Катя выключила монитор, потянулась, и костяшки пальцев хрустнули в тишине кабинета. За окном уже сгущались сумерки, окрашивая небо в холодный сиреневый. Скоро Артем вернется с тренировки. Она взглянула на новенький диплом о повышении квалификации, прислоненный к стопке отчетов. «Ведущий финансовый аналитик». Звучало солидно. И зарплата теперь была соответствующая. Очень солидная.
– Привет, я дома! – Раздался звон ключей в прихожей. – Котлеты пахнут обалденно!
Артем появился на пороге кухни, высокий, чуть взъерошенный после дороги, с сумкой хоккейной экипировки через плечо. Он улыбался, но взгляд его скользнул по столу, где лежал диплом, и что-то в его улыбке померкло, стало натянутым.
– Привет, – Катя поставила перед ним тарелку. – Как тренировка?
– Нормально, – он сел, начал есть с аппетитом. – Ребята сегодня зверели. Тренер гнал как на чемпионате мира. А у тебя как день? – Он не поднимал глаз от тарелки.
– Завал, как обычно. Но проект сдали. Клиент доволен. – Она села напротив, наблюдая за ним. – Знаешь, сегодня Галина Петровна, наш финансовый директор, вызвала меня. Говорит, молодец, Катя, проект вытянула блестяще. И… озвучила новую ставку.
Артем перестал есть. Ложка зависла в воздухе.
– Новую ставку? – спросил он нейтрально. – Насколько… новая?
Катя назвала цифру. Не хвастаясь, просто констатируя факт. Воздух в кухне вдруг стал густым, как кисель. Артем медленно опустил ложку. Звякнула фарфоровая чашка, куда он ее положил чуть резче, чем нужно.
– Поздравляю, – произнес он. Голос был ровным, слишком ровным. – Это… серьезно. Очень серьезно. Больше, чем у меня.
В последних словах прозвучала не констатация, а какое-то странное обвинение. Катя почувствовала знакомый холодок под ложечкой.
– Ну, да, – осторожно сказала она. – Проект был сложный, рисковый, я вложила кучу сил… Галина Петровна сказала, что рынок платит за результат.
– Рынок, – Артем усмехнулся, коротко и беззвучно. – Конечно. Молодец. – Он встал, подошел к раковине, налил стакан воды. Выпил залпом. – Просто… неожиданно. Ты же вроде только недавно в эту должность вошла.
– Год назад, Артем, – мягко поправила Катя. – И я работала на износ. Ты же видел.
– Видел, – он кивнул, глядя в окно на зажигающиеся огни. – Видел, как ты ночами сидишь за компом. Видел, как устаешь. Просто… – он обернулся, и в его глазах Катя прочла смесь растерянности и какой-то глухой обиды. – Теперь ты будешь зарабатывать почти в полтора раза больше меня. Инженера с десятилетним стажем.
– Артем, – Катя встала и подошла к нему, пытаясь поймать его взгляд. – Это ведь хорошо? Мы сможем быстрее накопить на ту машину, о которой ты говорил. Или на дачу. Или просто… жить спокойнее? Зачем сравнивать? Мы же семья. Общий котел.
Он отвел взгляд, потрогал рукой теплый чайник.
– Общий котел… – повторил он. – Да, конечно. Просто… неловко как-то. Мужик должен семью обеспечивать. Это же естественно.
– Естественно? – Катя не смогла сдержать легкого изумления. – Артем, это какой век на дворе? Мы с тобой оба работаем. Оба вкладываемся. Ты обеспечиваешь – я обеспечиваю. Где тут градация? Разве любовь и уважение измеряются цифрами в зарплатной ведомости?
– Не в цифрах дело! – он вдруг повысил голос, резко повернувшись к ней. – Не понимаешь? Я чувствую себя… не в своей тарелке. Как будто я теперь… вторичен. Не главный добытчик. А ты – главная. Это… непривычно. Не по-мужски.
