Звонок в дверь прозвучал резко, словно кто-то нарочно давил на кнопку дольше обычного. Трое взрослых людей в четырехкомнатной квартире на Ленинском проспекте замерли. Никто не хотел открывать. Слишком много накопилось между ними претензий, слишком тяжелый воздух стоял в комнатах, где еще недавно жил их отец.
А ведь полчаса назад все казалось простым. Пришли, разделили, разошлись. Но семейные дела редко бывают простыми.
Екатерина уже успела устроиться в отцовском кресле у окна — том самом, где Михаил Петрович любил читать газеты по вечерам. Сорокадвухлетняя женщина в дорогом пальто окинула взглядом знакомую с детства обстановку и произнесла тоном, не терпящим возражений:
— Давайте без глупостей. Мне нужна эта комната с балконом и папин кабинет. Игорь получит спальню. Анне достанется маленькая у кухни. Все честно.
Игорь резко встал с дивана. Сорокавосьмилетний мужчина выглядел усталым, от него исходил характерный запах вчерашнего алкоголя.
— Какая честно? — голос дрожал от злости. — Продаем квартиру, делим деньги поровну. Точка.
— У тебя что, дети есть не будут? — Екатерина поправила шарф. — Им где жить?
— Мои дети — мои проблемы. А эта квартира — наша общая.
Анна сидела в углу на кухонном табурете, прижимая к груди отцовскую книгу — потрепанный томик Пришвина. Ее красные глаза выдавали, что она плакала еще до прихода сюда. Младшая из троих явно пришла не делить наследство, а просто попрощаться.
— Ребят, — тихо сказала она, — может, не надо так сразу? Папа здесь всю жизнь прожил. Мы тут выросли. Помните, как он нас в той кухне блинами кормил по воскресеньям?..
— Память — это хорошо, — перебила Екатерина, — но квадратные метры в центре денег стоят. Не веди себя как ребенок. Хочешь память сохранить — забирай фотографии. Кстати, если тебе эта квартира не нужна, отдай долю мне.
— Почему тебе? — взъярился Игорь. — У меня трое детей! Анька, будь человеком, подумай о племянниках. У Катьки и так все есть.
Екатерина вскочила, сжав кулаки. Еще немного, и они бы подрались, как в детстве. Но тут раздался тот самый звонок.
Когда никто не пошел открывать, в замке повернулся ключ. По коридору прошли шаги, и в гостиную вошла незнакомая женщина лет тридцати с небольшим в простом, но чистом плаще. За ней держался за руку мальчик лет десяти в дешевой куртке с яркими нашивками.
— Здравствуйте, — сказала женщина, доставая из сумки синюю папку. — Меня зовут Светлана. Я из соседнего дома. Михаил Петрович... — она помолчала, подбирая слова, — завещал мне эту квартиру.
Повисла тишина. Такая, что слышно было, как на кухне капает кран.
— Что он сделал? — Игорь подскочил так резко, что с дивана упали подушки.
— А ты вообще кто такая? — добавила Екатерина.
— Вот документы. — Светлана протянула заверенную бумагу. — Оформлено полтора года назад.
История их знакомства началась совершенно случайно. Михаил Петрович шел в магазин за обычными покупками — молоком и хлебом, как делал каждый день уже много лет. И вдруг его накрыло — сердце схватило так, что он едва успел опереться о стену дома. Стоял, покачиваясь, пытаясь отдышаться.
Прохожие обходили стороной — подумали, старик выпил лишнего. В наше время мало кто рискует к незнакомцам подходить. Но Светлана подошла. Медсестринский опыт подсказал — человеку плохо. Она быстро достала из сумочки таблетку, которую всегда носила на случай приступов у пациентов, и сунула ему под язык.
— Спасибо, дочка, — прошептал он, когда боль отпустила.
— Далеко живете? Может, такси вызвать?
— Да нет, рядом. Как-нибудь дойду.
— Я лучше провожу. Мало ли что.
— Меня Михаил Петрович зовут. А вас как, спасительница моя?
— Светлана.
— Светочка, зайдите ко мне на чай. У меня варенье домашнее есть, вишневое. Побалуйте старика своим обществом.
И она согласилась. Не знала тогда, что этот чай изменит жизнь и ее, и Михаила Петровича.
Светлана стала часто заглядывать к одинокому соседу. Помогала с уборкой, приносила продукты, просто разговаривала. Вскоре привела сына Данилу — десятилетнего мальчишку, который после развода родителей жил только с мамой. Отец пропал, ушел в запой и исчез из их жизни.
