Был обычный теплый августовский день… Вернулась с базара моя бабушка Дубянская Софья Георгиевна, и мы сели пообедать. Но обед был прерван массированной бомбежкой. Тысячи бомб были сброшенны в тот день, 23 августа, на наш город. Они свистели, шипели, устрашая нас. Мы легли на пол и так пролежали несколько часов.
Квартира по улице Вокзальной, дом 25, в которой застала нас с бабушкой бомбежка, принадлежала моей тете, старшей сестре моего отца, Мелиховой Зинаиде Васильевне. Через несколько часов, когда утихла бомбежка, мы с бабушкой поднялись на железнодорожную насыпь и увидели вместо города сплошное пепелище: город и Волга горели. Сгорел и наш дом, где снимали квартиру бабушка и младшая сестра отца Дубянская Мария Васильевна, по улице Комитетской, дом 86. Хорошо помню, что через дорогу, ведущую на Дар-Гору, была очень хорошая аптека…
Погибли в первый день владельцы дома, наши соседи… Мы остались без крова, без документов и какой-либо одежды и обуви. Во всех дворах были выкопаны так называемые щели, где мы с бабушкой и жители дома прятались от бомбежки.
Через несколько дней прибежали с рубежей обе тети, как я их называла, Зина и Маруся. Там уже были немцы, а поезда с эвакуированными семьями железнодорожников все ушли на восток. Муж старшей сестры тети Зины был до войны железнодорожником и в первые дни войны был призван на фронт, а еще ранее ушел на фронт и мой отец Дубянский Евгений Васильевич, от которого мы получили только одно письмо, в котором было указано, что он приближается к своей родине, а родился он в Смоленске. Больше за всю войну мы не получили от него ни одной весточки. Только помню, что кто-то из товарищей написал нам, что видел Женьку (так звали друзья моего отца) убитым. И узнали его по коверкотовому костюму, в котором мы его провожали на фронт. Согласно этому письму, отец погиб при бомбежке эшелона. Официального сообщения о гибели отца мы не получили. Он до сих пор нигде не числится…
В первый день бомбежки взрывной волной убило всех кур, которых держала моя тетя Зина. Мы их очистили, бабушка сложила их в ведро, посолила, и это было большим подспорьем для нашей семьи, ведь с момента бомбежки мы, жители Сталинграда, были ничейными. Все заботы лежали на населении. Но жизнь продолжалась и в этом горящем аду нашего города. Рядом с домом, где застала нас с бабушкой бомбежка, было административное здание. В полуподвале, выложенном из бутового камня, был какой-то склад, в этом складе и прятались мы от бомбежки: жили там, готовили себе еду, за водой бегали к паровозам, стоящим на путях. Немцы, завидя мирных жителей, обстреливали нас. Прямым попаданием был разрушен дом, в котором жила старшая сестра отца, а затем бомба попала в здание, где мы прятались. Лопнули опоры складского помещения, но перекрытие дома выдержало. Нас завалило, а затем в здание попала зажигалка. Я помню, как капали огненные капли воды на нас. Хорошо, что в складе были стеллажи с каким-то инструментом, и мы спрятались все под стеллажами. Потом нас откопали, и жизнь продолжалась. Вскоре около склада были найдены старательно зарытые инженерами воинской части мясные консервы, правда, «бомбажные», но нужно было жить, и все консервы были съедены.
В сентябре пришли немцы, выгнали нас из склада. Оставшееся население угонялось в Германию. Потоки беженцев обстреливались, колонны людей бомбили там и сям, гибли люди, семьи, лошади. В одну из ночей мы оказались в молодом лесу. Я хорошо помню, что и ночью рвались снаряды. Нас обстреливали не только немцы, но и наши… Такое забыть нельзя…
Старшая сестра отца тетя Зина приняла решение убежать из колонны беженцев. Мы правдами и неправдами добрались сначала до ст. Вороново, а затем до села Песчанка, где жили ее свекры. От села остались одни головешки, вместо прекрасных садов стояли обуглившиеся пни.
Во дворе были вырыты два блиндажа, в одном из которых мы и разместились. Вместо двери висело какое-то старое одеяло, но оно хорошо защищало нас в зимнее время, ведь отопления никакого не было. А пока стоял сентябрь, он в ту пору был теплым.