– Не по-мужски? – Катя почувствовала, как закипает. – А по-женски – это сидеть и радоваться, что зарабатываю меньше? Или вообще не работать? Ты хочешь сказать, что твое мужское достоинство зависит от того, кто из нас больше приносит в семью? Это абсурд!
– Для тебя абсурд! – парировал он. – А для меня… для многих мужиков это важно! Важно чувствовать, что ты можешь свою жену, свою семью содержать! Что от тебя зависит их благополучие! А теперь… теперь получается, что благополучие больше зависит от тебя. И это… это бьет по самолюбию. Понимаешь?
Они стояли друг против друга посреди кухни. Аромат котлет смешался с горечью непонимания. За окном окончательно стемнело.
– Понимаю, – тихо сказала Катя, чувствуя, как внутри все сжимается от обиды и разочарования. – Понимаю, что твое хрупкое мужское эго важнее моего профессионализма, моих усилий, моего вклада в наше общее будущее. Важнее, чем то, что я просто хороший специалист и честно зарабатываю. Ты хочешь, чтобы я извинилась за свой успех?
– Не передергивай! – Артем махнул рукой. – Я не про извинения! Я про… про ощущения! Про то, как теперь все будет! Как я буду чувствовать себя среди друзей? Когда они узнают? «А что, Артем, жена теперь тебя содержит?» – будут подкалывать.
– А тебе важнее, что скажут друзья, чем что чувствую я? – спросила Катя, и голос ее дрогнул. – Или то, что мы можем дать нашему сыну? Ты всерьез думаешь, что наши друзья – такие примитивные люди? Да если б они узнали, что Марина, жена Сереги, вдруг стала зарабатывать в два раза больше него, они бы Сереге только позавидовали! «Молодец, Серега, умную жену выбрал, золото, а не жена!» – вот что они сказали бы! А ты… ты видишь в этом угрозу. Угрозу своему статусу «главного». Это печально, Артем. Очень.
Она отвернулась, чтобы он не увидел навернувшихся слез. Взяла со стола свою тарелку, почти нетронутую, и поставила в раковину. Тишина повисла тяжелым колоколом. Артем молчал, сжав кулаки.
– Ладно, – глухо сказал он наконец. – Я, наверное, погорячился. Просто… дай время осознать. Пойду душ приму.
Он вышел из кухни. Катя услышала, как хлопнула дверь ванной. Она облокотилась о столешницу, глядя на свое отражение в темном окне. «Не должна зарабатывать больше мужа? – пронеслось в голове с горькой иронией. – А еще – дышать, думать и иметь паспорт?» Этот старый, затхлый миф, этот пережиток, вдруг ожил в ее собственном доме, в словах любимого человека. От этого становилось вдвойне больно и страшно.
На следующий день напряжение не исчезло. Оно витало в воздухе, как запах гари после пожара. Артем был вежлив, но отстранен. Говорил о нейтральном – о погоде (стоял ясный, морозный денек, солнце слепило глаза), о планах на выходные (хоккей с друзьями), о том, что сыну нужны новые коньки. О вчерашнем – ни слова. Катя отвечала односложно. Она чувствовала себя предательницей. Предательницей за то, что хорошо делает свою работу. Абсурд.
Вечером он пришел позже обычного. От него пахло пивом.
– Задержались с ребятами, – буркнул он, снимая куртку. – Обсудили… всякое.
Катя промолчала, продолжая раскладывать белье из сушилки. Она знала этих «ребят». Его одноклубников, таких же, как он, инженеров, крепких середнячков. У многих жены работали, но никто не «залетал» так высоко в зарплатной таблице.
– Серега, кстати, – начал Артем, садясь на диван и включая телевизор, – рассказал забавную историю. Его знакомая, бухгалтер, получила классное предложение в крупную контору. Зарплата – космос. Но муж устроил такую истерику, чуть до развода не дошло. Говорит, не пойду я работать на «содержанке»! – Артем фыркнул, но смехок его звучал фальшиво. – Представляешь? Мужик, а ведет себя как баба истеричная.
Катя медленно разгладила складочку на простыне.
