опустила договор на стол. Смотрела куда-то мимо меня, в окно, где светило яркое, почти летнее солнце, заливая светом мою скромную съемную комнату. На ее обычно надменном лице было непривычное выражение – растерянности, даже усталости. Казалось, весь ее боевой пыл испарился, оставив после себя пустоту.
– Лиза… – вдруг сказала она тихо, не глядя на меня. – Она… она знает?
– Знает, что у нас скоро будет своя квартира, – ответила я. – Знает, что мама ее заработала. Для нее это главное. Что у нее будет своя комната. Она уже рисует, как ее обставит. – Я не стала добавлять, что дочь видела мои бессонные ночи за компьютером, слышала мои разговоры с клиентами по скайпу, и гордилась мной. Для Лизы я всегда была сильной. И я не собиралась разрушать этот образ.
Нина Петровна кивнула, медленно, будто через силу.
– Комната… – повторила она. – Хорошо. Это… хорошо. – Она сделала шаг к двери, потом остановилась, обернулась. – Лена… – Она редко называла меня по имени. Обычно – «ты» или «невестка». – Я… прости. За… за слова.
Я удивилась. Искренне. От Нины Петровны я такого не ожидала. Не ожидала ни извинений, ни этого внезапного слома.
– За слова? – переспросила я. – А за мысли? За то, что вы сразу решили самое худшее? За то, что считали меня никчемной? Нищей? Продажной?
Она потупила взгляд.
– Мы… я… думала… как Дима. Он был так уверен… – Она махнула рукой, словно отгоняя муху. – Неважно. Ты… молодец. – Слово далось ей с трудом. – Четыре года… Вот те на.
Она открыла дверь и вышла, не прощаясь. Я стояла, прислушиваясь к ее шагам, затихающим на лестничной площадке. Тишина в комнате была оглушительной. Я обернулась, окинула взглядом знакомые стены, коробки с вещами, уже почти собранные к переезду, мольберт с новым, только начатым эскизом – как раз для моей будущей гостиной. На душе было странно. Пусто и… легко. Как будто огромный камень свалился с плеч. Камень, который я тащила все эти годы не только ради квартиры, но и ради этого момента. Момента, когда я смогла посмотреть в глаза тем, кто не верил, и сказать: «Я смогла. Сама».
Я подошла к окну. Солнце слепило. Завтра будет жаркий день. Отличный день для переезда. Я достала телефон, нашла номер Лизы (она была у моей мамы). Набрала.
– Привет, солнышко! – сказала я, и голос мой звенел от неподдельной радости, которую уже ничто не могло омрачить. – Готовь свои самые красивые коробки для игрушек! Завтра мы переезжаем! В НАШУ квартиру!
Ее визг восторга в трубке был лучшей наградой за все четыре года и три месяца. Лучше любой победы над Ниной Петровной. Я смотрела на блестящий ключ у себя в ладони. Он был теплым от солнца. Теплым, как моя новая жизнь.