Двуличие и лицемерие в семье могут ранить гораздо сильнее, чем открытая ссора. Некоторые истории из жизни до слез посвящены именно таким ситуациям, когда человек за спиной говорит гадости о самых близких ему женщинах — матери и жене. .
— Да достали обе, сил нет, — с усмешкой жаловался Давид. — Одной поддакиваешь, другой врешь. Такой цирк, ты бы видел…
— Да, мам, представляешь… Опять задержалась на своей работе, наплевать ей на меня совершенно. А ужин приготовила — есть невозможно, пришлось втихаря пельмени варить… Ты была права, характер у нее невыносимый. Просто невыносимый…
Голос мужа стих, и на несколько секунд в комнате повисло молчание — он слушал. Затем его речь полилась снова, будто и не прерывалась.
— Да, мам, я знаю, что ты скажешь. Про внуков. Но что я могу сделать? Это все Люба… У нее на первом месте ее работа, карьера эта дурацкая. Говорит, не готова еще, надо на ноги встать. Какие ноги, нам почти по тридцать! Просто не хочет она…
Люба замерла в коридоре, ключ все еще торчал в замочной скважине. Пакеты с продуктами, которые она с такой радостью несла домой, вдруг стали свинцовыми.
Голос мужа, мягкого, доброго, немного нерешительного Давида, доносился из кухни. Он говорил с матерью так буднично, будто обсуждал погоду, а не лгал о жене, с которой прожил шесть лет.
Глаза Любы наполнились слезами. Не зная, как ей правильно поступить в этой ситуации, женщина тихо вышла из квартиры и расплакалась, едва закрылась дверь.
1. «Ну потерпи, ты же умница»
Сколько Люба себя помнила в браке, столько она боролась с Евдокией Павловной. Вернее, не боролась, а стоически выдерживала оборону. Свекровь была громкой, властной и уверенной в том, что лучше всех знает, как нужно жить.
Женщина старой закалки считала, что Люба «слишком много на себя берет», а о ее «мальчике» заботится недостаточно.
— Любочка, котлеты у тебя суховаты. Мужчину надо мясом кормить, а не твоими салатами, — начинала она, едва переступив порог.
— Опять ты по командировкам! Семью на кого бросила? Мужик без присмотра, как дитя малое!
— Что это Давид такой уставший? Ты его совсем не бережешь.
Люба молча сносила все упреки. Ведь каждый раз после ухода свекрови Давид обнимал ее и виновато шептал:
— Люб, ну не обижайся. Ты же знаешь маму, у нее характер тяжелый. Ты же у меня умница, потерпи немного.
И она терпела. Ей было искренне жаль мужа. Ей казалось, он мечется между властной матерью и любимой женщиной.
А когда они заговаривали о детях, Давид мягко брал ее за руку: «Любимая, давай еще немного подождем. Ремонт закончим, ты проект закроешь, кредит за машину надо выплатить. Всему свое время». Люба соглашалась, уверенная, что это их общее, взвешенное решение.
Она до сих пор помнила, как в самом начале их совместной жизни ее руки дрожали над тестом с двумя заветными полосками. Это было не запланировано, но так желанно.
Тогда, влетев к мужу на кухню, она выпалила:
— Давид, у нас будет малыш!
Он замер. На одно короткое мгновение, всего на долю секунды, на его лице промелькнуло что-то похожее на досаду, но тут же сменилось привычной мягкой, заботливой улыбкой.
— Любимая, это… это же прекрасно. Но…
Он подошел, взял ее ладони в свои.
— Солнце мое, подумай сама. Ты же на третьем курсе. У тебя впереди самые сложные сессии, потом диплом. Ты же так мечтала его защитить, помнишь? Говорила, что хочешь быть лучшей на потоке.
— Но… это же не помешает, — неуверенно проговорила она. — Я могу взять академ…
— Академ? — он мягко усмехнулся. — Это значит потерять целый год. А потом возвращаться, когда все твои одногруппники уже будут работать… А сами роды? Бессонные ночи? Ты представляешь, что это такое, когда тебе на пары к восьми утра, а ты всю ночь не спала? Ты же просто себя изведешь, любимая. Я не хочу, чтобы ты так мучилась.
Он погладил ее руку большим пальцем, и она почувствовала, как ее уверенность тает.
— Люб, я знаю, это тяжело. Но ты у меня самая умная. Ты ведь понимаешь, что я прав? Что так будет лучше. Для нас обоих. Для тебя в первую очередь. Я просто хочу защитить твое будущее. Наше будущее.