Убило немецкую лошадь-трехлетку, а нам достался кусок мяса. Сварили лапшу – это была самая лучшая лапша, но потом приходилось есть конину, сварить которую было трудно. Приближалась зима, все больше обстреливалось наше село Красной армией. Снаряды «Катюши» летели через нас. В январе 1943 года село Песчанка было освобождено от немецко-фашистских захватчиков. Все стали возвращаться в город, хотя его трудно было так назвать. Это было пепелище: трубы печей и останки былых зданий.
Вся наша семья тяжело заболела цингой, но и это не остановило нас. Я и тетя Зина отправились на разведку в город. Свыше 12 километров шли мы по зимним дорогам. По обеим сторонам лежали трупы немецких солдат, на всех были одинаковые серые носки, с тех пор я ненавижу серый цвет…
В городе, в доме, где мы жили раньше, находилась группа военных. Они разрешили нам поселиться в коридоре… Квартира была немного восстановлена военными. Мы были больны, и тетя Зина, когда-то закончившая гимназию, стала работать прачкой.
Если я не ошибаюсь, это была воинская часть НКВД. За свою работу тетя получила благодарность от командования. Мне приходилось гладить белье, как до бомбежки, когда она, работая надомницей, шила рукавицы для фронта. Я с с помощью столового ножа выворачивала рукавицы, особенно трудно было выворачивать указательный палец рукавиц. Я всегда в день торжества по поводу освобождения города Сталинграда и в шутку, и всерьез говорила, что я тоже участник Сталинградской битвы. Ведь, рукавицы, сшитые с моей помощью, согревали наших солдат. Тете за работу прачкой полагалось получать питание в воинской столовой. За обедом ходила я. И, конечно, повар, зная тяжелое положение нашей семьи, наливал в котелок лишний половник супа и каши. Кроме цинги, меня «разбил радикулит», и я ходила, как больная полиомиелитом. Но все надо было терпеть, ведь мы жили в квартире с молодыми ребятами. И только однажды мы с тетей спали на одном диване, она повернулась неудобно, боль сдержать было невозможно, а наутро военные сказали обо мне, что я очень терпеливая, но я всячески длительное время скрывала сильную боль.
После освобождения территории Сталинграда, занятой врагом, руководство города провело перепись населения, и всем нуждающимся больным выделялось питание: рыба, лук. Но цинга прогрессировала, никто из нас не был ранен в период боев и бомбежек нашего города, но следы от цинги до сих пор остались на моих руках и ногах. Тяжелее всех болела моя бабушка. У нее были раны не только на руках и ногах, но и на лице. Я помню, что видны были ее зубы через раны на лице. Первой умерла бабушка, а затем от цинги умерла и младшая сестра отца – тетя Маруся. Остались мы с тетей Зиной вдвоем.
В феврале 1943 года дети Сталинграда пошли в школу. Первая школа-основоположница школы №50, находилась на улице Ковровской в уцелевшей части здания. Окна были занавешены немецкими одеялами, а вместо окон были вставлены десятилитровые бутыли. Так я начала учиться в 7 классе. У нас были прекрасные гуманные и знающие учителя, в основном это были эвакуированные ленинградцы. Они привили нам вкус и тягу к знаниям и дали нам их на всю жизнь.
Затем нашу школу перевели в другое здание. Мне трудно сказать, какая это была улица, но ориентировочно оно находилось в сквере между нынешним ТЮЗом и школой, находящейся рядом с театром. Чтобы закончить вместе со всеми советскими детьми учебный год, наш учебный год продлен был до октября 1943 года.
Мы учились, восстанавливался город, строились школы. Девятую школу я заканчивала уже в новой школе №50, где она находится и сейчас.
Испытания военных лет, болезни не освободили детей Сталинграда и женщин, прибежавших с рубежей, занятых врагом, от моральных страданий… «Находился на оккупированной территории», - приходилось писать всю жизнь во всех анкетах. Это служило большим препятствием в жизни, даже в комсомол меня приняли только в 1946 году.
Я никогда не скрывала, что была на оккупированной территории, и соответствующую запись сделала в анкете горкома КПСС города Волгограда, когда меня избрали освобожденным секретарем партийной организации кондитерской артели имени Ленина в декабре 1978 года.
Не вина детей военного Сталинграда и женщин, прибежавших с рубежей, захваченных немецко-фашистскими войсками, что они остались на оккупированной территории. И за это, наверное, отвечать надо не им. Но это история нашей страны, и перевирать ее нельзя…
Колпакова (Дубянская) Валентина Евгеньевна.
