Найти в Дзене

- У мамы же день рождения, как ты могла ее не поздравить? - осудил муж

Сегодня был очередной день рождения Зои Ивановны. Любовь уставилась в телефон, чтобы отправить ей картинку с поздравлениями, но вдруг сама себя одернула.

Сама свекровь уже шестой год подряд не удостаивала невестку внимания в ее день рождения.

- Почему я должна? – гвоздем засело в голове Любы. - Шесть лет подряд она игнорировала мой день рождения. Я тоже имею право.

Павел робко напоминал матери, но получал в ответ спокойное оправдание:

- Ой, извини, сынок, старость, забыла совсем!

Однако забыть шесть раз подряд - это уже явно была система. Успокоив себя, Люба не стала поздравлять свекровь с днем рождения.

Павел вернулся домой с работы поздно, лицо его выглядело чернее грозовой тучи.

- Ты маме не позвонила? - спросил он тихо, снимая куртку. Голос был ровным, но в нем почувствовалось сильное раздражение.

- Нет, - ответила женщина, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. - Не позвонила, не написала и не собираюсь.

- Люба! Как так? Это же мамин день! Некрасиво, - с осуждением проворчал Павел.

- А мой был три месяца назад, Паша. И шесть лет до этого. Ты помнишь хотя бы один ее звонок или открытку? Хотя бы смс-ку?

- Это не повод опускаться до ее уровня! - его голос нарастал. - Она старшая! Она... она другая!

- Значит, я должна вечно кланяться, ничего не получая взамен? Извини, но это унизительно.

- Унизительно?! - Павел вспыхнул. - Унизительно — вести себя как последняя эгоистка! Мама точно ждала от тебя хотя бы звонка! А ты с ней, как с чужой... Она всегда смотрит, кто ее поздравил, а кто - нет...

Любовь заколотило не от его крика, а от несправедливости, которая звучала в них.

- С чужой? Да это она ведет себя со мной как с чужой! Я для нее воздух 364 дня в году! Но в 365-й я обязана пасть ниц и поздравить ее? Нет, Павел. Хватит.

- Ты не понимаешь... - он сжал пальцами виски. - Для нее это очень важно. Старомодно? Возможно. Она ждала. Сидела в своем кресле, смотрела на телефон...

Любовь посмотрела на мужа. В его глазах она увидела разочарование из-за того, что не оправдала его надежд на идеальную, покорную жену.

Зоя Ивановна сама позвонила через пару дней. Не Павлу, а - невестке. Голос в трубке – вежливый, холодный, как мраморная плита:

- Люба, это Зоя Ивановна. Павлик говорил, ты нездорова? - ни единого упоминания о дне рождения. Ни вопроса, ни укора. Только ледяная формальность.

- Да, немного приболела, - соврала невестка, почувствовав, как сжимается сердце. - Простите, что не позвонила во вторник. Было плохо. С днем рождения вас запоздалым.

- Ой, что ты, голубушка, - отозвалась она, и в ее голосе зазвучала фальшивая сладость. - Какие пустяки! Главное – здоровье. Не беспокойся. Мы с Павликом все понимаем.

Фраза "мы с Павликом" ударила Любу, как пощечина. Свекровь явно ставила сына на свою сторону против невестки.

Любовь знала, что за этой слащавостью скрывалась обида и триумф: "Вот видишь, сынок, какая она?"

Павел молчал. Он не защищал и не упрекал. Он просто отдалился. Вечером, за ужином, ковыряясь вилкой в еде, избегал встретиться взглядом с женой.

- Паша... — начала осторожно Любовь. — Твоя мама... позвонила сегодня. Я ее поздравила.

- Знаю. Она сказала, - буркнул мужчина.

- И?

- И ничего. Сказала – спасибо.

- Мне жаль, что так вышло, - прошептала Любовь. - Но мне тоже больно, Паша. Больно, что меня не замечают, и что мои чувства не считаются.

