Весной 1846 года на Невском проспекте к Достоевскому подошел незнакомец в плаще и широкополой шляпе и внезапно задал вопрос:
- Какая идея вашей будущей повести, позвольте спросить?
Это был довольно известный тогда в петербургском обществе Михаил Васильевич Буташевич-Петрашевский, юрист и литератор, проповедник утопического социализма, революционер. Любивший оригинальные манеры, он таким экстравагантным способом завязал знакомство с начинающим писателем.
На квартире Петрашевского уже несколько лет собирались молодые люди из числа передовой интеллигенции и вели «вольнолюбивые» беседы. С 1845 года собрания приобрели упорядоченный характер: для посетителей был выбран специальный день — пятница. Скоро посетителем «пятниц» Петрашевского становится и Достоевский.
Он живо интересуется учением утопического социализма Фурье, однако не доверяет его теории – уж чересчур нежизнеспособна она. Не вызывает симпатий и сам проповедник фурьеризма Петрашевский: его эксцентричные поступки часто кажутся странными и неуместными, а воинствующее безверие выглядит глумлением.
В чем же тогда состоял «социализм» Достоевского? В том, конечно, что безучастным к происходящим в обществе идейным волнениям он не остался; как мыслящий человек он пристально изучал, анализировал новые идеи социалистического толка.
А между тем, этот опыт дорого стоил Федору Михайловичу Достоевскому. Расплатой за знакомство с Буташевичем-Петрашевским и участие в его кружке стал Омский острог.
Но вначале была Голгофа.
В ночь на 23 апреля 1849 года арестовали участников «пятниц». К Достоевскому пришли под утро. В начале пятого его разбудил странный шум. Кто-то ходил по его комнате, где-то у входа брякнула сабля.
- Что случилось? - спросил он в полусне.
Громко и неумолимо прозвучал ответ:
- По высочайшему повелению вы, инженер-поручик Достоевский, арестованы.
Главным обвинением, предъявленным Достоевскому, было чтение им на одной из «пятниц» письма Белинского к Гоголю. Военно-полевой суд приговорил молодого писателя и еще двадцать одного петрашевца к смертной казни «расстрелянием».
Ранним утром 22 декабря 1849 года осужденных вывели на Семеновский плац, зачитали им смертный приговор, переодели в саваны, предложили подойти к священнику исповедаться.
«Скоро мы будем вместе с Христом...», - прошептал Достоевский своему приятелю Спешневу. «Да, горстью праха», — с усмешкой ответил Спешнев.
Раздалась команда: «На прицел!» Солдаты подняли ружья... Жить оставалось несколько секунд. В этот момент по площади галопом пронесся флигель-адъютант; вручил генералу запечатанный пакет. Мертвую тишину прорезал резкий барабанный бой. Зачитали новый приговор: смертная казнь высочайшим повелением была заменена каторгой. Отставного инженер-поручика Федора Достоевского определили «в каторжную работу в крепостях на четыре года, а потом рядовым».
Это была хорошо срежиссированная постановка, которая кошмаром терзала память ее участников всю жизнь.
В рождественскую ночь 25 декабря 1849 года Достоевского заковали в кандалы, усадили в открытые сани и отправили в дальний путь... Шестнадцать дней добирались до Тобольска в метели, в сорокаградусные морозы.
«Промерзал до сердца», — вспоминал Достоевский этот печальный путь.
В Тобольске несчастных навестили жены декабристов Наталия Дмитриевна Фонвизина и Прасковья Егоровна Анненкова. Сердечное общение с ними укрепило душевные силы. А на прощание они подарили Евангелие. Эту вечную книгу, единственную, дозволенную в остроге, Достоевский берег всю жизнь, как святыню...
С каторги Достоевский вынес свой «символ веры».
«Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной».
Автор: доцент кафедры отечественной филологии КГУ Любовь Смирнова.