Привычка мужа постоянно критиковать кулинарные способности жены, особенно публично, — это форма неуважения. Многие наглые истории из жизни посвящены тому, как женщины находят остроумные способы проучить таких неблагодарных супругов.
Девчонки, мои дорогие, всем огромный привет! Мальчишкам, если заглянули, тоже моё почтение! Хочу сегодня рассказать вам историю, которая вроде бы про еду, а на самом деле — про уважение.
И про то, как иногда, чтобы достучаться до человека, нужно просто подать ему на ужин его же собственную наглость под очень жирным соусом.
1. Тридцать лет у мартена
Кто замужем давно, тот знает: есть два типа мужей. Одни едят все, что приготовишь, и нахваливают. А вторые — как мой Борис. Для него любая моя еда — это повод для критики.
Все тридцать лет нашей совместной жизни я только и слышала: «Снова суп пересолила», «Картошка сыровата», «А вот у мамы моей котлеты были пышные, не то что твои подметки». Вот же ж характер!
Я, честное слово, уже начала думать, что у меня руки не из того места растут. Я старалась, девчонки, как проклятая! Покупала кулинарные книги, смотрела передачи.
Делала ему и жульены в кокотницах, и утку с яблоками на Новый год, и борщи по три часа варила. А в ответ — все то же недовольное лицо и вечное сравнение с его матерью, царствие ей небесное.
В последние годы к этому добавилась еще одна проблема. У Бориса на фоне лишнего веса начались серьезные проблемы со здоровьем: давление скачет так, что скорую вызывали, холестерин зашкаливает.
Врач в поликлинике, пожилой такой, строгий, ему прямо сказал: «Борис Петрович, еще пара таких скачков, и сляжете. Никакого жирного, жареного, соленого. Диета строжайшая, если жить хотите». И кто, по-вашему, следил за его диетой? Правильно, я.
Варила ему на пару, тушила без масла, солила еду уже в его тарелке. И слушала его ворчание, что я его голодом морю и кормлю «травой». Ну каково, а?!
В общем, когда мы собрались в отпуск, в отель «всё включено», я, грешным делом, выдохнула с облегчением. Думала, ну хоть тут отдохну от плиты, от критики. Будет мне глоток свежего воздуха.
Пусть ест, что хочет, и видит, что ресторанная еда не всегда лучше домашней. Ох, какая же я была наивная…
2. Пир на весь мир
С первого же дня наш отдых превратился в гастрономический террор. Мой Борис, увидев шведский стол, потерял голову. Он обходил эти ряды с едой, как коршун.
Его тарелка каждый раз напоминала Вавилонскую башню: снизу маслянистый плов, на нем — жирные люля, сбоку — три вида майонезных салатов, а сверху все это венчалось куском пиццы.
Я пыталась робко ему напоминать:
— Боря, тебе же врач не велел… Давление же опять подскочит. Помнишь, как тебе плохо было в прошлом месяце?
А он только отмахивался:
— Отстань, женщина! Не нуди! Я в отпуске! Заплатил деньги, буду есть, что хочу! Дай хоть здесь от твоей диетической бурды отдохнуть!
И вот сидит он, значит, напротив меня, чавкает на весь ресторан, уплетая за обе щеки все подряд. А я ковыряю в тарелке листик салата и чувствую себя его личной сиделкой-надзирательницей. И смех, и грех, честное слово.
И так день за днем. Он ел, я молчала. Он хвалил отельных поваров, я молчала. Он рассказывал по телефону сыну, как он тут «отъедается за все годы», я молчала. Но в один прекрасный вечер мое терпение лопнуло.
Мы сидели за ужином. Я взяла себе немного тушеных овощей и кусочек куриной грудки. Борис притащил себе очередную гору еды, от одного вида которой у меня сводило желудок.
Взяв вилкой кусок какой-то жирной баранины, он закатил глаза от удовольствия и, прожевав, с набитым ртом заявил, глядя мне прямо в глаза:
— Вот! Вот это я понимаю, еда! Сочная, пряная, настоящая! Хоть здесь поем нормально, а не твою пресную баланду!