Михаил Петрович сразу проникся к мальчику симпатией. Данила учился плохо — не хватало внимания, мать работала на двух работах, чтобы сводить концы с концами, да еще и квартиру снимала.
— А что, если мы вместе уроки поделаем? — предложил старик, наливая мальчику чай. — Тебе легче будет, а я память потренирую.
Данила не смог отказаться. Дедушка Миша, как он его называл, объяснял терпеливо, не ругался за ошибки, хвалил за успехи. Постепенно мальчик стал оставаться на ночь — у Михаила Петровича была отдельная комната, а Светлане нужно было работать в ночную смену.
Сначала она сомневалась — как-то неудобно было нагружать чужого человека своими проблемами. Но потом поняла — это настоящая поддержка. Данила стал лучше учиться, а Михаил Петрович словно ожил. Каждое утро он провожал мальчика в школу, забирал после уроков, помогал с домашними заданиями.
Светлана видела, как одинок этот добрый человек, и старалась скрасить его жизнь. Готовила ему обеды, стирала, убиралась. Но главное — просто была рядом.
А Михаил Петрович мучился. Все ждал, что взрослые дети — Екатерина, Игорь и Анна — вспомнят о нем и придут. Хотя бы позвонят.
— Может, сами позвоните? — как-то предложила Светлана. — Вдруг у них проблемы какие?
— Проблемы у них есть, — горько ответил он. — Совесть потеряли. Вот их главная проблема. Пока я их растил, кормил, на ноги ставил — нужен был. А теперь, видимо, помер для них. Хорошо, что Галя этого не видит. — Он имел в виду жену, умершую три года назад. — Раз у них отца нет, значит, и у меня детей нет. Какие они дети — младшему скоро пятьдесят стукнет.
Светлана больше эту тему не поднимала.
Через год Михаил Петрович серьезно заболел. Месяц лежал в больнице, Светлана навещала каждый день. Когда его выписали, полностью взяла уход на себя. Данила тоже помогал — читал дедушке вслух, приносил лекарства.
Постепенно старик пошел на поправку, даже начал понемногу гулять. Однажды попросил Светлану сходить с ним к нотариусу.
— Хорошо, завтра сходим, — согласилась она, не спрашивая зачем.
Когда поняла, в чем дело, испугалась:
— Зачем вы это делаете? Я же не для этого...
— Да знаю я, не для этого. Просто вы с Данилкой для меня как родные стали. Самые дорогие люди сейчас. Хочу о вас позаботиться, пока время есть.
Через три месяца Михаил Петрович снова попал в больницу. На этот раз Светлана привезла его на скорой в тяжелом состоянии. Девять месяцев она ухаживала за ним — кормила с ложечки, переворачивала, чтобы пролежней не было, читала книги.
Она хотела найти его детей, рассказать о состоянии отца, но он просил не надо:
— Не нужно, Светочка милая. Здоровый им не был нужен, а больной — тем более.
По его щеке скатилась слеза.
Когда Михаил Петрович умер, Светлана нашла в его записной книжке номер троюродной сестры — единственного родственника, с которым он поддерживал связь. Та и передала детям печальную весть.
Теперь вернемся в ту квартиру, где трое наследников узнали, что остались ни с чем.
Екатерина резко подошла к Светлане и выхватила папку. Пробежав глазами документы, почувствовала, как закипает злость, и не раздумывая разорвала бумаги на мелкие кусочки.
— Все, цирк закончился! — с торжествующей улыбкой воскликнула она. — Убирайтесь отсюда!
— Не стоит радоваться. Это копия. Оригинал у нотариуса.
— Мошенница! — закричал Игорь, делая шаг к ней. — Ты все подстроила!
— Нет, сама бы не додумалась. Это Михаил Петрович предложил. Он вас, видимо, хорошо знал.
— Кого он знал? — взвизгнула Екатерина. — Он уже давно рехнулся! Этот документ составлен невменяемым человеком. Ничего тебе не достанется!
— Он был предусмотрительным, — спокойно заметила Светлана. — В документах есть медицинское заключение о дееспособности, оформленное в тот же день.
Она окинула взглядом комнату:
— Я пришла предупредить — можете забрать все, что хотите на память. Мне хотелось бы переехать как можно скорее.
