«Мать не реагирует»
Поезд «Москва–Новосибирск». Четвертый час пути. В купе, помимо меня, — женщина лет тридцати и ее сын, Данилка, лет шести. С первых минут мальчишка вел себя так, будто вагон — его личная игровая площадка.
Он прыгал по полкам, пинал стенку купе, громко пел какую-то дурацкую песенку про роботов, а когда ему надоедало, начинал тыкать мне в бок и орать: «Эй, ты спишь?!»
Самое странное — реакция матери. Вернее, ее полное отсутствие.
Она уткнулась в телефон, изредка бросая в его сторону равнодушное:
— Данил, ну хватит.
Но даже это звучало так, будто она просто отмечала погоду за окном. Никаких последствий, никаких попыток его успокоить.
В какой-то момент он выбежал в коридор и начал стучать в соседние купе, крича: «Это ФСБ! Открывайте!»
Из-за дверей высунулся раздраженный мужчина:
— Чей ребенок?!
Мать даже не подняла головы.
Я не выдержал:
— Может, вы его как-то… остановите?
Она наконец оторвалась от экрана, посмотрела на меня пустым взглядом и сказала:
— А что я могу сделать? Он же ребенок.
Данилка тем временем залез на подлокотник и свесился в проход вниз головой и орал. Не просто орал,а казалось,что его слышат в другом конце состава...
— Мам, смотри, я летучая мышь!
— Упадешь, — безэмоционально процедила она.
И снова в телефон.
К вечеру он устал и начал хныкать, требуя планшет. Она молча сунула ему свой. Он тут же швырнул его на пол — экран треснул.
— Ну вот, — вздохнула она и подняла устройство, будто это было неизбежно, как смена времени года.
Я вышел в коридор, чтобы не сорваться. За соседним столиком сидела пожилая проводница, курила.
— Терпите, — хрипло сказала она. — Еще восемнадцать часов.
Я посмотрел в окно на мелькающие огни. И вдруг понял, что мне жаль не себя.
Мне жаль его.
Потому что когда-нибудь он выйдет в мир, где люди не станут молча терпеть его выходки.
И этот день станет для него очень неприятным.