…Неаполь. Море. 1950 год. Роскошная карета-кровать плывет из Версаля, как предзнаменование: здесь родится не просто девочка. Родится Миф. Или, как минимум, очень дорогая визитная карточка Паоло Соррентино. Встречайте Партенопу – нимфу, воплощение города, идеал красоты, чья жизнь должна была стать гимном стилю. Но...
Слушайте, я вошла в этот фильм, как турист в первый раз на Виа Толедо – глаза разбегаются, дух захватывает. Соррентино-вижн – это диагноз. Каждый кадр – глоток просекко для сетчатки. Солнечные зайчики на средиземноморской синеве, тени в старинных палаццо, дым сигарет, клубящийся, как мысли профессора философии (да, он тут есть, и он очень серьезный). Партенопа в молодости (Челеста Далла Порта – божество в человечьем обличье, просто факт) – это ходячая скульптура Микеланджело, ожившая ради того, чтобы сменить платье, любовника и университетский курс антропологии между затяжкой и полуночным танцем. Стиль? Абсолютный. Атмосфера? Пальчики оближешь и... прокуренные до хрипоты.
Но вот сидишь ты, очарованный этой каруселью красоты и декаданса, и вдруг ловишь себя на мысли: "А где, собственно, сердце?" Где та глубина, на которую так кокетливо намекают философские цитаты и мрачные взгляды профессора? Увы, она часто тонет в дымовой завесе и бесконечных сценах, где главный герой – не человек, а стиль жизни. Соррентино, как тот волшебник, который так виртуозно жонглирует бутылками дорогого вина, что ты и не заметишь, что внутри – обычный сок.
Курение. Ох уж это курение! Если бы в Неаполе 50-х выдавали медали за смокинг из дыма, все персонажи стали бы олимпийскими чемпионами. Иногда кажется, что дым – главный сюжетообразующий элемент. Он философствует, он соблазняет, он заполняет паузы. Секс? Он тут есть. Красивый, как фреска. Отстраненный, как экспонат в музее. Часто больше похож на эстетическую гимнастику, чем на страсть. И Партенопа в этом балете – прекрасная, но несколько манекеноподобная звезда. Ее красота ослепляет, но не согревает. Ее поиски? Мне показалось, что они сводятся к поиску лучшего ракурса для следующей фотографии души, которой не очень-то видно.
В Италии фильм вызвал неоднозначную реакцию из-за сексуальной сцены в Сан-Дженнаро. Видные итальянские католики осудили её как унизительную не только для веры, но и для самого Неаполя. Газета итальянской епископской конференции Avvenire назвала «стерильную эстетику» этой сцены «проявлением дурного вкуса».
И вот он – единственный луч настоящего, болезненного чувства. Раймондо. Брат. Ранимый, нежный, безнадежно влюбленный в свое солнце-сестру. Его глаза – это пропасть тоски рядом с ее ослепительным сиянием. Его трагедия – единственная вещь в фильме, которая **пробивает броню стиля и заставляет что-то дрогнуть внутри. Когда его не стало, фильм потерял свое самое человечное измерение. И Соррентино, увы, не смог (или не захотел?) заполнить эту пустоту чем-то равноценным по силе.
Профессор (Гэри Олдмен? Ах да, голос!) – интересный штрих, мудрец со своей болью, но он скорее фон, еще один кирпичик в стене эстетики и намеков на глубину, которая так и не пришла. Философия? Она витает в воздухе, как тот же сигаретный дым. Красивые слова, умные цитаты... но часто они кажутся декорацией, а не фундаментом. Как будто режиссер говорит: "Смотрите, как умно!" – но забывает добавить: "...и что с того?".
Итог? "Партенопа" – это роскошный, донельзя стильный круиз на яхте Соррентино по волнам его собственного таланта визуального нарциссизма. Вы будете очарованы пейзажами (и Челестой Далла Порта – это отдельный восторг!). Вы будете наслаждаться музыкой Маркителли, идеально ложащейся на кадр. Вы оцените фирменную атмосферу маэстро – томную, меланхоличную, безупречно упакованную.
Но выйдете вы с легким послевкусием... красивой пустоты. Как после идеально сервированного ужина с дизайнерской посудой, где блюда были больше для глаз, чем для сердца и желудка. Это кино-зеркало, в котором Соррентино любуется своим отражением. Для земляков-неаполитанцев? Возможно, это гимн. Для поклонников чистой эстетики?
Пиршество. Но для тех, кто ищет в кино не только картинку, но и пульс настоящей, неотфильтрованной жизни и мысли, "Партенопа" рискует остаться великолепной, но холодной статуей. Бронза красива. Но она не плачет. И не заставляет плакать вас.