– Представляю, – сказала она ровно. – Жалко женщину. И мужа жалко. Застрял в прошлом веке. Как будто ее успех умаляет его достоинство. Смешно и глупо. Настоящий мужчина должен радоваться за свою жену, гордиться ей, а не видеть в ней конкурента. Разве не так?
Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Артем замер на мгновение, затем отвел взгляд к экрану, где комментировали хоккейный матч.
– Ну, не знаю… – пробормотал он. – У всех свои тараканы в голове.
– Да уж, – вздохнула Катя. – И у некоторых эти тараканы очень дорогие обитатели. Требуют жертв в виде карьеры жены.
Он ничего не ответил. Звук телевизора заполнил тягостную паузу. Катя поняла: разговора не будет. Он заперся в своей обиде, как в крепости. Она собрала белье и ушла в спальню. Обида клокотала и в ней. Обида и страх. Страх, что этот миф, этот дурацкий стереотип, окажется сильнее их любви.
На работе Катя старалась уйти с головой в цифры, в графики, в отчеты. Но тень домашнего разлада мешала сосредоточиться. За обедом ее коллега, Ирина, опытная и мудрая женщина лет пятидесяти, заметила ее рассеянность.
– Катюш, ты вся в облаках. Проблемы? – спросила она, отодвигая салатницу.
Катя вздохнула. С Ириной они были на короткой ноге. Она вкратце, без лишних эмоций, изложила суть.
– Ах, этот вечный спор! – Ирина покачала головой, и ее золотые сережки закачались. – Знаешь, у меня старшая дочь, Ольга, через это прошла. Она – топ-менеджер в IT, муж – талантливый музыкант, но его доходы… скажем так, нестабильны. Были и ссоры, и непонимание. Пока он не осознал простую вещь: ее успех – это не его провал. Это их общая победа. Их общий ресурс. Он перестал бороться с ветряными мельницами своего самолюбия и занялся тем, что у него получается лучше всего – музыкой. И знаешь что? Он стал гораздо счастливее. И они вместе счастливее. Потому что исчез этот дурацкий повод для напряжения.
– А как он осознал? – спросила Катя с надеждой.
– Время, – пожала плечами Ирина. – И любовь. И, наверное, зрелость. Нужно понять, что семья – это не поле боя за звание «главного добытчика». Это партнерство. И если один партнер преуспевает больше – выигрывают оба. Только слабый, неуверенный в себе человек боится успеха близкого. Сильный – поддержит и порадуется. – Она допила кофе. – Говори с ним, Катя. Спокойно. Без упреков. Но твердо. Не позволяй этому древнему предрассудку разрушить то, что у вас есть. Ты не виновата в том, что ты умна и амбициозна.
Дорога домой показалась Кате особенно длинной. Вечер был тихим, морозным, первые звезды зажигались в темно-синем небе. Она думала о словах Ирины. «Сильный – поддержит и порадуется». А что, если Артем не такой сильный? Что, если его неуверенность, его зависимость от мнения «мужиков» окажется сильнее?
Дома пахло жареной картошкой. Артем стоял у плиты. На столе уже были накрыты две тарелки.
– Привет, – сказал он, не оборачиваясь. Голос был спокойным, обыденным. – Голодная? Сейчас будет готово.
– Привет, – ответила Катя, снимая пальто. Этот бытовой мирный звук, запах еды – все это было таким знакомым, таким родным, и в то же время сейчас казалось хрупким.
Они сели ужинать. Разговор вертелся вокруг обыденного: сын получил пятерку по математике, в машине застучало что-то подозрительное, соседка опять затеяла ремонт. Артем не упоминал о зарплате, о вчерашнем разговоре. Но Катя чувствовала, как он избегает ее взгляда. Как будто между ними выросла невидимая стена.
– Артем, – начала она, когда ужин подошел к концу. Она поставила вилку на тарелку. – Нам нужно поговорить. О вчерашнем.
Он взглянул на нее, потом быстро опустил глаза, ковыряя остатки картошки вилкой.
– О чем? Все уже сказано, – пробормотал он.