Слезы катились по ее щекам. Она уже не чувствовала счастья, только тяжесть и растерянность. Его логика была безупречна, а забота — безгранична. Он думал о ней, об их семье. Разве она могла быть эгоисткой и настаивать на своем?
— Ты прав, — тихо прошептала она.
Прерывать беременность Люба поехала одна. Давид не смог — у него была «неотложная встреча, которую никак нельзя перенести». Она сидела в казенном коридоре клиники, комкая в руках платок, и чувствовала себя самой одинокой на свете.
Эта рана так и не зажила до конца.
2. Разговор, который вскрыл всю правду
Пару дней Люба ходила сама не своя. А потом судьба нанесла второй, решающий удар. Она снова пришла домой пораньше, сняла туфли в коридоре, собираясь пройти в спальню, и замерла.
Из гостиной доносился громкий, самодовольный голос Давида, который разговаривал с другом Артемом по видеосвязи:
—... да, представляешь, опять! Начальник на работе мозг выносит, прихожу домой — тут вторая смена начинается.
В трубке послышался голос Артема:
— С Любкой-то совсем все плохо?
— Плохо — не то слово, — голос Давида стал пренебрежительным. — Она же возомнила себя какой-то бизнес-леди. Ходит с таким видом, будто она мир спасает, а не бумажки в офисе перекладывает. А домой приходит — ноль эмоций. В постели — ну ты понял. Как будто одолжение делает. Живем как соседи. Удобно, конечно, быт налажен, постирано-убрано. Но не более. Женщины в ней уже давно нет, только амбиции.
— А мать что? Все так же на мозг капает? — сочувственно спросил его друг.
— Ой, старая история, — фыркнул Давид. — Звонит по десять раз на дню. Контроль тотальный, как у надзирателя в тюрьме. Что я ел, что я пил, тепло ли я оделся… Когда внуки будут… Маразм крепчает, я тебе серьезно говорю. Приходится играть в любящего сыночка, а то ведь обидится и наследства лишит. А квартира в центре не лишняя будет, сам понимаешь. Так что пусть тешится, мне не жалко. Главное, чтобы мозг не выносила и денег подкидывала, когда прошу.
Артем хмыкнул:
— Да, квартира — это аргумент.
— Да достали обе, сил нет, — с усталой усмешкой жаловался Давид. — Приходится лавировать между ними, как уж на сковородке. Одной поддакиваешь, другой врешь. Такой цирк, ты бы видел…
Люба стояла, прислонившись к холодной стене в коридоре. Она не двигалась, почти не дышала. В этот раз не было ни боли, ни шока, который парализует.
Вместо этого внутри разливался холод и кристальная ясность. Все кусочки головоломки, которые она годами не могла сложить, вдруг встали на свои места.
Давид был не был жертвой, а режиссером этого уродливого спектакля, где одна женщина была для него источником денег и гарантом будущего, а вторая — бесплатной домработницей. Ему нравилось быть «хорошим» на фоне двух «плохих» женщин.
Он не метался между двух огней. Муж сам их раздувал, подбрасывая дрова то с одной, то с другой стороны, и грелся у этого костра, наслаждаясь своей ролью.
Люба не стала устраивать скандал. Дождалась, когда он закончит, и вошла в комнату. В руке она сжимала телефон с включенным диктофоном. Она успела записать последнюю часть его разговора с Артемом.
— Давид, я все слышала.
Он обернулся. На секунду в его глазах мелькнул испуг, но он тут же сменился праведным гневом.
— Ты что, подслушивала?! Люба, как ты могла?! Это же низко!
— Я не подслушивала, я просто пришла домой. Почему ты так говоришь? Обо мне, о своей матери?
— Что?! — он всплеснул руками, и в его голосе появились слезы. — Да я пытался вас обеих защитить! Я специально другу жалуюсь, чтобы пар выпустить и не наговорить лишнего ни тебе, ни ей! Я пытался сохранить семью! А ты… ты хочешь поссорить меня с самым родным человеком, с мамой!
Он говорил так убедительно, так горько, что старая Люба, наверное, усомнилась бы, начала бы извиняться. Но эта, новая Люба, смотрела на него и видела только искусного актера. Она видела, как он мастерски перевернул ситуацию, превратив свое предательство в жертву, а ее — в черствого агрессора.
Ещё больше житейских историй:
3. Последний ход Любы
Пару дней Люба жила как в тумане, но потом на смену оцепенению пришла ярость. Она поняла, что спорить с ним бесполезно. В его игре он всегда будет победителем. Значит, нужно было сломать саму игру.