Игорь округлил глаза:
— Но это несправедливо! Мы же родные дети! Как он мог так поступить?
Светлана слегка побледнела:
— А как вы могли оставить старого отца одного? Как можно годами не звонить, не интересоваться, жив ли он? Как спокойно жить, зная, что он совершенно один?
— Не один, как выяснилось, — тихо сказала Анна.
Она подошла к Светлане, посмотрела ей в глаза:
— Спасибо вам. За то, что были рядом.
Медленно повернувшись, Анна пошла к выходу. На пороге обернулась:
— Катя, Игорь... — в ее глазах мелькнула лукавая искорка. — Знаете, я даже рада, что так вышло.
Когда за младшей сестрой закрылась дверь, Екатерина процедила:
— Вот, рада она. Такие деньги мимо прошли, а она радуется.
Игорь молчал. Достал из кармана плоскую фляжку и залпом опустошил. Потом сказал:
— Тебе легко рассуждать. Ты с ним не жила. Не знаешь, каким он был. Не убегала на край света, лишь бы его не видеть.
— Я никого не осуждаю. Просто отвечаю на ваш вопрос. Надеюсь, через пять дней квартира будет свободна. И не переживайте о памятнике — есть люди, которые об этом позаботятся.
— Переживать? — прорычала Екатерина, вставая с отцовского кресла. — Да мне совершенно все равно, что там будет. Тем более теперь.
Она взяла сумочку и направилась к выходу. Игорь поплелся следом. У двери он обернулся:
— А знаешь что, — сказал он Светлане, — может, он и правильно сделал. Может, мы действительно плохие дети.
После их ухода Светлана присела в кресло у окна — то самое, где любил сидеть Михаил Петрович. Данила подошел к ней, взял за руку.
— Мам, а мы теперь здесь жить будем?
— Да, сынок. Дедушка Миша хотел, чтобы мы здесь жили.
— А они больше не придут?
— Не знаю. Может быть, когда-нибудь поймут.
Мальчик кивнул и пошел в ту комнату, которую Михаил Петрович называл «Данилкиной». На письменном столе лежали учебники — старик не успел убрать их после последнего урока.
Светлана встала, подошла к окну. На подоконнике стояли фотографии — Михаил Петрович с женой, маленькие дети на даче, выпускные, свадьбы. Целая жизнь в фотокарточках. И ни одной свежей — где он был бы со взрослыми детьми или внуками.
Она взяла одну фотографию — Михаил Петрович с Данилой за шахматной доской. Это было сделано всего месяц назад, когда он еще мог сидеть, еще учил мальчика играть.
— Спасибо, — тихо сказала она пустой квартире. — За то, что приняли нас в свою семью.
За окном стемнело. Где-то в городе жили трое взрослых людей, которые сегодня потеряли отцовское наследство. Но, может быть, они потеряли его гораздо раньше — в тот день, когда решили, что им больше не нужен старый отец.
А может, Михаил Петрович тоже кое-что потерял — веру в то, что кровное родство важнее человеческой доброты. И нашел то, что искал всю жизнь — настоящую семью.
Семья — это не только те, кто носит твою фамилию. Семья — это те, кто готов подать руку помощи, кто не бросает в трудную минуту, кто просто остается рядом. Иногда семью находят там, где меньше всего ее ждут. А иногда теряют там, где больше всего надеются ее сохранить.
Дети имели право жить своей жизнью. Никто не обязан каждый день звонить родителям или приезжать в гости. Но между «каждый день» и «никогда» есть большая разница. Между заботой и равнодушием — тоже.
Теперь уже поздно что-то менять. Михаил Петрович унес с собой боль от того, что собственные дети забыли о нем. Но унес и радость от того, что нашел людей, которые стали ему по-настоящему родными.
Правильно ли он поступил? Каждый ответит на этот вопрос по-своему. Но одно можно сказать точно — добро имеет свойство возвращаться к тем, кто его дарит. А равнодушие тоже получает свою награду.
В той квартире на Ленинском проспекте теперь живут женщина и мальчик, которые знают цену человеческой доброты. А где-то в городе трое взрослых людей пытаются понять, как так получилось, что чужие люди оказались роднее родных детей.
_ _ _
Что Вы думаете об этой истории? Правильно ли поступил Михаил Петрович или дети имели право на наследство независимо от их поведения? Поделитесь своим мнением — очень интересно узнать разные точки зрения на эту непростую ситуацию.
Буду рада Вашей подписке!!!