– Нет, не все, – Катя сделала глубокий вдох. – Я понимаю, что тебя задело. Что тебе непривычно. Но я не могу и не хочу извиняться за свою работу. За свой успех. Я не крала, не обманывала. Я честно заработала эту должность и эту зарплату своим умом, своими знаниями, своим трудом. Тысячами часов сверхурочной работы, нервами, бессонными ночами. Это мое достижение. И для меня дико и обидно слышать, что оно почему-то должно задевать тебя. Что оно делает тебя «не в своей тарелке».
Он молчал, сжав губы.
– Я люблю тебя, Артем, – продолжила Катя, и голос ее дрогнул. – Я люблю нашего сына. Я люблю наш дом. Я хочу, чтобы нам всем было хорошо. И мой доход – это часть этого «хорошо». Это не соревнование, не конкурс «кто круче». Это просто факт. Так же, как факт, что ты – отличный инженер, что ты замечательный отец, что ты можешь починить все, что сломается в доме. Разве твоя ценность для меня, для нашей семьи, измеряется только цифрой в твоей зарплатной ведомости? Нет! И моя – тоже не должна! Я – не конкурент тебе. Я – твоя жена. Твой партнер. Мы в одной команде. И когда один забивает гол – радуется вся команда. Разве не так?
Она замолчала, глядя на него. Артем поднял голову. В его глазах боролись чувства: обида, растерянность, а где-то в глубине – понимание.
– Это не просто цифра, Катя, – тихо сказал он. – Это… статус. Традиция. Я вырос с этим. Мой отец всегда… Он обеспечивал маму. И гордился этим. И я хотел так же. Быть опорой. А теперь… – он махнул рукой. – Теперь опора – ты. И я не знаю, где мое место в этой новой картине.
– Твое место – рядом со мной, – твердо сказала Катя. – Ты – мой муж. Отец моего ребенка. Любимый человек. Разве этого мало? Разве статус «кормильца» – единственное, что тебя определяет? Ты же гораздо больше! Ты – мой лучший друг, мой советчик, моя поддержка. Ты тот, кто всегда выслушает, кто обнимет, когда трудно. Кто засмеется над моей глупой шуткой. Кто поймет без слов. Разве это не важнее? Разве наша любовь, наше доверие, наше партнерство в воспитании сына – разве все это рухнет из-за того, что в этом месяце я получила премию за сложный проект?
Артем долго смотрел на нее. Потом провел рукой по лицу, смахнув невидимую пылинку или усталость.
– Когда ты так говоришь… – он вздохнул. – Звучит логично. Очень логично. И по-женски мудро. – В уголке его губ дрогнул слабый намек на улыбку. – Но знаешь… в голове-то все равно каша. Эти дурацкие стереотипы… они как сорняки, глубоко корни пустили. Вырвать их за один разговор… не получится.
– Я не требую, чтобы ты вырвал их сразу, – мягко сказала Катя. Она протянула руку через стол и накрыла его ладонь своей. – Я прошу тебя просто… попробовать. Попробовать посмотреть на это по-другому. Не как на угрозу, а как на наш общий плюс. Как на то, что дает нам больше возможностей. Больше свободы. И… поверить в меня. В то, что мой успех – это не твое поражение. А наша общая победа. Я не перестала тебя уважать, любить, ценить. И я хочу, чтобы ты тоже не перестал.
Он перевернул ладонь и сжал ее руку. Сильно.
– Я попробую, – прошептал он. – Честное слово, попробую. Просто… дай время. Это правда непросто. Но… я тебя люблю. И сына люблю. И наш дом. И… – он сделал паузу, – и твой диплом «ведущего аналитика». Хоть он и здоровенный, как лопата, и места на полке много занимает.
Катя рассмеялась, и в смехе прозвучали слезы облегчения.
– Зато сколько знаний в нем поместилось! – Она встала, обошла стол и обняла его сзади, прижавшись щекой к его спине. – Спасибо. За то, что слушаешь. За то, что пробуешь.