На следующий день она поехала к Евдокии Павловне. Одна.
Свекровь встретила ее на пороге, сложив руки на груди. Лицо ее было неприступной крепостью.
— Что, опять жаловаться на моего сыночка приехала? Не вышло из тебя хорошей жены, решила мне нервы потрепать?
— Здравствуйте, Евдокия Павловна, — спокойно сказала Люба, глядя ей прямо в глаза. — Я не ругаться приехала. Я хочу, чтобы вы кое-что услышали.
Она вошла в квартиру, пропахшую валокордином, и, не дожидаясь приглашения, села в старое кресло. Евдокия Павловна смерила ее презрительным взглядом и села напротив, готовая к обороне. Люба достала телефон, положила его на журнальный столик и нажала «play».
Сначала свекровь слушала с победным, самодовольным видом. Когда зазвучали слова Давида про «жену с ее карьерой», она даже позволила себе легкую, довольную ухмылку. Вот, она же говорила, она всегда была права.
Но потом голос Давида в записи переключился на нее.
«А мать что? …Маразм крепчает, я тебе серьезно говорю… Приходится играть в любящего сыночка, а то ведь обидится и наследства лишит…»
Победная ухмылка на лице Евдокии Павловны сползла, сменившись растерянностью, а затем — обидой и шоком. Руки, до этого воинственно сложенные на груди, ослабли и безвольно упали.
Она впервые услышала, как ее обожаемый «мальчик» говорит о ней. Так же пренебрежительно и лживо, как и о жене.
Плечи пожилой женщины ссутулились, словно на них разом обрушилась вся тяжесть мира. Она смотрела на телефон, как на змею, и тяжело, прерывисто дышала.
Когда запись закончилась, в комнате повисла оглушительная тишина, нарушаемая лишь тиканьем старых настенных часов.
— Это… — хрипло, почти шепотом произнесла пожилая женщина, — это неправда. Он не мог. Он… он любит меня.
Люба медленно подняла на нее глаза, и в ее взгляде не было ни злорадства, ни торжества. Только бесконечная усталость.
— Евдокия Павловна, а вы знаете, почему у вас до сих пор нет внуков, которых вы так ждете?
Свекровь вздрогнула и непонимающе посмотрела на нее.
— Вы думаете, это я не хочу? Это то, что он вам говорит? — Люба горько усмехнулась. — Когда мы были женаты всего полгода, я забеременела. Я была так счастлива. А он… он убедил меня сделать аборт. Давид говорил, что так будет лучше для меня. И даже сейчас он отговаривает меня от материнства.
Евдокия Павловна ахнула и прижала руку ко рту. Ее глаза, до этого мечущие молнии, наполнились слезами — настоящими, жгучими слезами обманутой матери.
Весь мир, который она построила вокруг своего обожаемого сына, рухнул в одно мгновение. Вся ее борьба с невесткой, все ее упреки и нравоучения оказались пылью, бессмысленным маневром в игре, которую вел ее собственный ребенок.
В этот момент они посмотрели друг на друга, и впервые в глазах свекрови Люба увидела не врага, а такую же обманутую, растоптанную женщину.
Победа Любы была не в крике и не в скандале. Она просто подала на развод. Давид, осознав, что его игра окончена, метался, как зверь в клетке. Его привычные инструменты — ложь и жалость — внезапно сломались.
Он лишился удобной, вечно виноватой жены, которая больше не велась на его уловки. И он лишился любящей, всепрощающей матери, которая, увидев его истинное лицо, просто перестала брать трубку. Великий манипулятор оказался никем — жалким и никому не нужным инфантильным неудачником, который переиграл сам себя.
Через неделю после того, как она съехала, на ее телефон пришло короткое сообщение.
«Любочка, извини меня за все. Ты сильная девочка».
И Люба улыбнулась. По-настоящему, впервые за долгое время. Добро победило, но не так, как в сказках. Оно просто объединило двух врагов против настоящего, тихого домашнего тирана.
Однако тайное всегда становится явным. Поступок жены, которая решила не замалчивать проблему, а представить доказательства свекрови, стал для мужа настоящим шоком. Этот рассказ — яркий пример того, что за свои слова всегда нужно отвечать.
Подобные истории из жизни до слез учат нас тому, что честность и открытость в отношениях — это основа доверия, разрушив которое, можно навсегда потерять уважение близких.
Можно ли было его «перевоспитать» или уход Любы был единственным выходом? Делитесь мнением в комментариях и ставьте лайк рассказу!