Этой статьёй начинается большая работа - коллективная монография о Большом Терроре. Публичное обсуждение очень полезно и потому я буду выкладывать отдельные главы книги на растерзание - посмотрим, получится ли хоть что-нибудь растерзать.
7.1. Критерии расстрельного захоронения НКВД.
В данной главе мы будем изучать расстрельные захоронения НКВД (точнее их отсутствие). Мы ни в коей мере не ставим целью исчерпывающее рассмотрение этого вопроса, для полного описания иного захоронения требуется отдельная книга. Основной задачей данной главы является обобщение закономерностей в описаниях того, что именно нам выдают за могилы убитых НКВД.
При отнесении захоронения к той или иной категории следует помнить, что мы ходим по могилам, строимся на могилах, живем на могилах - ибо мертвых в земле больше, чем живых на земле. Потому останки эксгумировать можно где угодно и какие угодно, а значит следует оговорить простой набор критериев, согласно которому те или иные результаты эксгумации говорят нам: перед нами расстрельное захоронение НКВД.
Особо оговорим, что мы не будем рассматривать здесь наиболее анекдотичные случаи отнесения человеческих останков к жертвам БТ: погребения каменного и раннего железного веков, черепа с полуторамиллиметровыми входными отверстиями (от боевого лазера должно быть) и захоронения в стенах и полах зданий.
Критерий первый – добросовестность эксгуматоров. Если в описании эксгумации есть следы явных подтасовок (например, при казни выстрелом в голову в кармане покойника нашли простреленные документы или на полусгнивший труп положили белоснежную вышиванку и так сфотографировали), то это явно не расстрельное захоронение НКВД. Ибо правду не доказывают ложью.
Критерий второй – расстрельность. Конечно, люди умирали в тюрьмах НКВД и от болезней, а потому в расстрельном захоронении НКВД могут находиться черепа и без пулевых отверстий. Но подавляющее большинство в захоронении должно-таки иметь лишние дырки в голове.
«Научную» литературу на эту тему[1], например, книгу А. Г. Теплякова «Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах» следует игнорировать, поскольку она не даёт никаких критериев отнесения останков к жертвам НКВД– если верить Теплякову, то любой скелет с любыми повреждениями любым оружием или вовсе без повреждений можно счесть жертвой НКВД. Российским «специалистам» под стать украинские – по их легендам если нет следов от пуль, то осужденных убивали электрическим током в душе и даже на настоящем электрическом стуле[2].
Но это антинаучный подход и эксгумации при таком подходе бессмысленны: если не существует критерия костных повреждений, указывающего на вину НКВД, то незачем и копать. Расстрельное захоронение должно быть расстрельным, извините за тавтологию.
Мы в нашей работе исходили из того, что эксгумация имеет целью эмпирическую проверку истинности документов БТ, а потому интерпретация её результатов не может исходить из аксиомы об истинности документов БТ.
Например, если уважаемый господин Разумов считает, что в Бутово почти нет пулевых отверстий в черепах, поскольку большинство жертв удушили душегубкой Берга[3] - он обязан доказать существование душегубки не по документам, а эмпирически. Такое в принципе возможно – в легкие человека, удушаемого выхлопными газами автомобиля, попадает «мертвый» углерод из нефти, в нём концентрация 14C низкая, так что анализируйте на здоровье.
А если кто-то считает, что у того или иного покойника нет пулевых отверстий, потому что его убили ударом ноги в пах, как написано у Теплякова на основании документов, тот также должен это проверить эмпирически, что гораздо дешевле радиоуглеродного анализа – я готов от души выдать проверяющему с ноги совершенно бесплатно.
Итак, в расстрельном захоронении должны быть черепа с дырками и их должно быть более 90%, а равно не должно быть убитых чем-то недоступным НКВДшникам – осколками и ударной волной, например.