Девочки, мои дорогие, у меня в этот момент вилка из рук выпала. Я чуть со стула не упала! Тридцать лет! Тридцать лет я стою у плиты, стараюсь, забочусь о нем, о его здоровье, а в ответ — «баланда»!
И вся эта многолетняя обида, все эти непроглоченные упреки, все эти «мамины котлеты» — все это поднялось из глубины души и ударило мне в голову! В ушах зазвенело, стало трудно дышать...
«Ах так, — подумала я. — Ты хочешь нормально поесть? Будет тебе, милый, нормальная еда! Та-а-акая нормальная, что ты ее на всю жизнь запомнишь!»
3. Блюдо под названием «Забота»
На следующий день на ужин я шла с лучезарной улыбкой. Как хищница на охоте. Борис, ничего не подозревая, уже кружил у шведского стола. Я подошла к нему и сладким-сладким голосом сказала:
— Боренька, сядь, отдохни. Я сегодня сама о тебе позабочусь. Ты же мой муж, я должна тебя баловать.
Он удивленно посмотрел на меня, но, видимо, решил, что я наконец «поумнела». Послушно поплелся к нашему столику. А я взяла самую большую тарелку, какую только смогла найти. И началось священнодействие.
Я подошла к грилю и положила на тарелку три самых жирных, шкварчащих, сочащихся жиром бараньих ребрышка. Рядом щедрой рукой насыпала гору картошки фри, прямо из фритюра.
Потом двинулась к закускам и навалила сверху две ложки салата, похожего на оливье, утопающего в майонезе, и горку острого корейского салата. Дальше — больше. Я украсила эту композицию двумя жареными куриными крыльями и парой сосисок в тесте.
А в качестве финального штриха полила все это сверху густой смесью кетчупа, сырного соуса и горчицы.
Вы бы видели лицо местного повара. Он смотрел на меня, как на сумасшедшую, с ошалевшими глазами. Наверное, думал, что я собираюсь накормить этой тарелкой небольшую африканскую страну.
А я, с выражением лица матери Терезы, несущей ужин голодающему, понесла эту «пирамиду холестерина» своему мужу. А развязка наступила в следующую секунду.
4. Прояснение сознания
Я торжественно водрузила тарелку перед ним на стол.
— Кушай, дорогой, не стесняйся! Все самое вкусненькое для тебя выбрала. Ты же так хотел нормально поесть, без моих диет. Приятного аппетита, любимый!
Я сказала это достаточно громко, чтобы слышали за соседними столиками. Люди обернулись и с любопытством смотрели на нас. Кто-то сдавленно хихикнул, какая-то женщина за соседним столиком понимающе кивнула мне. Ну, вы меня понимаете.
Борис смотрел на эту гору еды, потом на меня, потом снова на тарелку. Его лицо медленно меняло цвет — от обычного до бледно-зеленого, а потом и вовсе стало багровым. Он увидел в моих глазах не заботу, а сталь. Он понял всё. Он понял, что это не подарок. Это был его приговор!
— Ты… ты чего? — только и смог пролепетать он.
— А что такое, милый? Не нравится? — пропела я ангельским голосом. — Ты же сам говорил, что это нормальная еда. Ешь, не обижай меня. Я же старалась, от чистого сердца для тебя выбирала. Кушай милый!
Он сидел, как пришибленный, и смотрел на эту тарелку, как баран на новые ворота. Сделать скандал он не мог — я же «позаботилась» о нем на глазах у всего ресторана. Взять и съесть — равносильно самоубийству для его давления. Он был в ловушке.
Минут пять он молча сидел, а потом тихонько отодвинул от себя тарелку. Остаток отпуска он был тише воды, ниже травы. На шведском столе брал только куриную грудку и овощи, не поднимая глаз, и каждый раз косился на меня с опаской.
Эта история — яркий пример того, как один маленький, но меткий поступок может навсегда отбить у человека желание говорить гадости. Подобные наглые истории из жизни показывают, что юмор и находчивость — отличное оружие против хамства.
Дорогие мои, как вам история? Если зацепила, то тыкните на лайк и обязательно расскажите, бывали ли у вас подобные случаи?