Мужчина наконец-то посмотрел на жену. В его глазах была усталость и та самая обида, которая так никуда и не делась.

- Я понимаю, Люб. Понимаю, что мама не права. Но... - он вздохнул. - Ты же знаешь ее. Она никогда не изменится. А я... я между вами. И когда ты не позвонила... для меня это было как плевок в ее сторону. А значит, и в мою.

- Я не хотела тебя обидеть, - искренне проговорила она. - Ни секунды. Я боролась с несправедливостью, а задела тебя. Прости, если так вышло.

Павел протянул руку через стол и накрыл ее руку своей ладонью, однако напряжение все еще висело в воздухе.

- Давай... давай просто в следующий раз поговорим? Прежде чем принимать такие решения? Вдвоем? Может, я бы позвонил от нас обоих... чтобы не было вот этого...

Люба внимательно посмотрела на мужа, а потом медленно высвободила свою руку.

Неожиданно женщина осознала, что его слова по отношению к ней несправедливы.

- То есть, получается, я должна всю жизнь терпеть выходки твоей матери, потому что "ты же ее знаешь"? Серьезно? Нет, это несправедливо! Я не обязана ее поздравлять, потом оправдываться за то, что не поздравила и чувствовать себя виноватой! А я еще и виноватой себя почувствовала... нет! Я права! - Люба медленно отодвинула стул и встала.

В кухне стало тихо настолько, что слышно было, как за окном накрапывал дождь.

Павел посмотрел на нее, и в его глазах мелькнуло недоумение, смешанное с тревогой.

- Несправедливо? – повторил он, будто проверяя слово на вкус. – Люб, это не война. Это семья. Иногда приходится глотать обиды ради мира.

- Ради чьего мира, Паша? – голос Любы дрогнул, но она держалась. Шесть лет молчаливого проглатывания обид встали перед ней стеной.

– Ради твоего? Чтобы тебе было спокойно на двух стульях? Я глотала ее неуважение и обиду шесть лет. А что изменилось? Твоя мать только убедилась в том, что со мной можно так обращаться. А ты... ты просто поспособствовал этому, сказав, что я приболела, а не то, что просто не захотела поздравлять из-за ее поведения.

Люба сделала шаг назад, к дверному проему. В ее позе была не злость, а усталая решимость.

- Ты говоришь – поговорим в следующий раз, обсудим... О чем нам говорить, Паша? О том, что я снова должна сделать вид, что мне не больно? Что ее систематическое игнорирование – это нормально? Что мои чувства – это пустяк по сравнению с ее старомодными ожиданиями и твоим комфортом?

Павел приоткрыл рот, чтобы возразить жене, но Люба резко подняла кверху руку, остановив его.

- Нет. Ты сказал свое. Теперь послушай меня. Я больше не буду поздравлять твою мать. Ни в этом году, ни в следующем. Никогда. Потому что это лицемерие, на которое у меня больше нет сил. Если для тебя это "плевок" в ее сторону и, как следствие, в твою... – она глубоко вдохнула, – ...то это твой выбор. Твой выбор видеть предательство в моей попытке сохранить самоуважение, а не в ее шестилетнем равнодушии.

Женщина повернулась, чтобы выйти из кухни, но неожиданно остановилась в дверях.

- Я люблю тебя, Павел, но больше не могу быть той удобной, покорной женой, которая терпит все, лишь бы не раскачивать лодку. Если тебе нужна именно такая жена... – голос ее сорвался, – ...то нам придется серьезно поговорить обо всем, и о нашем браке тоже.

Люба вышла из кухни, оставив Павла одного за столом, где остывал ужин. Мужчина полчаса сидел, уставившись в тарелку.

Он думал о том, что жена полностью права. Так больше продолжаться не может.

Именно по этой причине Павел решил, что не будет больше ни за что настаивать на том, чтобы Люба через силу контактировала с его матерью.

Об этом он и сообщил жене, когда осмелился на серьезный разговор с ней.