Критерий третий – пол. Женщин в БТ практически не расстреливали, и потому если в захоронении менее 90% мужчин – это не расстрельное захоронение НКВД. Добавим, что определение пола по костям – процедура элементарная и если она не была проведена, то мы добавляем минус по первому критерию, ибо налицо явная недобросовестность эксгуматора.
Критерий четвертый – возраст. Даже если верить всем мифам о БТ, то расстрелянные подростки составляли сотые-тысячные доли процента от жертв БТ, а это значит, что в захоронении менее чем на десять тысяч персон их не должно быть – законы вероятности не позволяют. Что же до малолетних детей – 12 лет и ниже – то их не расстреливали совсем. Детские останки в массовом погребении означают что угодно, кроме расстрельного захоронения НКВД.
Критерий пятый – оружие. Табельным оружием НКВД были наган, ТТ, трехлинейка и ДП-27, причем применение для расстрела винтовки или пулемета бессмысленно. Использование любого оружия, кроме ТТ и нагана, не исключает вероятность того, что перед нами захоронение НКВД, но даёт минус в копилку. Использование двух типов оружия кроме ТТ и нагана – два минуса и т.д. Применение для казни разнообразного – три и более типов – набора оружия говорит о том, что расстрелом занимались некие парамилитари (украинский шуцманшафт, бойцы ранней Гражданской войны и т.п.), а не НКВД.
Однозначные решения о причастности/непричастности НКВД к данному расстрелу на основании только типа оружия принимать нельзя (были в СССР и импортные пистолеты), можно только учитывать это обстоятельство среди прочих.
Это работает и в противоположную сторону: например в Дубовке применение для расстрела исключительно нагана не означает однозначной вины НКВД, поскольку в первые месяцы войны оккупанты захватили огромное количество советского стрелкового оружия, которым вооружили свои вспомогательные части, как раз и занимавшиеся репрессиями мирного населения.
Критерий шестой – вещи. Предметы в захоронении могут дать даже больше информации, чем кости, пули и гильзы; потому шестой критерий в силу своей сложности и высокой информативности разбивается на четыре подкритерия.
Во-первых, существует простой набор предметов, запрещенных советским зека, поскольку они могут помочь при побеге, нападении на конвоира или сокамерника. Это почти все документы, едкие жидкости (включая парфюм), порошки, ножи и бритвы, стальная и стеклянная посуда, дающая режущую кромку. Эти запреты отражены как в нормативных документах, так и в воспоминаниях сидельцев, достаточно вспомнить «Один день Ивана Денисовича» и ножовочное полотно или «Сколько стоит человек» и осколок стекла на тюремном дворе.
Во-вторых, существует половая принадлежность вещей, если среди найденных предметов одежды и обуви слишком много женских, то захоронение не подходит по третьему критерию.
В-третьих, существует возрастная принадлежность вещей, если среди найденных вещей есть детские, то сами понимаете – четвертый критерий.
И в-четвертых, у одежды и обуви есть сезонность и она в реальных захоронениях (не относящихся к БТ, естественно) прекрасно прослеживается. Потому если /по/ документами НКВД /неопровержимо/ неполживо доказывается зимнее захоронение, но в раскопе вместо валенок туфли, как в Козьих Горах – то НКВД тут никого не стрелял.
Вот на основании этих основных критериев мы и будем решать, какое захоронение можно считать делом рук НКВД; в отдельных случаях мы будем рассматривать и иные вопросы – местоположение захоронений, показания свидетелей и пр., но основное – это шесть критериев.
Отдельно следует оговорить, что наше доказательство невиновности НКВД в смерти людей, погребенных в том или ином массовом захоронении, не накладывает на нас обязательств искать виновных. В очевидных случаях мы можем указать на убийц, в неочевидных – не можем и прямо говорим «убил неведомо кто и когда, но не НКВД в 1937 году».
[1] А. Г. Тепляков Процедура: исполнение смертных приговоров в 1920-1930-х годах
[2] https://www.ar25.org/article/pshenychnyky-tilky-zhertvy.html