– Да уж, – он потрепал ее руку. – Попробую не быть ретроградом. Хотя… – он обернулся к ней, и в его глазах наконец-то появился знакомый, теплый огонек, – ты уж слишком высоко взлетела, финансовая ты наша глыба. Теперь мне точно придется подтягиваться, а то совсем на фоне тебя потеряюсь.
– Дурак, – улыбнулась Катя, целуя его в макушку. – Ты никогда не потеряешься. Ты – мой маяк. Даже если я заработаю миллион.
Он засмеялся, и лед, казалось, окончательно треснул.
Прошло несколько недель. На улице стояла настоящая зима. Снег лег пушистым покрывалом, искрился под утренним солнцем. Артем все еще порой ловил себя на старых мыслях, особенно когда коллеги в шутку спрашивали: «Ну что, Артем, как жизнь на содержании у успешной жены?» Он научился отшучиваться: «Да, братцы, расслабился! Теперь только в гамаке качаюсь и ананасы жую!» Но внутри уже не клокотала обида. Была скорее досада на собственную былую глупость.
Однажды вечером Катя пришла домой поздно. Важный переговоры затянулись. Она была измотана. В прихожей ее встретил вкусный запах жареной рыбы и… тишина. Сын уже спал. В гостиной горел только торшер. Артем сидел на диване, что-то читая.
– Привет, – устало улыбнулась Катя. – Прости, что так поздно. Кошмарный день.
– Ничего, – он встал и пошел на кухню. – Ужин в духовке греется. Иди мой руки, сейчас подаю.
Он накрыл на стол, поставил перед ней тарелку с аппетитно зарумяненной рыбой и картофельным пюре.
– Спасибо, – Катя с благодарностью взглянула на него. – Ты не представляешь, как я голодна. И устала.
– Представляю, – он сел напротив. – Ты сегодня как выжатый лимон выглядишь. Ну, как переговоры? Удалось договориться с этим… как его… требовательным клиентом?
Катя оживилась, начала рассказывать о перипетиях дня, о сложностях, о том, как ей удалось найти компромисс. Артем слушал внимательно, задавал уточняющие вопросы, кивал.
– Молодец, – сказал он искренне, когда она закончила. – Сложный клиент, а ты его обвела вокруг пальца. Настоящий профи. – В его голосе звучало не притворное одобрение, а настоящее уважение.
Катя почувствовала, как по телу разливается тепло. Не от еды. От этих слов. От этого взгляда.
– Спасибо, – прошептала она. – Просто… спасибо.
Он улыбнулся.
– За что? За то, что признаю очевидное? – Он налил ей чаю. – Знаешь, я тут подумал… На те деньги, что ты теперь зарабатываешь, мы можем наконец-то сделать ту самую веранду на даче, о которой мечтали. Теплую, с большими окнами. Представляешь, сидеть там зимним вечером, смотреть на снег, пить чай… А летом – завтракать на свежем воздухе. Мечта.
– Да, – с удовольствием представила Катя. – Это было бы здорово.
– Вот и отлично, – он хлопнул ладонью по столу. – Значит, в выходные съездим, померим все как следует, а потом я начну искать материалы. И проектик какой-нибудь интересный поищу. – Глаза его загорелись азартом. – Я давно хотел что-то такое построить своими руками. Теперь есть стимул и… ресурс.
Он сказал «ресурс» без тени горечи или иронии. Просто как факт. Как часть их общего плана.
Катя смотрела на него, на его оживленное лицо, и сердце ее наполнялось тихой радостью и надеждой. Стена рушилась. Кирпичик за кирпичиком. Его признание ее профессионализма, его планы, его желание строить их общее будущее, используя новые возможности – это и было тем самым партнерством. Тем самым «общим котлом», куда каждый вносит то, что может.
Он не стал меньше мужчиной. Он стал другим. Более зрелым. Более уверенным – не в своем превосходстве, а в их общем пути. И это, подумала Катя, глядя на снежинки, кружащиеся за окном в свете фонаря, было куда ценнее любой зарплаты. Потому что это и была настоящая любовь. Без дурацких «не должна», а с простым «может», «хочет» и «мы вместе».